В назначенное время экипаж Пьера не появился, и Антония, списав это на невинное недоразумение, отправилась на приём, где сказала мэру Гордону, что её спутника задержали дела. В результате она просидела там три часа без него.
С тех пор она всячески осаживала озадаченного Пьера, который был уверен, что это Антония отменила встречу. Разве он не слышал это из уст Неемии? Пьер так и не понял смысла гневных взглядов и многозначительного молчания, которыми Антония Севье одаривала его.
Через полгода Антония Севье вышла замуж за мистера Энгуса Уилсона, и Пьер преподнёс им весьма изящный кувшинчик для сливок в качестве подарка, с которым так и не смирились.
30 января 1835 года стал днём национального масштаба, а также важным днём в Розовом доме. В этот день в Вашингтоне безработный маляр, некий Ричард Лоренс, совершил неудачное нападение на президента Джексона, а в Саванне маленькая Эллен Робийяр стащила с полки отца Батлера «Жития святых отцов, великомучеников и других великих святых». Эта книга произвела на девочку большее впечатление, чем давшие осечку пистолеты убийцы, направленные на Джексона. «Жития святых» стала «Книгой мисс Эллен». Она носилась с ней как с любимой книгой, погружаясь в чтение историй и рассматривание мрачных картинок. Юная мисс Эллен говорила о святой Терезе, святой Агате и святой Маргарите так, будто они были реальными людьми, жившими на другом краю города.
Однажды она спросила Мамушку, причислят ли когда-нибудь её мать к рангу святых, та ответила:
– Конечно, милая. Твоя мамочка была самой святой праведницей.
Но эта книга не нравилась Мамушке, хотя она ни словом не обмолвилась против неё. Все эти рисунки со святыми, которые утыканы стрелами или которых вот-вот разрубят на куски или бросят на растерзание волкам, не могли быть выполнены теми, кто знает, сколько крови может вытечь из одного-единственного человеческого тела. Вот что думала Мамушка. Как бы там ни было, эти святые, пронзённые стрелами и склонившие головы перед казнью, вообще не были похожи на людей; они выглядели как пьяные, а может, были уже наполовину в раю. За всю свою жизнь Мамушка видела только одного человека, который напоминал святых мисс Эллен, – Денмарка Веси.
Желание умереть за веру – глупость, но это не повседневная глупость. Эта одна из тех почётных глупостей, которые няни возносят перед своими воспитанниками, молясь, чтобы они никогда не испытали ничего подобного.
– В бедности и праведности нет никакого проку. Главное – сохранять бодрое лицо, и ты получишь всё, что нужно, – говаривала Мамушка Эллен.
Эллен Робийяр стала готовиться к жизни во Христе. Она по собственной воле, не посоветовавшись с отцом, обратилась к отцу Майклу для наставлений относительно воцерковления. И хотя у доброго пастора было полно хлопот в связи с наплывом ирландских иммигрантов и строительством новенькой церкви, искреннее рвение Эллен в изучении собственной веры придало ему сил, и, если его не вызывали к больному или умирающему, отец Майкл занимался с девочкой по понедельникам и четвергам после обеда. Пьер накрывал хороший стол, и два раза в неделю пастор ужинал в Розовом доме.
Если Пьер когда-нибудь и раскаивался в данном Соланж обещании вырастить детей в католической вере, он никогда об этом не говорил, а отец Майкл был так образован и сердечен, что Пьер с удовольствием ждал его регулярных визитов.
Французов в Саванне стало меньше, «Frere Jacques» возродилось в таверне Ганна с ирландской клиентурой. Соотечественники Пьера говорили на низинном наречии с мягким «р». Поскольку французское влияние ослабло, а производство хлопка пошло в гору, аппетиты саваннцев в отношении французских шелков, вин и платьев стали расти, и под руководством способного управляющего «Л’Ансьен режим» Неемии бизнес Пьера процветал.
Когда отец Майкл сообщил Пьеру, что, похоже, у его дочери призвание к служению Господу, её отец расхохотался:
– О, Мамушке это не понравится. Она уверена, что все молодые леди несовершенны, пока не выйдут замуж за молодых джентльменов.
– Мамушке?..
– Ну, разве вы не знаете, она ведёт у нас всё хозяйство. Распоряжается, будто я её раб. А если я сопротивляюсь, Неемия проводит со мной «небольшую беседу», и я возвращаюсь в привычную колею.
– Но вы… вы же здесь хозяин.
– Именно так, – самодовольно подтвердил Пьер.
Эллен приглашала и Антуанетту посещать занятия по изучению Библии, но та лишь фыркнула в ответ, и на этом их дружба закончилась.
Антуанетта поддерживала дружеские отношения с Филиппом Робийяром, чья мать растила его, «словно дикаря-индейца». (Когда Пьер предложил свою помощь и поддержку, вдова его брата захлопнула дверь перед его носом.) Юный Филипп не ходил в церковь. «Похоже, – заметила одна гранддама, – для этого мальчишки суббота – просто очередной день недели».
Некий Франклин Уорд, отличающийся безупречными манерами, начал ухаживать за Эвлалией.
Мистер и миссис Кэри Бенчли познакомились с ним, когда приехали в город на субботнюю ярмарку и остановились в Розовом доме. Мистер Уорд был миллеритом, и супруги Бенчли, будучи баптистами, осыпали его колкими насмешками. Выходец из семьи врачей-янки, Франклин тоже намеревался получить эту профессию, но его сильно впечатлило предсказание преподобного Уильяма Миллера о том, что Христос явится во плоти в период между мартом 1843 года и октябрём 1844-го, составленное с помощью скрупулёзных вычислений на основе определённых пророчеств из Книги пророка Даниила. Кэри Бенчли не слышал ничего более смехотворного, и если в течение недели он просто размышлял над этим забавным вопросом, то в воскресенье его прорывало.
– Когда Иисус явится к нам, – говорил супруг Полины, – кто его будет возить? Кто будет ему готовить?
– И зачем тебе ухаживать за Эвлалией, – грубо насмехался он над Франклином, – если скоро конец света?
– Скоро конец, – с удовольствием повторил он.
Франклин Уорд повторял соображения отца Миллера и демонстрировал исследования выдающихся теологов, подтверждающие пророчество, но Кэри с Полиной продолжали подшучивать над поклонником Эвлалии.
Лишь Эллен внимательно прислушивалась к этим разговорам. Этот Христос, который должен был покончить с развращённым, порочным миром, определённо казался правдоподобным.
Они жили, как говорил Франклин Уорд, «в ожидании конца».
Почти за год до ближайшей даты конца света Эллен отложила свой катехизис и «Жития святых». Она скрывала причины, по которым больше не приглашала отца Майкла на занятия и ужины, которые так нравились ему и Пьеру. Священник интересовался, когда же Эллен собирается воцерковиться, но юная леди оставалась наглухо закрытой.
Мамушка и так всё поняла без разговора с прачкой.
– Деточка, – сказала она, оставшись с Эллен наедине, – ты стала не так весела, как прежде.
– А чему радоваться? Моя жизнь посредственна, незначительна и бессмысленна. У меня совсем нет подруг…
– Ни одной?
– Не считая тебя. Ты больше, чем подруга, – добавила Эллен скрепя сердце, поскольку всегда отличалась честностью.
– Ты меняешься, вот и всё. Ты становишься взрослой, дорогая.
– Я не хочу быть «взрослой женщиной».
– Ну, – улыбнулась Мамушка, – ты же не станешь мужчиной. Просто у тебя начались месячные, и они будут приходить каждую луну.
Мамушка дала Эллен мягкие хлопчатобумажные салфетки.
– Положи их себе в ящик и меняй, когда нужно. А грязные клади в ведро у задней двери. Только закрывай его крышкой. Чтобы папа не видел.
Брови Эллен страдальчески изогнулись:
– Ах, Мамушка, это обязательно?
– Да, деточка. Так нужно.
– Я такая грязная! – расплакалась она.
– Ты не грязная, – сказала Мамушка без улыбки. – Так и должно быть. Так было и с твоей мамой, и со мной. Ты привыкнешь к этому.
– Я такая грязная, – прошептала Эллен.
Через месяц-другой объявилась Антуанетта Севье. Худая и бледная, она больше не дерзила Мамушке, но осталась такой же бойкой.
Девочки опять подружились, словно и не было никакой размолвки, и друзья Антуанетты стали друзьями Эллен. Балы, пикники, скачки и катания на лодках заполонили её дни. Эллен часто оставалась ночевать дома у Антуанетты, и скоро Мамушка перестала понимать, в какие дни ставить для неё прибор, накрывая на стол. Выслушивая предостережения и выговоры Мамушки, Эллен высоко задирала голову, словно оценивая новые, сомнительные увлечения.
Как-то рано утром в субботу Мамушка возвращалась с рынка, и тут мимо пронёсся экипаж Филиппа Робийяра, да так быстро, что она едва успела отскочить на обочину. Мисс Антуанетта Севье, растянувшись на коленях у Филиппа, весело смеялась вместе с ним.
Одно слово, дети. Мамушка представила себе их чувства, мысли и заботы, и всё это показалось далёким и эфемерным, как облака над головой. Сунув корзину с провизией под мышку, Мамушка зашагала к дому, где Неемия занимался завтраком.
Он ничего и слышать не захотел:
– Цветные ничего не выгадают от развратной жизни белых.
– Эта мисс Антуанетта гуляет без дуэньи, – продолжала возмущаться Мамушка.
Неемия осторожно попробовал горячую кашу.
– Это не наше дело. Не наше, и всё тут.
– Где бы эта девчонка ни появилась, одна она не останется, – грустно заметила Мамушка.
Она винила мисс Антуанетту в неприятных переменах, коснувшихся наружности и поведения Эллен. Её осанка поникла, и аккуратная, опрятная девочка превратилась в распущенную девицу. Взвешенные ответы, к которым привыкла Мамушка, уступили место невнятному ворчанию. А от манер, над которыми Эллен дрожала, как утёнок над жучком, отказалась вовсе.
Однажды в жаркую летнюю ночь Мамушке приснился сон, от которого она проснулась напуганная. С широко открытыми глазами и бьющимся сердцем она проскользнула в спальню мисс Эллен, где царил полный беспорядок, и просидела на её пустой кровати, пока часы внизу не пробили три, а у парадного крыльца не остановился экипаж. Тишина. Кучер, хлопнув бичом, укатил прочь. В двери заскрежетал ключ, кто-то на цыпочках прошёл по винтовой лестнице. Девочка открыла дверь спальни и шмыгнула внутрь.