«При коликах нагрей тряпочку в растопленном жиру».
«Отвар листьев с кукурузного початка снимает зуд при кори».
«Отвар коры мелии хорошо выводит глистов».
«Ребёнок плачет не от упрямства, а когда с ним что-то не так».
Отец маленькой Полины приезжал в контору, когда первые лучи солнца серебрили речную гладь, и оставался там, пока фонарщик не начинал свой обход.
Эвансы ужинали вместе с дочерью и укладывали её спать, помолившись у детской кроватки. Поскольку Уэсли принадлежал к методистской церкви, Соланж с Руфью и Полиной ходили на службу без него.
Соланж взяла на себя руководство строительством Розового дома. Если не считать выбранный романтический цвет, она хотела возвести традиционный саваннский дом-шкатулку и наняла пожилого архитектора, которого порекомендовал мистер Хавершем. Джон Джеймисон выстроил дюжину таких домов и (как заметил Хавершем) «давно заработал прочную репутацию и не собирается её портить. Он очень щепетильный человек».
Джон Джеймисон оказался угрюмым человечком, которого очень беспокоил двойной участок Эвансов, поскольку он находился ниже уровня соседних, из-за чего в подвал к Эвансам могла просочиться вода.
– Это Низины, мадам, – напоминал он Соланж. – «Вода, вода, кругом вода»[22], как любил повторять мистер Кольридж.
Джеймисон признавал распространённый новомодный английский фундамент с полуподвалом, но ведь традиционные сваи, мадам, без всякого фундамента – уже много лет служат верой и правдой! Мадам, вероятно, не в курсе, что кирпичная кладка, которую она предпочитает, дорогая. Очень дорогая. Джеймисон может показать ей множество каркасных домов, которые пережили жестокие ураганы! Чердачный резервуар? Помилуйте! И зачем мадам разбираться в механике зданий? Саваннские дамы чересчур утонченны для таких «практичных» соображений. И чем поддерживать такое сооружение, находящееся в тридцати футах от земли? Резервуар на тысячу галлонов? Мадам, пинта воды весит около фунта. Да, мистер Джеймисон знает, что в доме Робийяра установлен такой резервуар – плюс одно весьма необычное сантехническое устройство. Миссис Робийяр – да покоится она с миром, – была одержима новинками. Возможно, мадам не слышала о протечке, из-за которой обвалилась штукатурка в верхней спальне Робийяров? А комната юной нянюшки Руфи будет рядом с детской? Мистеру Джеймисону не приходилось слышать о таком расположении, и он считает – без всякой критики, – что так не подобает. Нянюшки спят на тюфяках в изножьях детских кроваток. Винтовая лестница, мадам? Не сомневайтесь, винтовые лестницы вполне традиционны, но Джейкоб Беллоуз, саваннский мастер по лестницам, увы, почил два года назад, а единственный оставшийся в Низинах мастер – в Чарлстоне. И он (Джеймисон понизил голос) – свободный цветной.
– Я найму хоть пингвина, если понадобится. И у меня будет винтовая лестница.
Мистер Джеймисон угрюмо покачал головой:
– Мадам, не знаю, согласится ли Джеху Глен…
– А вы поговорите. Употребите всё своё обаяние.
Мистер Джеймисон, который забыл, когда в последний раз упоминали об этой добродетели в его адрес, был захвачен врасплох.
Соланж сдерживала своё нетерпение:
– И всё-таки попытайтесь.
– Глен знаток своего дела, – продолжал упорствовать Джеймисон, – но, говорят, с ним… трудно ладить.
– Г-м-м.
И вот мистер Джеймисон наконец заявил, что возведение Розового дома можно начать весной.
Невзирая на беспокойство Джеймисона, был заложен сухой фундамент, а в подвале, устроенном на английский манер, проложили трубы. Для поддержки чердачного резервуара сделали двойную кладку. Строители работали без лишней суеты, поскольку заказчики были заинтересованы только в их профессиональных навыках. Вопреки прогнозам подрядчика Розовый дом вкупе с каретным сараем (пока – мастерская подрядчика) был выведен под кровлю к августу.
Если к Рождеству он будет закончен, то можно будет устроить рождественский бал.
Соланж торопила мистера Джеймисона привлечь к работе штукатуров, столяров, стекольщиков. И ещё: пригласил ли он мастера из Чарлстона и закупил ли красное дерево для перил?
Несмотря на правило мистера Джеймисона выдерживать раствор после покрытия шестьдесят дней, прежде чем приступать к отделочным работам, через три дня после того, как укрепили водосточные трубы, в каретный сарай прибыла небольшая армия рабочих, вооружённых гипсовыми формами, фуганками, рубанками, стамесками и шеллаком.
В один чудесный сентябрьский день, когда в воздухе стоял тонкий аромат роз, Руфь пришла вместе с Полиной понаблюдать, как движутся дела. Оживлённая рабочая атмосфера строительства заворожила её. Ирландцы, свободные цветные и наёмные рабы «из города» бодро трудились бок о бок.
Пройдя через зияющую раму, где должны были позже навесить двери, Руфь усадила Полину на козлы для пилки досок.
– Смотри, малышка. Люди работают. Посмотри на того человека. Бог ты мой, никогда не видела такую крошечную пилу. Как игрушечная! А видишь людей, которые распаривают планочки?
Какой-то рабочий с кожей кофейного оттенка подгонял деревянные рамы.
– Эй ты! – крикнул ему один из ирландцев. – Убери свои грязные руки от шаблона!
У большинства рабочих руки были крупными и грубыми, но у кофейного – гладкие и изящные, как у господ. Не обращая внимания на ирландца, он продолжал работать.
– Иисус, Мария и Иосиф! Что ты делаешь, а?
– Эта не входит, Маккуин, – ответил чернокожий. – А эту нужно отшлифовать. Тут угол слишком острый.
Белобрысый, с рябым лицом ирландец упёрся здоровенными руками в бока.
– Да кто ты такой, чёрт побери, чтобы исправлять мою работу?
Темнокожий выпрямился, словно этот вопрос заслуживал ответа:
– Я двенадцать лет был подмастерьем у Джейкоба Беллоуза, лестничных дел мастера, который выстроил лестницы в Малберри-Парк, Робинсон-Хаус и в бальном зале в Блейкли-Хаус. Здесь я главный по возведению лестниц. И тебе придётся делать то, что я скажу, или проваливай.
– Ну, ладно! Ладно! Мистер Джеймисон! Мистер Джеймисон, сэр, вы нам нужны!
Визг пилы стих, все отложили инструменты, пока начальник пробирался меж нагромождённых конструкций. А темнокожий мастер в это время склонился над верстаком, установил транспортир и принялся чертить дугу на доске.
Джеймисон провёл рукой по волосам.
– В чём дело? Что случилось? Неужели нельзя обойтись без споров?
– Мистер Джеймисон, сэр, вот этот ниггер указывает мне, что делать. Этот наглый ниггер.
Темнокожий человек бесстрастно, словно находился в другой комнате, продолжал чертить. Было слышно, как карандаш скребёт по дереву.
Какой-то рабочий выругался, и приятель ткнул его кулаком в плечо.
Джеймисон неуверенно улыбнулся:
– Мистер Глен?
– Да, сэр? – Он положил карандаш рядом с инструментом, прежде чем обернуться.
– Вот Маккуин…
– «Рабочий должен быть достоин своей зарплаты», мистер Джеймисон. Разве не так? Если Маккуин не будет делать то, что я ему говорю, то от него больше хлопот, чем пользы.
– Джеху…
– Мистер Джеймисон, в Саванне полно строителей, которым нужна работа. Мне нужны люди, которые будут делать то, что я сказал, без всяких оговорок.
– Этот ниггер…
Джеймисон открыл кошелёк, чтобы отсчитать монеты:
– Ваша зарплата.
– Вы увольняете белого человека…
– Мистер Маккуин, мне нужен мастер по лестницам. Джеху Глен учился у англичанина, лучшего в Низинах.
– Ну что за… выходит – я последний болван!
Чтобы Маккуин ещё больше не набедокурил, его схватили за руки, когда он проходил за спиной у Глена, склонившегося над работой, поэтому ирландец только в сердцах плюнул в опилки. Джеху даже не поднял головы.
Руфь прошептала:
– Ты видела, малышка Полина? Верить ли своим глазам?
Темнокожий лестничный мастер наклонился к Джеймисону, о чём-то тихо предостерегая, но при этом не прервал работы. Джеймисон, судя по всему, собирался сказать что-то ещё, но потом, обернувшись к остальным, произнёс:
– Сегодня ведь не суббота? Если так, беритесь за дело.
По пути домой Руфь принялась напевать мелодию, которую где-то слышала очень давно. На следующее утро в Рейнолдс-сквере няня Сериз, услышав тот же мотив от неё, нахмурилась:
– Нечего петь песню повстанцев.
– Повстанцев? – переспросила Руфь.
– Не вздумай больше её напевать!
Руфь насупилась.
– Разве не знаешь, – прошептала Сериз, – что это песня гаитянских повстанцев? Белые господа приходят в ярость, когда слышат эту песню.
После обеда Полина спала во дворе в тени зонтика от солнца.
Создания прекраснее Джеху Глена Руфи встречать не приходилось. Где родился этот человек, как природа отлила такую совершенную форму? Ни одного лишнего движения, лишь точность и стремительность, когда стружка завивалась из рубанка и солнечные лучи вспыхивали золотом на его руках. Когда он сбривал волоски с них, чтобы проверить остроту стамески, Руфь хотелось крикнуть:
– Осторожней! Не порежьтесь!
Интересно, думала она, не проверял ли он так каждое лезвие напоказ для неё?
Назавтра и на следующий день она снова пришла на стройку. Однажды, когда Джеху зачем-то зашёл в дом, она коснулась лезвия его рубанка, тут же порезалась и сунула палец в рот, ощущая вкус горячей, сладкой крови.
В другой раз она спрятала в передник завиток вишнёвой стружки, и легкий аромат вишнёвого дерева витал той ночью у её лежанки.
Остальные няни тоже стали подвозить коляски к большому строившемуся дому. Старшие дети сооружали из обрезков форты и корабли.
Няня Сериз кое-что знала о свободном чернокожем мастере:
– Отец его был белым. Как-то он купил себе хорошенькую служанку – и вскоре повелось, как обычно. Когда подрос мальчик, отец освободил его и отдал в учение одному англичанину, который построил все большие дома в Чарлстоне. Когда англичанин умер, Джеху стал делать всё сам. Он о себе высоко думает.