Утром 12 апреля со «Стремительного» был замечен сигнальный маяк острова Антигуа, названного так Христофором Колумбом в честь одной из церквей Вальядолида. Заметить его на большом расстоянии просто невозможно, так как огонь его слишком слаб, а высота острова едва достигает двухсот семидесяти метров[180].
Заметив у входа в порт британский флаг, Хьюберт Перкинс приветствовал его громким «ура», подхваченным его товарищами.
«Стремительный» подошел к Антигуа с севера, там, где находится порт и город.
Гарри Маркел прекрасно знал здешние воды, и потому услуги лоцмана не потребовались. Как ни сложен был вход в залив, капитан ловко провел туда судно, оставив форт Джеймс справа, а мыс Лоблоли слева по борту, и бросил якорь в самом удобном месте, на якорной стоянке судов с осадкой не более четырех-пяти метров.
В глубине залива вырисовывалась панорама столицы, Сент-Джонса, с населением в шестнадцать тысяч человек. Этот город, напоминающий шахматную доску, с улицами, пересекающимися под прямым углом, имеет довольно симпатичный вид и утопает в буйной тропической зелени.
Едва «Стремительный» появился у входа в залив, как от причала порта отошла шлюпка с двумя гребцами и направилась к паруснику.
Разумеется, Гарри Маркел и его сообщники испытали в этот момент вполне обоснованное беспокойство. Действительно, разве не могла английская полиция докопаться до подробностей кровавой драмы, разыгравшейся на борту «Стремительного» в Фармарской бухте?.. А вдруг найдены другие трупы, быть может, даже самого капитана Пакстона?.. Но тогда кто же тот человек, что занял его место на борту «Стремительного»?.. Такие вопросы вполне могли возникнуть…
Однако вскоре пираты успокоились. В лодке находились члены семьи юного пассажира. Его отец, мать и две маленькие сестры сгорали от нетерпения и не стали дожидаться, пока путешественники сойдут на берег. Несколько часов они караулили парусник и поднялись на борт, прежде чем «Стремительный» бросил якорь. Хьюберт Перкинс упал в объятья родных.
С административной точки зрения, остров Антигуа является резиденцией губернатора, под началом которого находятся и соседние острова, Барбуда и Редонда. В то же время он является столицей группы островов английских Антил, объединенных под названием Ливерд-Айлендз, то есть Наветренных островов, и включающих все острова от Верджин-Горды до Доминики.
На Антигуа находится резиденция правительства, главы исполнительного и законодательного советов, назначаемых частично королевской властью, а частично избираемых путем голосования. Интересно отметить, что свободных избирателей здесь меньше, чем чиновников, что совершенно несвойственно французским колониям.
Мистер Перкинс, один из членов исполнительного совета, происходил из рода старых колонистов, приехавших еще с полковником Кодингтоном, и его семья никогда не покидала острова. Доставив сына в Европу, глава семьи вернулся домой, на Антигуа.
Как и положено, за родственными объятиями последовала церемония представления. Первого рукопожатия господина Перкинса удостоился мистер Гораций Паттерсон, а за ним его юные воспитанники. Однако наибольшего количества комплиментов ментор удостоился за цветущий вид юных пассажиров «Стремительного», и часть этих хвалебных славословий мистер Паттерсон счел своим долгом отнести на счет капитана Пакстона. Гарри Маркел принял их с неизменной холодной сдержанностью. После обмена любезностями он отправился на нос судна, чтобы приготовиться к постановке на якорь.
Прежде всего мистер Перкинс поинтересовался у мистера Паттерсона, сколько времени продлится стоянка судна в Антигуа.
– Четыре дня, мистер Перкинс, – ответил мистер Паттерсон. – Наши дни сочтены, как принято говорить о человеческой жизни, мы – заложники программы, отступать от которой не имеем права.
– Слишком мало, – расстроилась миссис Перкинс.
– Конечно, моя дорогая, – согласился мистер Перкинс, – но время путешествия ограничено, а расписанием предусмотрено посещение еще многих островов…
– Ars longa, vita brevis[181], – добавил мистер Паттерсон, сочтя момент вполне подходящим, дабы ввернуть латинскую поговорку.
– В любом случае, – заявил мистер Перкинс, – мистер Паттерсон и товарищи моего сына будут нашими гостями все время их пребывания на острове…
– Мистер Перкинс, – заметил Роджер Хинсдейл, – но нас на борту десять человек…
– Конечно, – добавил мистер Перкинс, – мой дом слишком мал, чтобы приютить вас всех, мои юные друзья!.. Поэтому мы снимем вам комнаты в гостинице, а питаться вы будете с нами.
– В таком случае, – предложил Луи Клодьон, – быть может, лучше остаться на борту «Стремительного», за исключением Хьюберта, разумеется, мистер Перкинс?.. Но целый день мы в вашем распоряжении, от восхода до заката солнца.
Этот вариант, признанный наилучшим, получил одобрение мистера Паттерсона. Разумеется, Гарри Маркел предпочел бы, чтобы пассажиры жили на берегу. Поменьше было бы всяких там визитеров, с которыми приходилось держать ухо востро.
Они поднялись на борт, прежде чем «Стремительный» бросил якорь
Как обычно, капитан был приглашен в дом мистера Перкинса. И, как обычно, он отказался, а Хьюберт намекнул отцу, что настаивать бесполезно.
Лодка отчалила, увозя Хьюберта, а пассажиры занялись приведением в порядок своих текущих дел, а затем решено было сесть за письма, с тем чтобы в тот же вечер отправить их в Европу. Здесь следует отметить весьма бодрое и нежное послание мистера Горация Паттерсона, адресованное, разумеется, миссис Паттерсон, которое она и получит дней через двадцать. Деловое письмо было адресовано ментором директору Антильской школы, в котором содержались точная и весьма полезная информация, касающаяся поведения лауреатов премии миссис Кетлин Сеймур.
Между тем Гарри Маркел продолжал лавировать, стараясь подвести «Стремительный» к середине портовой акватории. Гребцам, занятым доставкой пассажиров на берег, было строго-настрого приказано немедленно возвращаться на судно. Он сам собирался сойти на берег только в день прибытия и отплытия, с тем чтобы выполнить необходимые формальности в службе порта.
К одиннадцати часам на воду была спущена большая шлюпка; два матроса сидели на веслах, Корти за рулевого. Вскоре гости мистера и миссис Перкинс благополучно сошли на пристань.
Четверть часа спустя все собрались за столом в очень уютном и удобном доме в верхней части города, и речь зашла обо всем, так или иначе связанном с путешествием.
Мистеру Перкинсу исполнилось сорок пять лет, в бороде и волосах начинала пробиваться седина, у него была горделивая осанка, приятные манеры, добрый взгляд: все эти черты рано или поздно проявятся и у его сына. Среди колонистов не было более высокочтимого человека, чем мистер Перкинс, пользовавшийся всеобщим уважением за свою деятельность в качестве члена исполнительного совета. В то же время, будучи человеком начитанным и весьма образованным во всем, что касалось истории Вест-Индии, он мог бы сообщить мистеру Паттерсону весьма интересные сведения и показать подлинные документы из этой области. Можно не сомневаться, что уважаемый ментор воспользовался этим кладезем знаний, дабы пополнить свои путевые заметки, которые он содержал в таком же идеальном порядке, как и бухгалтерскую отчетность.
Миссис Перкинс, симпатичной креолке, было около сорока. Любезная, внимательная, благочестивая, она безраздельно посвятила себя воспитанию дочурок, Берты и Мэри, десяти и двенадцати лет. Легко представить себе радость матери от встречи с сыном, счастье обнять его после четырехлетней разлуки. Однако приближался момент, о чем говорилось за завтраком, когда Хьюберту предстояло вернуться на остров, с которым его семья не хотела расставаться. Через год ему предстояло проститься с Антильской школой.
– Нам будет его недоставать, – заметил Джон Говард, которому предстояло провести еще два года в стенах учебного заведения на Оксфорд-стрит. – Хьюберт такой прекрасный товарищ…
– Мы сохраним о нем самые добрые воспоминания, – добавил Луи Клодьон.
– Кто знает, возможно, вы и встретитесь в будущем?.. – заметил мистер Перкинс. – Быть может, мои юные друзья, кое-кто из вас и вернется на Антилы?.. Когда Хьюберт начнет работать в торговой фирме на Антигуа, мы его женим.
– И как можно скорее, – не преминула добавить миссис Перкинс.
– Хьюберт женится?! – воскликнул Тони Рено. – Ну и ну! Хотел бы я на это посмотреть!..
– Ха! А почему бы тебе не стать моим шафером?.. – подхватил Хьюберт, смеясь.
– Не стоит шутить с этим, молодые люди, – глубокомысленно заметил мистер Паттерсон. – Брак, как основа любого общества, является одним из самых уважаемых институтов в мире.
С этим спорить не приходилось. Миссис Перкинс, естественно, перевела разговор на миссис Паттерсон. Она поинтересовалась, есть ли известия от сей досточтимой дамы. Ментор ответил соответствующим образом: письма от нее задерживаются, но, возможно, он получит одно из них на Барбадосе, перед тем как пуститься в обратный путь. Затем, достав из кармана фотокарточку, с которой он никогда не расставался, мистер Паттерсон дал ее собеседнице, не без некоторой гордости.
– Какое доброе и очаровательное лицо, – сказала миссис Перкинс.
– И достойная супруга мистера Горация Паттерсона, – добавил мистер Перкинс.
– Она спутница моей жизни, – ответил мистер Паттерсон, слегка взволнованный, – и все, чего я прошу от Неба, это найти ее после моего возвращения… hic et nunc!..[182]
Что имел в виду мистер Паттерсон, произнося последние слова, кто знает?.. Он произнес их понизив голос, и на них не обратили особого внимания.
Покончив с завтраком, было решено посетить Сент-Джонс, а затем совершить прогулку по окрестностям. Был предусмотрен и часовой отдых в чудесном саду, под раскидистыми деревьями. Мистер Перкинс сообщил мистеру Паттерсону интересные сведения из области истории отмены работорговли на Антигуа. В 1824 году Англия подписала акт об отмене рабовладения и, в отличие от того, что происходило в других колониальных владениях, сделала это без всяких переходных периодов, обычно устанавливаемых для «привыкания» негров к новым условия