– Тю-ю, гандон, – презрительно скривился Баптист. – Их Саша на выходе и так выдает. Бесплатно.
– Он не простой, – чуть не плакала Ленка, дрожа губами. – Клубничный. Очень вкусный, правда. Как жвачка.
– Ладно, – сжалился я. – Давай сюда резинку. В общем так, – я обвел глазами своих первых покупателей. – Баптист первым будет. Потом Лена. А после ты, Манюнь.
– А чего я последний? – набычился паренек. – Моя конфета тоже с клубничным вкусом, между прочим.
– Девочкам надо уступать, тебя не учили? – срезал я.
– Ну, кто тут больше девочка, это еще спорный вопрос, – съязвил Баптист.
И чуть в морду не схлопотал. Я вовремя выставил перед ней драгоценный журнальчик.
– Вопрос исчерпан. А если кто наперед своей очереди полезет, комикса не получит. Ясно?
Народ послушно закивал.
– А теперь читать не мешайте.
Так оно и пошло. Каждый вторник я проносил очередной выпуск под курткой, сначала просматривал его сам – уже по второму разу, первый раз мы читали вместе с Бегемотом. А потом продавал соседям по «общаге» очередь. Поразительно, насколько выгодным оказался книжный бизнес! За свежий комикс я мог получить почти все: от колес до кружевных дизайнерских трусиков, если б они мне, конечно, понадобились. Когда стало слишком жарко ходить в куртке, я стал прятать журналы за пояс джинсов и прикрывать футболкой. И заказывать Бегемоту выпуски заранее. Постепенно к комиксам присоединилась манга, вроде «Наруто» и «Стального алхимика», которых я добывал по просьбам трудящихся.
Библиотечное дело так бы, наверное, и процветало, если бы однажды какая-то черная душа не сп...здила мангу из-под подушки у Диди. Вернувшись с выезда, парень обнаружил пропажу и устроил грандиозный шмон. Журнал как сквозь землю провалился, но подозрения сразу пали на Баптиста. Все знали, что лопоухий задвинут на «Алхимике», и что он стоял на очереди следующим. Диди был единственным из нас, кто читал по-немецки, но делал это жутко медленно, чуть не по складам – видать, слишком часто школу в свое время прогуливал. Вот и стало Баптисту невтерпеж узнать, найдут ли братья Элрики философский камень.
В общем, наш черножопый читатель налетел на лопоухого, как Гнев на Эда. Махач пошел эпический. Не знаю, может, Диди думал, что из жопы у Баптиста мангу вытрясет, но, если бы на звуки битвы в комнату не влетели Саша с Бобиком, лопоухий бы точно неделю работать не смог. Разборку нам устроили грандиозную. Комикс всплыл в туалетном бачке – тщательно запакованным в пластик. Очевидно, гад Баптист собирался совместить приятное с полезным. Я уже давно подозревал, что он тайком дрочит на Альфонса. А тут такой облом.
Влетело не только драчунам. Я тоже попал под раздачу. В дело посвятили Яна, и он долго орал на меня: мол превратил приличный бордель в избу-читальню, распространял опиум для народа. Про опиум я вообще не понял. Если кто у нас и распространял, так тот же Баптист – колеса и трава у него всегда были. В общем, тягу к чтению Ян у меня тогда не отбил, ограничился ребрами, но с тех пор ни манги, ни комиксов я больше на хату не таскал. А старые выпуски Бобик реквизировал – они потом их с Сашей зачитали до дыр.
Макдональдс. Дания
В Макдак я приперся уже в половине десятого. Пришлось спросить время у какого-то чувака, таскавшего на запястье будильник размером с кремлевские куранты. Заведение пропахло жареной картошкой и бумажными котлетами. Меня от запаха еды мутило, хоть и не жрал целый день ничего, кроме печенья.
Народу внутри оказалось немного. Я забился в угол потемнее и уселся так, чтобы хорошо просматривался вход, и чтобы меня не было заметно с улицы через окно. Опасался я не только Яна с подручными, но и копов. В Мотыльке меня просветили, что беглых обычно тут не ищут: всем пофиг, куда делся ничейный ребенок с гражданством очередной Жопосрании. Власти просто надеются, что ты тупо свалишь из их замечательной страны, а если и окочуришься в дороге – то уже по ту сторону госграницы. Но что, если кто-то все же обратил внимание на выстрел в лесу, и с ним связали мое исчезновение… – на такое ведь полиция глаза закрывать не будет, или как?
Блин, неужели я сам загнал себя в ловушку? Неужели мне все сейчас придется рассказать? Зачем я вообще сижу здесь? Можно же просто подняться и уйти – пока еще не поздно. А что потом? А потом... Не знаю. Съ…бать из этой гребаной Дании на х...й. Потеряться. Слиться. Стереться. Ага, спать по стройкам, таскать сосиски в супермаркетах и сниматься на вокзалах, да? Ты же только это и умеешь, Денис, лучше честно признайся! Так и будешь жопу за полтинник подставлять, пока тебя не выловят в какой-нибудь местной Шпрее, раздутого и поеденного рыбами. Несчастный случай на работе, мля! Яну даже пулю тратить на тебя не придется.
Так я промучился целую вечность, прежде чем хохолок Ника наконец вплыл в Макдональдс вслед за шапками каких-то черножопых. Парень подошел к стойке, озираясь по сторонам, и вся забегаловка осветилась – такой фонарь сиял у него под правым глазом. Жесть! Никак недовольный клиент оставил отзыв в жалобной книге?
Я не собирался облегчать студенту задачу и молча скрючился за своим столиком, прикрыв ладонью лицо. С...ка я, конечно. Человек из самого Эсбьерга ко мне приехал. Вот и пусть уезжает к еб...ням. Меня тут нет.
– Денис? – Все-таки вычислил он меня, Ник. Присел на стул напротив. – Привет. Хорошо выглядишь.
Это он о моих выцветающих фингалах? Или в том смысле, что я больше не загибаюсь от воспаления легких, и щеки отлипли от зубов?
– Привет, – бурчу. – Вы тоже прям цветете.
– А-а, – студент невольно пощупал заплывший глаз. – Я боксом занимаюсь. Не очень серьезно, но иногда езжу на соревнования. Вот, памятка осталась с последних.
– Кто победил? – на самом деле мне пофиг, но надо же что-то сказать. Блин, насколько проще быть немым!
– Лучший, – усмехнулся Ник. – На этот раз им оказался не я.
Ну вот и нашлось у нас что-то общее.
– Кстати, мы вроде на «ты» перешли.
Когда это? А, это он про то, что я орал тогда по телефону.
– Давай уж продолжим. Ты ел?
Я мотнул головой. В горле опять защекотала тошнота.
– Я не успел ничего в топку кинуть перед отъездом, – сообщил Ник, поднимаясь. – Что тебе заказать?
– Ничего не надо.
– Да брось, я не обеднею, – студент выжидающе смотрел на меня.
– Я, правда, не хочу.
Блин, ну как ему объяснить?!
– Ладно, сейчас я быстро что-нибудь возьму и сразу обратно. Окей?
Он встал в очередь, а я прикрыл глаза и нащупал через куртку ствол в кармане. На миг представил, как вскакиваю, вытаскиваю его, направляю на парней в макдаковской униформе у касс и ору что-то вроде: "Хенде хох, мазафака!" Набиваю карманы деньгами, скачу к выходу. Бледный студент пытается меня остановить, и я проделываю в нем дымящуюся дыру.
Странный он все-таки, этот Ник. Одевается, как панк. Ходит покоцанный, как гопник. Говорит, как школьный учитель. Бросил все и приехал в Копен, чтобы встретиться с пацаном, который, возможно, только что кого-то пристрелил. А он не боится, что я вообще не в адеквате? Что вдруг начну палить во все без разбору? Он кстати про пушку даже не спросил еще. Зато про пожрать спросил. Может, это у студента чердак съехал, а не у меня?
Тут Ник подволок к нашему столику заваленный хавчиком поднос. Это что, в него все влезет? Пайка же размером с Бегемотову! А студент вроде в весе пера выступает.
– Это тебе, – он поставил передо мной огромный стакан с колой. – Аппетит проснется, присоединяйся. Мне все равно одному все не съесть, – и накинулся на бургер.
Я понял, что в горле у меня давно пересохло, и жадно присосался к соломинке.
Ник лопал, я молчал, иногда закидывая в рот кусочки картошки – чисто, чтобы составить компанию. Не хотел ломать ему кайф. И вообще не знал с чего начать. А он... Может, был слишком вежливым, чтобы спрашивать с набитым ртом: "Так кого ты там укокошил, парень?" А может, сам не знал, с какой стороны за меня взяться, практикант недоделанный.
Когда с подноса исчезла примерно половина гамбургеров, Ник отвалился на спинку стула, вытерся салфеткой и выжидающе уставился мне в глаза:
– Пистолет еще у тебя?
– Ага, – я сунул руку в карман. – Показать?
– Ты спятил? – он аж на стуле подпрыгнул. – Не здесь же! Откуда он вообще у тебя?
– Отобрал у козла, который хотел меня убить.
– Кто-то из Грибскова? – прищурился Ник. – Поэтому ты сбежал оттуда?
– Почему ты решил, что я сбежал? – прищурился я в ответ. – У нас каникулы.
– Я звонил туда, – спокойно пояснил студент. – Мне рассказали, что ты устроил драку и сбежал. Пистолет был у кого-то из тех, с кем ты сцепился?
Внезапно у меня ледышка из колы в горле застряла:
– Ты рассказал им про меня? Рассказал, где я?!
– Нет.
Уфф, у меня аж яйца вспотели. Ян уже нашел меня в Грибскове, значит, может найти и снова. Если кое-то не будет держать язык за зубами.
– Ник, пожалуйста, никто не должен знать, где я! Это очень опасно! Меня уже пытались прикончить сегодня. Он ищет меня, я знаю! А когда найдет... Он сам сказал, что на паззл меня порубит и в канализацию, так что кусочков никто не соберет, а он делает, что обещает. Блин, я даже стрелять-то по-настоящему не умею, и...
Я чувствовал, что меня несет куда-то не в ту степь, но не мог остановиться. Меня трясло, губы дрожали, пальцы цеплялись за металл в кармане, а сердце грохотало в ушах, как поезд на стыках. Внезапно Ник оказался на диванчике рядом со мной. Он молча взял свободную руку в свою – обжигающе горячую и сухую. Просто сжал ее крепко и сидел так, плечом к плечу, пока из меня вываливалось все какой-то беспорядочной кучей: волхвы, бег через лес, выстрел, тойота со сломанным замком, ферма...
Ник не отпустил мою ладонь даже тогда, когда давно должен был понять из моих обрывочных, пересыпанных матами полувсхлипов: я штрихер, шлюха, "перелетный мальчик"[1], продающийся мужикам за деньги, и цена мне – вот этот поднос со жратвой плюс чаевые.