— Знаете, месье Буало, если даже счастье наблюдать подобный феномен, быть свидетелем всего того, что мы видели и испытали, и не восполняет вполне постигшего нас несчастья, то все же оно значительно умеряет его.
— Очень рад, что вы так рассуждаете! Следуйте моему примеру и будьте философом! Экая досада, черт побери…
— Что такое?
— Где мой табак!
— А что с ним случилось?
— Он весь на дне реки!.. Ни одной сигаретки! Что я теперь буду курить?
— Караибы угостятся им теперь!
— Я предпочел бы, чтобы они лучше угостились мной! Это начало бедствий, сын мой… Прошли наши прекрасные дни. Памперо задул, тучи собираются, и небо чернеет! Сейчас разразится страшная буря!.. Еще будь у меня несколько сигареток, я бы посмеялся над судьбой, но без табака тяжело жить на свете!
— Да… нет ни крошки табака! — сказал со вздохом и Фрике, хотя сам не курил.
ГЛАВА IX
Все сырые яйца. — Реки, самодвижущиеся пути. — Блага наводнения. — Еще плавучий остров. — Переправа через Уругвай. — После Уругвая. — Энтре-Риос. — Парана. — На пароходе. — Житель реки. — Карликовый лес. — Булонские леса Санта-Фе. — «Colorados». — Офицер-зуав. — Злоключения губернаторов, пивших слишком много пива. — Возмущение может превратиться в революцию. — Бой на улицах. — Геройство молодой девушки. — На баррикады! — Никогда не следует вмешиваться в чужие дела. — Капитан, закрывающий глаза.
Ивы называете это страной солнца?
— Кой черт! Дождь бывает во всех странах света!
— Да ведь это уже не дождь! Это ураган, смерч, буря, циклон. Вся эта уйма черных, как деготь, туч и облаков, ведь это какая-то губка величиной в сто квадратных лье… Так вот она взбухла от воды свыше всякой меры, и какой-то злонамеренный дух выжимает на нас эту чудовищную губку вот уже почти целые сутки. Река вздувается с каждым часом; наши сапоги наполняются водой, стекающей в них из-за ворота наших рубах по спине до самых пят. Кроме того, и в животе у нас пусто, и мы прикованы к этому клочку земли, который географы назвали бы полуостровом!
— Уж не хотите ли зонтик?!
— Зонтик! О-ля-ля! Это был бы первый попавшийся мне в руки! Нет, месье Буало, такая роскошь совершенно неизвестна мне, простому гамену, но мне хотелось бы, не теряя драгоценного времени, поскорее попасть в Сантьяго и разыскать моих друзей!..
— А, это другое дело! Но знайте, мой милый товарищ, что ливень, который вы проклинаете, только ускорит осуществление вашего желания.
— Почему вы так считаете?
— Уверен в этом! Разве до этого времени все происшествия, казавшиеся вам самыми ужасными, в конце концов не приводили вас к самой благополучной и счастливой развязке?
— Это, пожалуй, правда! Но не всегда, однако, несчастье порождает благополучие!
— Этого я не скажу, но, вообще, нет худа без добра! И я уверен, что вы найдете своих друзей, что все мы возвратимся в Париж и сделаем доклад о наших приключениях в Географическом обществе. Затем пойдем в редакции журналов рассказывать наши приключения и сделаемся героями дня… Вы получите медаль, как знаменитый американец, нашедший Ливингстона, — Стенли, и вот…
— Нет, нет… Мне не нужна слава! Отыскать месье Андре, доктора и Мажесте, остаться с вами и зажить хорошо и приятно всем вместе — вот все, о чем я мечтаю!
— В таком случае я вам говорю, что это дело решенное!
— Да услышит вас небо и перестанет оно поливать нас так безжалостно!
— Да, дождь идет вот уже тридцать часов, как о том свидетельствуют мои часы, непромокаемые, как каучуковые лодки. Лошади наши погибли, а вместе с ними и весь багаж. У нас осталось только оружие и приблизительно около полутораста патронов на каждого. Гаучо сбежали, мы в полной безопасности. Мы не умрем с голода, так как наш полуостров полон черепашьими яйцами.
— Да, месье Буало, но сырые яйца, опять сырые яйца и еще сырые яйца, да еще черепашьи! Воля ваша, это в конце концов начинает становиться утомительным для желудка… Я предпочел бы яичницу с сахаром и молоком, яичницу с трюфелями или хотя бы просто куриные яйца всмятку!
— Но поскольку у нас нет ничего, кроме черепашьих яиц, а температура лишает нас возможности испечь или сварить их, то поневоле приходится довольствоваться и сырыми яйцами!
— О да, я все это говорю только для виду! В сущности, мне решительно все равно, что есть, и я терпеливо жду дальнейших происшествий, раз ничего больше не остается делать!
— Прекрасно! Тем более что этот ливень, на который вы теперь досадуете, превратится впоследствии в нашего благодетеля. Мы здесь находимся на обширной впадине, простирающейся от виднеющейся вдали группы холмов, названия которых я не знаю, да и господа географы также, до самого Парагвая, спускаясь к нему слабонаклонной плоскостью. Этот беспрерывный скат, доходящий до самой реки Парагвая, называется провинцией Энтре-Риос. Нам необходимо пройти ее, а раз очутившись на Паране, мы оттуда с такой же легкостью доберемся до Сантьяго, как из Парижа до Шато!
— Но каким образом?
— Очень просто… Один господин, имени которого я теперь не помню, сказал, что реки — это самодвижущиеся пути.
— Да, если в нашем распоряжении имелась бы лодка, — заметил Фрике, — или хотя бы плот, а у нас ни того ни другого.
— Зато вскоре будет! Пусть только этот ливень продолжится еще полсуток, и я вам ручаюсь, что мы совершим свое путешествие не только беспрепятственно, но еще и не без удовольствия!
— Ну слава богу! Тогда пусть себе льет! Вы не думайте, что я ворчу из-за промокших сапог; нет, я видел еще и не это. Меня только раздражает, что мы теряем время… Но вы говорите, что через несколько часов погода изменится, и я охотно верю и жду!
Между тем дождь действительно лил как из ведра. Ничто не может дать представления о том, с какой быстротой и силой низвергаются на землю эти ливни. Это какое-то наводнение сверху. Никакие водяные насосы, работающие вовсю, не могут сравниться с этими ливнями.
Как весьма точно заметил Буало, реки вздувались с глухим ревом и так быстро, что это было заметно на глаз. Желтоватые волны несли теперь разные предметы и громадные клубы грязно-белой пены.
Под напором волн полуостров, на котором нашли себе убежище наши друзья, после того как им удалось спастись от гаучо, караибов и гимнотов, заметно заколебался, перешеек, соединявший его с берегом, прервался, и полуостров вдруг превратился в островок. Фрике хотел поспешно эвакуироваться, но Буало решительно воспротивился.
— Но нас сейчас затопит! — сказал Фрике.
— Вряд ли! Обратите внимание, что этот островок не похож на другие острова. Он состоит не из земли, а из наносных трав, волокон, глины и крепких лиан и прикреплен к берегу, как причалом, теми же крепкими лианами. Он легок, как плавучее гнездо водяной птицы, и мы поплывем на нем, как на плоту. Эти плавучие островки называются «camarotes».
— Мне они уже знакомы, месье Буало. В Африке мы с моим малышом уже плавали на таком островке. Я, впрочем, кажется, уже рассказывал вам об этом.
— Да, но там это было сопряжено с опасностями, здесь же это будет простая прогулка. Эта штука плавает, как пробка. Кроме того, уровень воды сейчас достаточно высок, так что вполне можно сниматься с якоря!
— С Богом! — воскликнул Фрике. — Пустите же в ход ваш нож и перерубите им причалы! Ход вперед!
Буало недолго думая выхватил свой нож и несколькими сильными ударами перерубил стебли и лианы, удерживавшие островок на месте.
Вначале остров покружился на месте минуты три-четыре, затем был подхвачен течением, и его быстро понесло вниз по реке.
Между тем волны вздымались все выше и выше. Поднялся сильный ветер, дождь вовсю свирепствовал. В отдалении поток бурлил и ревел, как дикий зверь. Затем послышался как бы протяжный стон или вопль реки, готовой перейти в наводнение. Этот шум напоминал шум приближающейся тучи саранчи. Почти каждый знает тот глухой, могучий шум водяных потоков, рвущихся на простор из слишком узких берегов и постепенно заливающих берега, которые они вот-вот совершенно поглотят под собой! Этот глухой шум продолжался в течение нескольких часов. Островок несло все быстрее и быстрее. По счастливой случайности само очертание его как нельзя лучше соответствовало его назначению плавучего плота. Он превосходно перескакивал через все препятствия и неизменно удерживался на середине течения. Будучи довольно широк в передней части, он заканчивался острым мысом с кормовой, что мешало ему крутиться, а это было бы неизбежно, если бы островок был круглым. Уровень воды быстро повышался, и перед островком образовался громадный, как море, разлив. Между тем на расстоянии каких-нибудь двухсот метров, не более, впереди вздымалась высокая водяная стена, подобная тем, какие вырастают у устья Жиронды в пору сильных приливов. Стена эта достигала чуть ли не трех метров высоты и неслась с быстротой скакуна.
Глухой шум воды превратился в грохот; островок несло с невероятной быстротой.
— Громы небесные! — воскликнул мальчуган. — Да мы идем не хуже любого парохода!
— Ну разве я не говорил, что наводнение будет нашим благодетелем. Наше импровизированное судно доставит нас в страну, почти цивилизованную, где встречаются гаучо, но где помещения и улицы освещаются газом, где можно получить удар ножом в бок или спину, где есть табак и экипажи, и полицейские агенты, и господа в цилиндрах… Наконец, там есть пароходы и железные дороги!..
— Железная… дорога!.. Вы сказали, железная… дорога!
— Да, железная дорога, которая доставит вас прямо в Сантьяго, да и меня вместе с вами!
— Боже мой, как я счастлив! Даже почти не чувствую ног, что измок с того момента, как вы сказали мне эту добрую новость! Конечно, радость очутиться среди этих каменных ящиков, именуемых домами, из которых состоят большие города, сама по себе для меня не велика, ведь мне привелось испытать в городах немало горя. Но мысль вскоре увидеться с друзьями дей