– Ник! Ник! Ник! – Орали вокруг, не забывая считать.
– Эмиль! Эмиль! – Визжала, подпрыгивая и тряся накачанной жопой, Магда. Тоже мне вообразила себя чиалидершей!
И тут это случилось. Руки хмыря не выдержали нагрузки, подломились, и он треснулся рожей об пол.
– Ник! – Грохнул зал, пока студент невозмутимо продолжал отжиматься. Барби свистнула прямо над ухом так, что у меня там запищало. Эмиль сел, прижимая ладонь к носу. Между пальцами проступила кровь. Магда, визжа что-то явно неприличное в адрес победителя, полезла на сцену с бумажными платочками.
Потом, кажется, Ник снова сидел рядом со мной и рассуждал о победе интеллекта над грубой силой. Ага, как же. По-моему, как раз грубая сила тут и победила. Потом он целовался с Барби, а так плакала у него на груди. Ее тушь пачкала белую футболку, я не знал, что сказать, и потихоньку сосал ядовито-синюю отраву из Никова стакана. А еще позже студент вытер девушке щеки салфеткой, и они пошли танцевать. Я бы тоже пошел, но мне мешал нож – то он куда-то не туда упирался и давил, то казалось, вот-вот вылезет из кармана. Я уже хотел дать его зайцу-бармену на сохранение, но вовремя вспомнил, что они все тут кореша, так что зайчик может потом стукнуть Нику.
Хотя вообще он был вполне ничего, бармен, в смысле. Поставил мне бесплатную колу. Сказал, что рад за Малену – так Барби звали на самом деле. Мол, вот девка одна растит ребенка. Парень, который его заделал, Барби колотил, она от него ушла. Но он продолжал ей угрожать, и она записалась в клуб, типа самообороне учиться и уверенности в себе. И теперь, мол, у нее все ништяк, куча друзей, даже ребенка ее по очереди нянчат, когда надо, – он вроде такой сын полка.
Я нашел взглядом трясущихся на танцполе Барби с Ником. Получилось это у меня не сразу, и парочка почему-то была не в фокусе. Мдя, пожалуй, у Малены неплохие шансы. Студент ведь любит подбирать жизнью обиженных. Но, может, это и хорошо? Клин типа клином. К тому же, Барби мне, в общем, даже понравилась. Свистеть научилась, способная. И зубы у нее ровные.
Следующее, что помню – мы сидим в такси. Точнее, это даже микроавтобус, в который набилось человек десять. Ник с Маленой тоже тут. На мне почему-то заячьи уши. Бармен, что ли, подарил? Одно свисает прямо на лицо, щекотит нос, и мне постоянно приходится встряхивать головой или сдувать плюш в сторону.
– Куда мы едем? – Спрашиваю Ника и хихикаю.
– В Гавану, – отвечает он. – Ты же сам хотел.
Я хотел? Да, наверное, хотел. Но что, блин, такое эта Гавана? Кажется, есть такой город. Или остров? С пальмами.
Никаких пальм в Гаване не оказалось. Зато там тоже были бар, танцпол, вспышки неонового света, искусственный дым, оглушающий музон и обдолбанный чем-то диджей – я подозревал розовых «дельфинчиков». В общем, боксеры решили продолжить тусу в ночном клубе, на этот раз – не школьном. А «Гавану» выбрали потому, что тут на фейсконтроле стоял Фарез. Ну, тот самый, левша который. Иначе фиг бы меня с ними пустили.
Стоя в гардеробе я вспомнил, как убедил Ника взять меня с собой. Кажется, я снова изобразил кота из «Шрека» и заявил, что нельзя меня лишать единственного удовольствия в жизни. Меня типа в интернат запрут до восемнадцати лет, и когда я в клуб попаду, то совсем стариком буду. А я сейчас жить хочу. Танцевать хочу. На сиськи прыгающие смотреть. И вообще...
Нож я сдал в гардеробе вместе с плюшевыми ушами. Потихоньку сунул его в карман куртки, никто не заметил. Как на танцполе отжигал, помню плохо. Только в какой-то момент диджей заиграл «У девчонки пистолет», и Барби выскочила передо мной, целясь в грудь сложенными вместе пальцами.
Girl got a gun, girl got a gun. Bang! Bang!
Boy better run, boy better run, run, run.
Она здорово танцевала, Барби, покачиваясь на длинных ногах, будто в теле у нее не было костей. Мне вроде тоже удалось изобразить что-то. Народ расступился, образовав круг вокруг нас, хлопая в такт и раскрывая рты – но звуков было не слышно за буханьем басов. Я очень давно уже не двигался под музыку просто так, для себя, потому что хотелось мне, а не потому, что я должен был доставить кому-то удовольствие. Это было на самом деле здорово – забыть обо всех, не думать, нравится им или нет. Есть только ты, музыка – и твоя партнерша. И не нужно ничего объяснять, не нужны слова. Вы предугадываете движения друг друга, электричество внутри вступает в колебания на одной волне, вы чувствуете одинаково, вы улыбаетесь в такт, вы ощущаете тело другого, даже не прикасаясь к нему – и это офигенно!
Когда песня закончилась, я протолкался через толпу к барной стойке – в горле жутко пересохло. Ник купил мне лимонада, кричал что-то в ухо – но у меня там все еще грохотало «Бэнг, бэнг!»
– Я в туалет! – Проорал я и сполз со стула. Выпитое просилось наружу.
Сортир находился этажом ниже, рядом с гардеробом. Спускаться туда надо было по совершенно черной лестнице, подсвеченной по краям ступенек встроенными лампочками. От этой лестницы у меня мороз шел по коже – уж очень она напоминала «Черную дыру». Когда я вместе с Ником и его корешами тут шел, как-то этого не заметил. А вот одному стало не по себе.
Я быстро скатился по ступенькам, скользнул взглядом по девушке-гардеробщице – она с головой погрузилась в какой-то глянцевый журнал и на меня даже не взглянула. Вот и уборная. Свет какой-то странный, мертвенный. Наверное, из-за лампочек – они тут какие-то синеватые. Глянешь на себя в зеркало – обосрешься, прямо восстание живых мертвецов. Я пнул ногой скомканное бумажное полотенце – кто-то не смог попасть в корзину для мусора. Еще бы, в сортире так и несло веселой травой, хотя торчки, по ходу, отсюда уже вылезли. Я был тут один. Расстегнул молнию на джинсах, но звука не услышал – уши как ватой забило, а где-то далеко под черепом еще бухало слабо «Бэнг, бэнг!» Облегченно вздохнул, когда струйка бесшумно потекла в унитаз.
И вдруг почувствовал это – спиной. Всей кожей ощутил, будто там искрило высокое напряжение. В уборной появился кто-то еще. Стоял сзади и смотрел на меня. Должно быть, я не слышал скрип двери и шагов, оглушенный музыкой. Я быстро застегнул ширинку и обернулся: хватит с меня извращенцев!
Он совсем не изменился. Выглядел так же, как в моих кошмарах. Только не торчала сигарета в углу рта, хотя теперь я почуял табачную вонь. Она пропитала его насквозь, просто поначалу была неразличима за запахом травы. Он смотрел на меня, чуть прищурясь, на скулах играли желваки, одна рука пряталась в кармане. Возможно, она снова сжимала пистолет. А может, нож. Так удобнее и проще, шума не будет. Хорошо, я успел поссать, а то бы сейчас обмочил штаны. Мир перестал существовать. Даже дрожь басов, пробирающая до мозга костей, исчезла, а «Бэнг, бэнг!» превратилось в стук крови в ушах. Были только мы двое. Он и я. Здесь и сейчас. И связь между нами, будто мы тоже вот-вот начнем танцевать странный танец без музыки.
– Идем, – сказал Ян.
Он не двинулся с места, ни один мускул на лице не дрогнул, только шевельнулись губы, но я понял, что, если не подчинюсь, он убьет меня на месте.
Я молча сделал шаг. И еще один. Не знаю, как ноги повиновались мне – я совсем их не чувствовал. Все вокруг ходило ходуном – наверное я шатался, как пьяный. Может, я и был пьян, но больше от страха, чем от выпитого. Ян подхватил меня под локоть. Уверенно вывел из туалета, потащил мимо гардероба. Девушка все еще сидела носом в журнал, я видел только ее крашеную макушку – корни волос отросли и уродливо светлели на черной голове, будто гардеробщица начала седеть.
– Куртка, – внезапно вспомнил я. Почему-то это казалось очень важным, хотя почему именно, я сообразить не мог. Мыслей в голове совсем не осталось, она была пустой и холодной, только где-то на периферии горячо шептало «Бэнг, бэнг!» – Пожалуйста, можно забрать мою куртку?
Ян остановился, окинул меня взглядом и кивнул. Наверное, подумал, что вышибалам на выходе покажется странным, что папаша в такой колотун забирает бухого отпрыска из клуба в одной футболке. Кофту-то я где-то давно уже скинул.
– Скажешь хоть слово, даже глазом не так моргнешь, и ей, и тебе кишки выпущу, – сквозь зубы предупредил Ян и подтолкнул меня к гардеробу.
Я постарался вообще не моргать. Крашеная брюнетка странно на меня посмотрела – наверное глаза у меня все-таки были дикие – но куртку выдала без вопросов и снова схватилась за свое чтиво. Я не сразу попал в рукава. Ян потащил меня к выходу, не дожидаясь, пока я справлюсь с одеждой. Правый карман оттягивало что-то, почти незаметно, но мне было не до этого. Я все не мог застегнуть молнию – замок не попадал, куда надо. Так мы и вышли из «Гаваны»: я в расстегнутой куртке с блуждающим взглядом и Ян – угрюмый и сосредоточенный, придерживающий меня под локоть. Охранники проводили нас скучающими глазами. Еще один упоротый в муку подросток, которого вытаскивает из клуба отец.
Я судья, жертва и убийца
Машину я не узнал. Подержанная вольво с датскими номерами, за рулем Ивалдас. Ян воткнул меня на заднее сиденье, сам сел спереди, и тачка тут же рванула с места. Внутри было душно, в перегретом воздухе висела густая табачная вонь, казалось, въевшаяся в кожаную обшивку салона. В горле скребло, противно щипало глаза, но я только моргал и изо всех сил сдерживал кашель. Страх вернулся, как рефлекс; выступил горечью на губах, стоило увидеть Яна. Будто я никогда и не выскакивал из незапертой машины. Будто часть меня всегда оставалась тут, рядом с хозяином, словно шавка с поджатым между ног хвостом.
Водила ничего не сказал при виде меня, и я понял, что все это не случайно. Ян не просто наткнулся на меня в клубе. За мной наверняка следили. Скорее всего, уже какое-то время, но все не могли подловить одного. А тут толпа незнакомых поддатых людей, из которых с утра будут «отличные» свидетели. Пустой сортир. Гардеробщица, у которой в зрачках новинки последней моды и идеальная диета.
«Прощай, Денис, пи...дец тебе и неизвестная могила, – мысли скакали в голове наперегонки, пока тело застыло, как парализованное, а взгляд прилип к прожжённой в коже сиденья дырочке. – Вот Ян сейчас обернется и... Нет, не здесь. Не в машине. И не сразу. Сначала он захочет выяснить, как много знает полиция. И ты все ему расскажешь. Не захочешь, а расскажешь, уж он постарается. И даже если ты будешь послушным мальчиком и выложишь ему все сам... Это не поможет. Хозяин все равно тебя прикончит. Но сначала переломает, заставит заплатить за все! За побег, донос, беготню по лесу, сук в боку и пулю. Кстати, куда она попала? Ян двигался как-то неловко, вроде берег левое плечо. Может, туда? Да, а может, у него просто рана от сучка еще болит».