— Птицы хорошо потрудились. Лиц почти нет. Исклеваны до костей.
Мстив сухо ответил:
— Зачем такие подробности, командир? Мы все видим сами. — Но, не удержавшись от комментария, добавил: — Похоже, здесь лежит вся деревня. Как такое могло случиться?
Комда задумчиво потерла рукой лоб, но вслух сказала:
— Спускаться вниз смысла нет. Люди погибли не меньше недели назад. Теперь понятно, почему мы видели столько птиц. Туман прервал их пир. — Затем она, все еще не отводя глаз от дна оврага, продолжила: — Оставьте меня. Я хочу подумать.
Женщина опустилась прямо на землю и закрыла руками лицо. Вагкхи, словно по команде, повернулись и пошли в деревню. Около Комды остался стоять только Тресс. Его фигура в темно-фиолетовой одежде и со скрещенными на груди руками продолжала темнеть на фоне неба даже тогда, когда остальные достигли деревни и разом обернулись.
Комда не возвращалась долго. Постепенно стало темнеть. А вместе с сумерками на деревню опускался холод. У мужчин при каждом слове изо рта шел пар. Тогда они решили не ждать капитана, а самим заняться ночлегом. Было решено остановиться в доме правителя. Мстив и Йяццу нашли в деревне колодец и принесли воды. Озгуш, справедливо рассудив, что если есть печь, то должны быть и дрова, после недолгих поисков обнаружил их в небольшой пристройке около дома. Он позвал Раста, и скоро в печи уже горел огонь. Пока тот разгорался, командир заложил досками, обнаруженными во дворе, все окна. Кроме одного. Того, что смотрело в сторону оврага.
В доме скоро потеплело. Мстив готовил ужин. Раст чистил одежду. Озгуш осматривал ножи, которые в этой экспедиции служили вагкхам оружием. Каждый из мужчин старался чем-нибудь занять себя. По крайней мере, так им становилось легче отогнать неприятные воспоминания. Хотя те все равно возвращались. В памяти возникали мертвые, истерзанные птицами тела людей на дне оврага. С особой четкостью проявлялись детали, на которые они не обратили внимания. Но людям только казалось, что они их не запомнили. Так, Раст по пути к печи споткнулся и раздраженно поднял с пола какой-то предмет. Им оказалась вырезанная из дерева кукла. И вдруг он отчетливо вспомнил, что точно такую же видел в детской руке, в овраге «смерти». Ребенок был давно мертв, а его пальцы продолжали удерживать игрушку.
Мужчина тяжело вздохнул и, чтобы избавиться от этого видения, бросил деревянную куклу в огонь. С каждым из пришельцев происходило нечто подобное. Какая-нибудь деталь увиденного, как яркая вспышка, появлялась в памяти, и требовалось значительное усилие, чтобы изгнать её оттуда. Мстив последний раз помешал кашу и подошел к окну. На улице было так темно, что он ничего не смог разглядеть. Но с облегчением услышал спокойный голос Комды. Он звучал еще очень далеко, но это было неважно. Главное, она возвращалась. Радостная улыбка появилась на лице разведчика, но он поспешил спрятать ее от глаз остальных. Решительным шагом Мстив направился к печи, заглянул в котелок и снял его с огня. Потом подкинул еще несколько поленьев. Он знал, насколько приятным может оказаться тепло комнаты в такой холодный осенний вечер.
Комда и Тресс неторопливо шли в сторону деревни. Они заметили свет в одном из домов и держали путь на огонек. Тресс спросил:
— Ну как, мои исследования разлагающихся трупов смертных помогли тебе?
— Нельзя ли было выразиться как-то по-другому?
— Можно. Но это не меняет сути вещей и моего вопроса.
— У меня появились определенные мысли. Но они даже мне кажутся настолько неправдоподобными, что я пока остерегусь высказывать их вслух. Мне нужно еще кое в чем разобраться. Хорошо бы поговорить с детьми. Особенно с мальчиком. Девочка слишком испугана, да и настроена очень враждебно. С девочками вообще сложнее.
Тресс мягко и с совсем не свойственной ему интонацией ответил:
— Кому, как не мне, знать это?
Комда, притворившись, что возмущена его словами, произнесла:
— Продолжай в том же духе и в моей душе проснется сочувствие. К несчастному Тресс, которому поручают самую «грязную» работу. А мне почему-то казалось, что она доставляет тебе удовольствие.
— Вымазаться по пояс в крови ты называешь удовольствием? Тогда в следующий раз пошли на такое дело Мстива или твоего дорогого Йяццу. Я согласен побыть в роли наблюдателя.
Комда чуть улыбнулась и уже серьезно сказала:
— Не забудь помыться, прежде чем войти в дом. Я вынесу тебе чистую одежду.
— Но уже темно и холодно. Я могу замерзнуть и заболеть.
— Неужели? Помнится, ты несколько лет прожил в снегу, среди ледников, и не заболел. На планете онулей, если мне не изменяет память.
— Это случилось давно. Тогда я был на несколько сотен лет моложе.
Не услышав ничего в ответ, Тресс вопросительно произнес:
— Комда?
Женщина продолжала идти рядом, но почему-то молчала.
— Что случилось? Ответь.
— Помнишь, старик Заийя, старейшина онулей, говорил нам о своей теории большего и меньшего зла?
— Помню. Но мы с тобой давно уже решили для себя этот вопрос.
— Мы — да. Но тот, кого все здесь зовут Великим Учителем, похоже, нет.
— Ты хочешь сказать… Но это невозможно по целому ряду причин! Ты ошибаешься!
— Почему невозможно? Ты слишком долго пробыл в образе человека и стал думать совсем как люди. Но даже прагматичные вагкхи никогда не стали бы рассуждать так однозначно. Взгляни шире, Тресс. Кто другой здесь обладает такой силой?
Мужчина надолго замолчал. Они подошли к дому, когда он полузадумчиво-полуутвердительно произнес:
— Если ты права, тебе легче будет сделать последний шаг.
Комда остановилась, немного помедлила и ответила:
— Последний шаг легким не бывает.
Женщина наступила на нижнюю ступеньку лестницы и тихо сказала, скорее, прошептала:
— Никогда не бывает.
Глава 28
Йяццу проснулся посреди ночи, как будто его кто-то толкнул. Он открыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Но ничего, кроме темноты, не увидел. Тогда он медленно повернул голову направо. В печи, пусть и не так ярко, но горел огонь. Видимо, кто-то следил за тем, чтобы он не потух. Мужчина с удовольствием почувствовал тепло, которое шло от печи. Около него на полу, свернувшись и прикрыв лицо плащом, спал Мстив. За ним Озгуш. Йяццу удовлетворенно вздохнул и повернул голову налево. Его взгляд скользнул по спящему Расту и поднялся выше, к единственному открытому окну. Около него, опершись плечом на проем и обхватив руками плечи, стояла Комда. Йяццу сдвинул в сторону плащ, которым укрывался, и осторожно встал. Он понял, что время, которого он так долго ждал, пришло. Бесшумно ступая по прохладному полу, он подошел к женщине, встал у нее за спиной и нежно обнял ее за плечи. Комда вздрогнула, а потом, догадавшись, кто это, прижалась спиной к его груди. Йяццу с наслаждением вдохнул нежный запах цветов, которым пахли ее волосы.
— Почему ты не спишь?
— Размышляю.
— О том, что произошло в этой деревне?
— И об этом тоже.
Он наклонился и коснулся губами ее шеи. И сразу же почувствовал, как тело женщины напряглось, и она выдохнула:
— Не надо, Йяццу. Не делай этого.
— Почему?
— На это есть причины.
— Какие? Назови хотя бы одну. Ту, что считаешь главной.
Йяццу замолчал. Наконец, они сказали то, что должны были произнести очень давно. Мужчина напряженно замер в ожидании. Он боялся услышать только один ответ Комды. Все остальные заранее отбрасывались им как несущественные. Женщина осторожно высвободилась из его рук и повернулась к Ло лицом. Её глаза, черные в сумраке комнаты, подернулись тоской. Йяццу перестал дышать. Несмотря на все свои опасения и в полном согласии с предчувствием он услышал ее слова:
— Я люблю другого.
Йяццу сдержался. Заставил себя улыбнуться и продолжить беседу:
— Где же тот человек, которого ты любишь?
— Остался на корабле. На «Синей чайке».
— А он любит тебя? Впрочем, этот вопрос звучит глупо. Конечно, любит. Но почему же тогда он отпустил тебя сюда одну? Почему не прилетел с тобой?
— Я поставила его в такие условия, что это стало невозможным. Ты, может быть, забыл, но я не только женщина. Я капитан космического корабля. Вагкхи, которых ты знаешь, и он в том числе, офицеры моего судна и обязаны выполнять приказы.
Йяццу кивнул, соглашаясь с ее словами, и тут же, опровергая себя, сказал:
— Я не могу поверить твоим словам. Их так трудно принять… и смириться. Зачем же тогда мы встретились? Я не верю, что это было случайностью!
Комда задумчиво произнесла:
— Может быть, для того чтобы ты понял, чего хочешь от жизни? Когда мы встретились, ты стоял перед выбором. Мое появление отодвинуло твое решение, но не отменило его. Йяццу, ты должен решить, какой путь изберешь для себя в будущем.
— Я хочу быть рядом с тобой!
— Ты мне нравишься, Йяццу. С самой первой встречи. Ты затронул мое сердце. Но… Прости меня, — Комда нежно дотронулась рукой до его щеки. — Я могу предложить тебе только дружбу. До тех пор пока ты сам не откажешься от нее.
Мужчина взял ее руку и приложил к своим губам. В голосе его слышалась боль и отчаянье.
— Даже на одну-единственную ночь ты не станешь моей?
— Нет. Это было бы нечестно по отношению к нему, — она кивнула головой куда-то в сторону и вверх, — и слишком мало для тебя. Еще раз прости меня. Я знаю, что мои слова причиняют тебе боль, но наш разговор рано или поздно должен был состояться. Сегодня мы все выяснили, и, надеюсь, поняли друг друга.
Комда опять отвернулась к окну. Она чувствовала, что Йяццу продолжает стоять рядом. Ей стоило больших усилий не повернуться и не взглянуть ему в глаза.
Утро принесло вагкхам два сюрприза. Один обрадовал, а второй удивил. Приятным оказалось то, что в комнате, где они спали, было тепло и вкусно пахло завтраком. Именно аромат пищи разбудил мужчин. На одном из сундуков, застеленном полотенцем, были аккуратно расставлены чашки и миски. Посередине, плотно замотанное в плащ, возвышалось «нечто».