– Доброе утро, – промолвила Мамушка.
Луна отбрасывала бледный отсвет на дальнюю стену. Мисс Эллен, остановившись на свету, вытерла губы и сдёрнула воротничок.
– Я…
– Не лгите мне, юная миссас!
Эллен швырнула один тапок в угол, он отлетел, глухо стукнувшись об стену. Второй последовал за ним.
– Скажи-ка мне, Мамушка, как ты думаешь, мир приближается к концу? Антуанетта так не считает, а Филипп верит в это. Мы, люди, натворили столько бед, что мир, пожалуй, станет лучше без нас?
– Le Bon Dieu…
– Говори по-английски, Мамушка. Ты имеешь в виду Господа. Того, кто видит даже самого маленького воробушка.
– Бог видит, что мы делаем, а то, что не видит, замечает твоя мама.
– Прости. Давай не будем её вспоминать.
– Мисс Эллен…
– Мамушка, если ты посмеешь вмешаться, я…
– Что вы мне сделаете, мисс? Что будет хуже того, что я уже испытала?
– Ну, даже не знаю, Мамушка… Уже не знаю.
Мамушка с трудом поднялась на ноги. Колени её беспокоили.
– Осторожнее, юная миссас. Ты не так испорчена, какой хочешь казаться. Не нужно становиться такой.
Неемия не хотел ничего рассказывать Пьеру:
– А что сделает господин Пьер?
– Может поговорить с ней.
– И что изменится? – покачал головой Неемия. – Если бы она была цветной, – добавил он, откашлявшись, – можно было что-то сделать. Мы повесили бы ей на пояс колокольчики, чтобы ловить в тот момент, когда она хочет улизнуть, или заковали бы лодыжки в цепи, тогда бы она далеко не убежала.
– Или отправили бы её «отведать сахарку», – подхватила Мамушка.
– Но мы не можем. Эта девчонка прямым ходом направляется в объятия дьявола, но идёт своим путём и в своё время окажется там, и не в наших силах её удержать.
Они ничего не сказали Пьеру.
Когда к Эвлалии приходил Франклин, Пьер проводил с ними время в гостиной, где висел портрет Соланж. Затем вниз спускались Бенчли, и Пьер удалялся поспать. За ужином Пьер выпивал бутылку кларета, а Неемия помогал ему подняться в спальню. Когда заходили старые друзья, Пьер с радостью принимал их, но через полчаса приносил извинения и возвращался в свою комнату. В его рукопожатии не было прежней силы, и если этот любезный, рассеянный джентльмен и замечал какие-то перемены в своей младшей дочери, то никак их не комментировал.
Эллен не страдала от отсутствия видных кавалеров. Роберт Уилсон с мечтательными глазами был сыном капитана того самого парохода. Однажды утром, когда только начало светать, Мамушка застала его на парадном крыльце в ожидании мисс Эллен. И Джеральд О’Хара настойчиво ухаживал за ней, принося цветы, конфеты и всяческие скромные подарки. Да, он был ирландцем, но весьма уважаемым ирландцем!
В отличие от Филиппа Робийяра. Он не вписывался в рамки приличия.
Не по своей вине у Филиппа не было ни няни, ни денег, чтобы получить хорошее воспитание. Ещё до того, как он вырос из коротких штанишек, мать перестала водить его в церковь Святого Иоанна. Остальные прихожане, которые с трудом выносили его выходки с воплями и брыканиями, были рады его уходу. К пятнадцати годам Филипп сменил пять учителей, включая и какого-то янки из Бостона.
На городском рынке с радостью злословили насчёт этого юного господина. Когда не было новых возмутительных случаев для обсуждения, вспоминали старые: как юный господин Филипп до смерти загнал прекрасную лошадь, как он оскорбил монахиню и как «этот бездельник отправил Чарльза в работный дом на порку за то, что Чарльз не вынул стельки из его сапог. Стельки – это просто кусочки кожи. Чарльз даже не клал их туда, как же он мог их вытащить?»
Как главная служанка в доме, Мамушка ожидала почтения и учтивого отношения.
– Какая прелестная черепашка! Я знаю, как господин Пьер любит свою черепашку, поэтому я и держала этого парня на расстоянии, Мамушка.
Мамушка никак не ожидала распущенных выходок от своих домашних, но однажды утром няня Антигона сообщила ей:
– Няня Руфь, вы воспитываете мисс Эллен. А она увлечена этим возмутительным мальчишкой Филиппом. Это же просто оскорбительно! Мисс Эллен опозорит вас!
– Разве несчастья семьи Робийяр касаются вас? – возразила Мамушка.
Но резкий ответ не смог скрыть истинного положения вещей.
В детстве мисс Эллен избегала Филиппа. А теперь не спешила давать ему отпор.
Няня Антигона положила ладонь на руку Мамушки:
– Вы и так сделали всё, что можно. Бог да благословит вас.
Мамушка стряхнула её руку, словно это была змея. Няня Антигона жалеет Руфь! Да как она смеет!
Мисс Эвлалия была ещё в папильотках, когда Мамушка ворвалась к ней в спальню.
– Я кое-что слышала о мисс Эллен, – проговорила она. – Люди такое болтают!
Эвлалия мечтательно улыбнулась:
– Филипп с моей сестрой влюбились друг в друга по уши. Так все говорят.
– Все?
– Это так романтично.
– Да вы все хотите того, чего у вас нет. А как только получите, и желание пропадает.
Даже слепой заметил бы приближение беды: резкая перемена настроения мисс Эллен, её равнодушие к любимым занятиям, её высокомерный, лукавый вид, – словно она владела тайной, которой согласна поделиться лишь с самыми умными или надёжными. Как и многие до неё, мисс Эллен полагала, что создала любовь. На ней, будто на афише, было написано: «Я влюблена».
Молодые люди думают, что любовь ясна, как восход солнца, проста, как нос на лице. Они так и жаждут раствориться в глазах возлюбленной.
Мамушка знала, что в любви нет ни ясности, ни лёгкости, и она может причинять неимоверную боль. Мисс Эллен было пятнадцать лет. Она созрела для влюблённости. И причиняла страдания всем своим поклонникам. Всем, кроме кузена Филиппа! Как-то ночью, когда духи не давали Мамушке спать, никак не желая прекращать болтовню, Мамушка пошла в спальню к мисс Эллен и разбудила её.
– Что у тебя с этим мальчишкой? Ты позоришь семью Робийяров.
Эллен с сонными, красными глазами и всклокоченными волосами встала и, накинув халат, присела к туалетному столику, принявшись пудрить щёки.
– Придётся рассказать всё господину Пьеру, дорогая. Ты не оставляешь мне выбора.
Эллен почти незаметно пожала плечами.
Мамушка дождалась, когда господин Пьер закончит утренний туалет и бритьё, позавтракает печёным яйцом с чашечкой горького цикория, после чего поведала свою историю. Гнев, страдание и беспокойство промелькнули на лице Пьера, напомнив ей, каким был её крестный отец много лет назад. Но вспышка быстро утихла, и его лицо вновь обрело старческие мягкие черты.
– Молодые люди всегда будут такими. Что уж тут сделаешь.
– Вы ничего не предпримете?
Он пожал плечами с большей усталостью, чем дочь, и не с большим толком.
Двенадцатое марта было ближайшей датой, в которую могло осуществиться зловещее пророчество отца Миллера, и молодёжь Саванны развлекалась на полную катушку.
– Если осталось так мало времени на жизнь, почему бы не повеселиться от души? – выпалила Антуанетта Севье.
Мамушке так и захотелось вымыть с мылом рот этой девчонке.
Мамушка устроила засаду у задней двери, но Эллен выскочила через окно. Тогда Мамушка побежала к конюшне, чтобы перехватить их, но возлюбленный мисс Эллен подъехал прямо к парадной двери. Мамушка, выбежав со двора, успела увидеть, как мисс Эллен с распущенными волосами, обхватив Филиппа за талию, скачет с ним на коне, припустившем галопом вниз по улице.
Мамушка понимала, что такая девушка, как Эллен, может пожертвовать собой, своей невинностью и репутацией ради мерзавца, если он красив и настойчив. Но понимание не означало, что она допустит это.
В полночь 10 марта Мамушка что есть силы постучалась в дверь Неемии.
– Запрягай коляску, – скомандовала она. – Быстрее. Мисс Эллен с этим мальчишкой. Мисс Эвлалия знает, где они. Для мисс Эвлалии секретов нет!
– Я в этом не буду участвовать, – замотал головой Неемия. – Пусть белые сами разбираются. Нам лучше не вмешиваться.
– Тебе и не надо заходить. Я сказала духам, что ты всё испортишь.
– Не верю я в этих африканских духов, – сказал Неемия, но всё же оделся и пошел запрягать.
Двадцать лет назад таверна Фарнума была респектабельным двухэтажным фермерским домом. В окне тускло горел красный фонарь, подсвечиваемый холодным блеском луны. Под неподстриженными дубами располагалась широкая веранда с рядом побеленных бочек по переднему краю. Необычайно красивые лошади дремали у знакомого загона. В таверне Фарнума любили собираться богатые игроки.
– Объезжай кругом, – приказала Мамушка. – Нужно сзади подкатить.
– Я тебя ждать не буду! – прошептал Неемия.
– Нет, будешь. Я приведу мисс Эллен. Нам нужно домой вернуться!
– Что-то её не видно.
– Ещё бы. Она внутри!
Повозка покатилась во двор, где не было ни тени, ни укрытия, чтобы спрятаться от бледного света. Подойдя к задней двери, Мамушка подоткнула юбку и пробормотала молитву. Столько опасностей подстерегало на пути.
Отодвинув задвижку, она скользнула в грязную кухню. Уронив голову на скрещённые руки, над раковиной, полной пены, дремал мулат со шрамом на лице. На сушке рядом с мойкой грудой были навалены немытые кружки. Он резко открыл глаза.
– Кто вы?
– Мамушка Робийяр. Я пришла за мисс Эллен.
Мужчина вскинул руки, словно пытался уклониться от удара.
Из-за двери бара донёсся смех. Мамушка заправила накрахмаленную блузку и пригладила красную клетчатую косынку.
– Сохрани меня, Le Bon Dieu, – прошептала она.
Коптящие лампы освещали заляпанные оштукатуренные стены. На длинном столе неровными рядами стояли разнокалиберные длинные и короткие свечи. В комнате было не продохнуть от густого табачного дыма и расплескавшегося виски. Если таверна Фарнума и была обителью Сатаны, как утверждали некоторые баптисты, то Сатане явно не хватало новой домоправительницы.
За столом в разных позах развалилась пьяная молодёжь. Мамушка Руфь узнала их. Она знала их ещё детьми.