Из Константинополя поклонники, на русском пароходе «Владимир», прибыл в Бейрут, впервые ступив на Святую Землю. Отсюда они совершили трудный сухопутный переход до Иерусалима, преодолевая это расстояние почти исключительно верхом. Везде великого князя встречали с почестями, создалась атмосфера торжественного шествия в Иерусалим брата белого царя. Едва вступив в пределы Палестины, великий князь начал говеть, чтобы иметь возможность причаститься у Гроба Господня и постился весь путь до самого Иерусалима. С этого времени путешествие неуклонно перерастает в паломничество. Все хорошо понимали, какая Земля лежит у них под ногами, как и то, ради чего предпринят этот утомительный сухопутный поход в глубь Палестины к Иерусалиму, который ни как не мог быть стратегическим русским направлением в военном отношении. Увидеть Святую Землю было личным желанием великого князя, потребностью его души. Цель такого паломничества – более полное, чем в повседневной жизни соприкосновение со святыней, и в конечном счете соприкосновение со Христом. «Идешь туда, – пишет автор, – чтобы видеть места освященные пребыванием и жизнию Божественного Учителя, но время и люди почти что истребили материальные следы, которых непременно ищет человек, и только при виде их находит удовлетворение своему религиозному чувству. Я тоже их искал, и, по-моему, вот где эти следы: это горы, воды, долины, растительность, поля; одним словом, вся природа страны, которая одна не изменилась, и которую не могли истребить ни гонения язычников, ни дикий фанатизм мусульман. Спаситель также ступал на эту почву как и мы; пред Ним открывались те же виды, что и пред нами, Он пил из тех же ключей, солнце также согревало в Его время, и Он искал прохлады в тени той же смоковницы. Мы знаем, сколь долгое время Спаситель прожил в Назарете, хотя в городе не осталось ни малейшего видимого следа Его пребывания. Но разве недостаточно знать, что Господь прожил здесь так долго, и что конечно здесь нет и клочка земли, на который бы Он не ступил. А эти горы, дома, поля, сады, разве они изменились с того времени? Не та ли маслина и смоковница упоминаются в Евангелии? Не те ли самые пещеры и каменные дома с плоскими крышами составляют город? А эти горы и вся окрестность! Сколько раз взор Спасителя останавливался на них?»
Николай Николаевич Старший – командующий русской армией на Балканах. Гравюра. 1880-x гг.
Еще на подходе к Фавору Николай Николаевич был встречен Иерусалимским Патриархом Кириллом. На Фаворе Патриарх поднес его высочеству икону Преображения и несколько камней с того места, где по преданию стоял Спаситель во время самого события. Близ Наблуса к великому князю присоединился начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин, сопровождавший его во все время пребывания, вплоть до отплытия Николая Николаевича из Яффы в Каир. Великий князь и его спутники подходили к Иерусалиму со стороны Иордана по знаменитой Пустыне Святого Града. С этой стороны вид Иерусалима долго закрыт от глаз массивом Елеонской горы. И только с вершины Елеона, внезапно и весь как на ладони предстает поклонникам Святой Град. Отсюда открывается самая величественная и самая трогательная панорама Иерусалима.
На встречу великому князю вышло все население города. Простой разноплеменный люд, войска, чиновники, в отдельном месте собрались все иностранные консулы. Женщины бросали цветы по пути следования Николая Николаевича. Великий князь вступил в город через Гефсиманские ворота, оказавшись тем самым в начале Страстного пути. Яркое описание этого события принадлежит перу адъютанта его высочества Д. А. Скалона.
«Мы ехали среди толпы по той самой дороге, по которой Спаситель в вербное воскресение вошел в Иерусалим, встречаемый множеством прославлявшего Его народа. Мысленно переживая все это, словно в чудном сне, вошли мы в Святый Град.
От претории, где жил Пилат и начался крестный ход Христа Спасителя, мы слезли с лошадей и до церкви Святого Гроба шли пешком.
У входа в храм встретил великого князя Патриарх Кирилл в полном облачении, окруженный собором духовенства, и приветствовал великого князя следующею речью на греческом языке: „Ваше императорское высочество! Иерусалимская церковь земного сего града Небесного Царя, с пламенным желанием и материнскою любовью ныне приемля ваше императорское высочество и сопутствующих вас высоких принцев преславной отрасли богохранимого императорского дома благословенной России, облекается во славу превеликую и наслаждается веселием и радостью неизреченною. Но, не менее, и ваше императорское высочество, стоя сию минуту под кровом сего святилища величия Божия, вероятно, чувствуете необычайное и неизреченное веселие… Итак, преклони, благоверный князь, колена души и тела пред священными стопами Богочеловека и Искупителя мира. Преклони чело пред страшною Голгофой, окропленною за нас честною кровью. Поклонись с сокрушенным сердцем Всесвятому Гробу, источнику нашего воскресения, и принеси жертву благоприятную слезою о себе и о здравии августейшего монарха, о святой России и о всем царствующем доме. Распятый за нас, погребенный и воскресший Иисус Христос да благословит труд твой; да истечет от святых Его стоп новая сила в вере! Да пошлет тебе помощь от святого и от Сиона заступит тебя и даст тебе блага Иерусалима не столько земные, сколько небесные. Аминь".
Затем, предшествуемые певчими и духовенством, приложившись к плите, на которой обвивали пеленами и миропомазали тело Иисуса Христа, мы вошли в часовню Святого Гроба.
Слезы текут невольно! Наконец мы преклонили колена у Гроба Господня! Душа как бы вырывается из своих оков!.. Блаженная минута!.. Таких немного в жизни!.. А кому довелось их изведать, тому они глубоко западают в сердце и в дальнейших испытаниях на жизненном пути обращаются в несокрушимые опоры веры».
Августейшее паломничество подробно описано в дневнике отца Антонина. Великий князь понял и оценил деятельность архимандрита на Святой Земле. С ним вместе он посетил русский участок на вершине Елеона, осмотрел раскопки и поставленный о. Антонином дом над мозаикой. Тут же проявилась вездесущая ревность консула, не допустившего великого князя посетить гордость Антонина Мамврийский дуб в Хевроне, приобретенный им для России еще в 1868 году. Возможно слова, сказанные великим князем отцу Антонину на прощанье «я вас не забуду», не были только сиюминутной моральной поддержкой.
28 октября состоялось освящение грандиозной для Иерусалима того времени церкви во имя Святой Троицы, построенной архитектором М. И. Эппингером в центре русского городка близ Яффских ворот. Описания этого события находим в дневнике отца Антонина и в другом описании путешествия великого князя, принадлежащим перу генерала В. Н. Сипягина. Интересно, что оба повествователя и Д. А. Скалон и В. Н. Сипягин указывают дату освящения Троицкого собора на день раньше, 27 октября. Есть в их повествованиях и еще одна общая досадная неточность, которую просто необходимо исправить. Оба автора называют архимандрита Антонина именем Антоний. Как послышалось, так и записалось! Но не будем строги к ним за это.
В дневнике архимандрита Антонина церемония освящения главного русского собора в Палестине описана под 28 октября. Была суббота. «Встал, конечно, чуть свет. Прочитал молитвы. Поспешил в церковь. Вот взошло и красное солнышко, а Патриарха все нет. Сновал онду и онду, толкал и толкался, желая все поставить на исправную ногу. Сам учил Семена звонить на соборе. Подошел Патриарх и немедленно стал варить воскомастику. Дело это тянулось не мало времени. Когда все, что требовалось для освящения храма, было готово, облачились сперва мы, иереи, а потом и владыки, именно же: Газский, Назаретский, Лиддский и Тивериадский. Я послал известить великого князя, что начинается обхождение церкви. При первом круге пели греческие певцы. Патриарх читал Евангелие. При втором наши пели тропарь Троицы и я читал Богородично Евангелие. При третьем наши все пели: «Спаси, Господи, люди твоя». Входные переговоры: «Возмите врата…» и пр. происходили, как я и ожидал, достожалостным образом, кто в лес, кто по дрова. Как бы то ни было, предисловие к церемонии кончилось. Святые мощи положили в углублении константиновской капители и задвинули его престольной доской навеки. В это время пожаловали в храм и прямо в алтарь их высочества. Последовали омовение и помазание миром Святой Трапезы и облачения ее, сперва платом, потом хитоном а наконец и сребро-золотною парчею. Жертвенник мыл, помазывал и облачал Лиддский архиерей. К 10 часам храм был освящен. Началась божественная литургия, дотянувшаяся до полудня. Великий князь и герцог (оба в мундирах и в Андреевских лентах), выстояли ее до конца. Не раз они засылали к нам в алтарь с просьбой не петь ничего по-гречески. Но это, очевидно, было не возможно. Из церкви Патриарх с высшим духовенством отправился к великому князю, где и представил ему всех архиереев. Частию я, частию Нектарий служили переводчиками между его высочеством и синодалами. Сказав, что ему поручено ГОСУДАРЕМ передать благодарность Патриарху за его поведение в Болгарском деле, великий князь высказал сожаление о том, что между Патриархом и Синодом существует разногласие. Газский перевал его, сказав, что было бы здоровье, дело уладится. К обеду приглашены были только участвовавшие в служении владыки да о. Джимбара, тоже служивший. Тосты были питы за здравие ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, великого князя, Патриарха, мое и проч. По обычаю было шумно и весело, хотя и без Па…трона. Великий князь сидел между Патриархом и Газским. В доме Миссии был стол для патриарших диаконов, и праздновали то же шумно» (лл. 285–28506).
Въезд главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича старшего в Русское посольство в Константинополе (в момент въезда – снимают чехлы, покрывавшие гербы Российской империи во время войны с Турцией 1877–1878 годы)
В Иерусалиме и окрест него великий князь посетил:
26 октября (прибытие в Иерусалим) – Вифанию, Страстной путь, храм Воскресения;