Потом У. стали задавать вопросы. Отвечал он то подробно, то отрывисто, все время уходя в сторону, говоря о своем. Слушали У. раскрыв рот — он единственный здесь знал Даниила Андреева!
— Даниил Андреев литератор, теософ…
(Необходимо возразить. Хотя не только У. считал Андреева теософом, но сам поэт к теософии относился отрицательно и никогда теософом себя не называл!)
…Но он был и политическим деятелем. Этот факт все почему‑то стремятся замалчивать. Его приговорили к смертной казни, которая в то время была отменена. Прокурор объявил приговор: «К высшей мере социальной защиты», — и все впились в лицо Андреева, пауза, потом — «заменяется на двадцать пять лет». Приговорили его именно за политическую деятельность, о чем в советское время нельзя было говорить. Существовала подпольная организация, еще до войны, и во время войны. План был утопический. Когда гитлеровские орды подойдут к столице, следует перехватить инициативу. Глава этого движения сбежал к немцам, а его жену чекисты схватили, и к 47–му году вся история выплыла. Она рассказала, что Андреев должен был составить воззвание: надо отбросить коммунистов, а самим возглавить сопротивление немцам. Он не любил об этом говорить. В то время Алла Александровна хлопотала об его освобождении… Даниил Леонидович лютой ненавистью ненавидел «отца всех народов». Поэтому, как политический деятель, он представлял реальную угрозу для коммунистов, и посадили его совершенно справедливо.
(И тут нужно возразить. Версия о «политической деятельности» Андреева даже у лубянских следователей строилась главным образом на изображенных в романе «Странники ночи» событиях, а не на реальных показаниях. А в романе, к несчастью, была изображена такая, выдуманная автором подпольная организация.)
Но все его попытки строились на песке. Он со мной делился: как хорошо было бы, если бы он писал советские вирши и вошел бы в число знатных людей — так называли тогда приближенных к трону ударников — стахановцев, — пошел бы с их делегацией к товарищу Сталину и не колеблясь застрелил его, пожертвовав своей жизнью.
Я спрашивал: «Даниил Леонидович, а как бы вы пронесли пистолет?» Тогда металлоискатели уже существовали. Но он об этом даже ничего не знал, витал в эмпиреях и к террористической работе подготовлен не был. Он был очень наивен. Он в «Розе Мира» писал, что собаки через сто лет займут университетские кафедры.
(Говоря о наивности Даниила Андреева, У., конечно, не замечал собственной. Тем более, что историософия «Розы Мира» — метаистория — ничуть не была наивной, и, как мне кажется, если бы У. принял ее, то о многом судил бы иначе. Да нет, вряд ли. Наш разум, тайно руководимый страстями, обосновывает любые взгляды…)
— Меня коммунисты арестовывали дважды, говорили: «Покайтесь, и вы будете на воле», — но я по идейным соображениям отказывался. А теперь я подобно Александру Зиновьеву раскаиваюсь во всех своих делах, как бы малы они ни были и ничтожны, потому что в итоге послужили национальной катастрофе.
И бытовое: как‑то Андреев опрокинул баланду (что кроме баланды может быть в настоящей тюрьме?) себе на брюки, а брюки были светлого цвета. Так начальство металось, чтобы тут же заменить их. Пиетет к нему был огромный и у тюремной администрации. Когда его перевозили из тюрьмы в тюрьму и подъезжал воронок, выходил сам корпусной и говорил: «Даниил Леонидович, возьмите нитроглицеорин, не дай Бог у вас в воронке случится сердечный приступ…» Так же к нему относился и Давид Крот (начальник режима Владимирской тюрьмы) из кондовых крестьян русских…
Сгубила его привычка курить — курил непрерывно. С ним приступ ночью — сообщаем дежурному, вызывают городскую «скорую помощь», приезжает бригада «скорой помощи», приходят к нему, а он стоит с молодежью, курит, смеется, и все смеются, анекдоты травят. Десять минут назад он умирал, а отпустило, и уже все забыл. Я говорил ему: «Надо бросить курить». «Нет, — отвечал он, — в тюрьме это невозможно». Курил одну папиросу за другой.
«Розу Мира» он фактически писал уже по выходе из тюрьмы. Были у него наброски, написанные мельчайшим почерком. Но книга как таковая оформлялась в 57–м и 58–м годах. Он восстанавливал по памяти стихи. Лишь поэма о Монсальвате сохранилась у его давних друзей. Он, например, восстанавливал при мне «Рух», «Гибель Грозного» — вещи от антикоммунизма весьма далекие. Но он очень боялся повторного обыска, боялся, что нагрянет политическая полиция и изобличит его в изготовлении антисоветских рукописей. Поэтому он отправил «Рух» и «Гибель Грозного» в ЦК КПСС, чтобы, его защитили, если найдут у него эти рукописи. Писал он и политические стихи. Например, «Крик на запад». (Имеются в виду стихи «О старшем брате» цикла «Предварения», в ранней редакции называвшиеся «Крик на запад».)
Даниил Леонидович ничего не напечатал не потому, что не хотел. Он пошел в редакцию журнала «Знамя», но там ему сказали, что его стихи непрофессиональны… В журнале «Москва» в 80–е годы, когда я пытался его стихи опубликовать, мне их вернули и тоже заявили, что стихи непрофессиональные. Потом я ходил в «Знамя», к Лакшину, он передал стихи зав поэзией, вальяжной даме, так она сказала, что стихи «провисают»… И только когда я пошел в «Новый мир»… Я спросил там, осталась ли в журнале прежняя, «брежневская» редакция, мне ответили, что нет. И Чухонцев, сам будучи крупным русским поэтом, сказал мне: приноси. Он напечатал.
Считается, что при жизни Даниил Андреев совсем не печатался, но это не так. Есть у него книга «Золотая вода», о которой Алла Александровна не знает, о ней мне один арабист сказал, который ее видел…
(Так создаются мифы о поэтах. Один арабист сказал, другой арабист подхватил. Как же, ведь у поэта было арабско — индийское лицо!..)
Л. H. Андреев и A. M. Андреева
1902. Бутово
Вадим Андреев на коленях у А. М. Горького Капри. 1907
Даниил Андреев. 1909
Л. H. Андреев, Ф. А. Добров, Даниил Андреев На Черной речке. 1912
Фото Л. H. Андреева
Даниил Андреев. На Черной речке. 1912
Фото Л. H. Андреева
Выпускной класс В верхнем ряду второй слева Д. Л. Андреев 1922
Дом Добровых. Малый Левшинский переулок, дом 5 (не сохранился). Фото Е. И. Белоусова
Д.Л. Андреев
1935. Фото Е. И. Белоусова
А. В. Коваленский
Д. Л. Андреев 1937
Д. Л. Андреев
Ленинградский фронт. 1943
Ордер на арест Д. Л. Андреева
Д. Л. Андреев
Фотографии, сделанные при аресте. 1947
А. А. Андреева
Фотографии, сделанные при аресте. 1947
Д. Л. Андреев
Апрель 1957
Д. Л. Андреев 1958. Фото А. С. Веселовской
Д. Л. Андреев. Горячий Ключ. Октябрь 1958
Фото А. А. Андреевой
Горячий Ключ. Место, где поблизости была закопана рукопись «Розы Мира»
Октябрь 1958. Фото А. А. Андреевой
Д. Л. Андреев. Июнь 1958
Д. Л. Андреев и А. А. Андреева
24 февраля 1959. Фото Б. В. Чукова
А. А. Андреева во Владимирской тюрьме у камеры, в которой был заключен Д. Л. Андреев. 1992
Справка о реабилитации А. А. Андреевой
Рукопись книги «Русские боги»
Д. Л. Андреев на смертном одре
Рисунок А. А. Андреевой
Рукопись «Розы Мира»
Вечер памяти Д. Л. Андреева Слева направо: Отец Валентин (В. Я. Дронов), Б. Н. Романов, А. А. Андреева
27 февраля 1989
Троицкий собор
Трубчевск
Десна у Трубчевска 1930–е. Фото В. Гаранина
Памятник Бояну
Скульптор А. И. Кобилинец. Трубчевск
Иконостас Троицкого собора
Трубчевск
Развалины церкви Преображения.
1997 Трубчевск
Трубчевская пожарная каланча
Д. Л. Андреев
На реке Неруссе. 1932. Фото А. П. Левенка
Д. Л. Андреев (третий слева)
На реке Неруссе. 1932. Фото А. П. Левенка
Д. Л. Андреев, О. П. Левенок, Гераснменко(?)
Трубчевск. 1932. Фото А. П. Левенка
Семья Левенок. В центре П. П. Левенок
Трубчевск. Конец 1950–х. Фото А. П. Левенка
Л.П. Левенок и А. А. Андреева
Трубчевск. 10 июня 1991. Фото Е. В. Потупова
Дом, в котором останавливался Д. Л. Андреев во время приездов в Трубчевск
(ул. Дзержинского, ныне Севская, д. 31). 1997
Рисунок А. П. Левенка
На Десне
1997
На Большом Жеренском озере Слева направо: Б. Ю. Лозов, Е. В. Потупов, Б. Н. Романов, В. Н. Рахманов
11 июля 1997. Фото В. Лазарева
Большое Жеренское озеро
1997. Фото В. Лазарева
Николаевская церковь
Новгород — Северский
А. А. Андреева 1941.
Рисунок С. Н. Ивашева — Мусатова
А. А. Андреева. Мордовский лагерь. 1955
Первые Андреевские чтения. А. А. Андреева
Трубчевск. 19 ноября 1994
Вторые Андреевские чтения. Слева направо: Г. Н. Павлова, Б. Н. Романов, Е. В. Потупов, В. Б. Микушевич. Трубчевск.
4 ноября 1995
В. М. Василенко. Воркута. Зима 1950
В. М. Василенко и В. Н. Романов
Июль 1988
В. М. Василенко 1990
B. Л. Андреев. 1960
В. А. Сафонов
Декабрь 1979
А. А. Андреева и Б. Н. Романов
Сентябрь 1997
А. А. Андреева
27 октября 1997. Фото В. Н. Сергутина
Картины А. А. Андреевой
Когда Андреев вышел из тюрьмы и Алла Александровна взяла его, мне ее мать, Юлия Гавриловна, говорила: «Избави нас Бог от гения». Сами посудите — дочь воспитывали, чтобы, выдать ее замуж за человека, отсидевшего десять лет, неудачника. Все же ее родители были люди добрые. Даниил Леонидович в дни тяжелой болезни жил у них. Вещей у него не было никаких. После его смерти мне передали очки его, так они чуть не из проволоки, еле держатся, и «Хинди — русский словарь», который он выучил в тюрьме наизусть…
На другой день, вечером, после ужина, мы сидели в тесном номере трубчевской гостиницы и беседовали. От черного запотевшего окна в белесых занавесках веяло промозглым ноябрьским холодом. Нас было трое. За день мы устали. Но главный организатор Андреевских чтений, полный любопытствующего энтузиазма Евгений Потупов, с журналистско