Ты ничуть не огорчён.
Настоящий друг не любит
Огорчать своих друзей.
Это, естественно, Остер. А вот древнегреческий поэт Архилох в переводе В. В. Вересаева:
В каждом деле полагайся на богов. Не раз людей,
На земле лежащих чёрной, ставят на ноги они.
Так же часто и стоящих очень крепко на ногах
Опрокидывают навзничь, и тогда идёт беда.
На мой взгляд, Г. Остер тонко подхватил интонацию, ритмический строй назидательной античной лирики — вернее, традиции её перевода на русский язык, идущей ещё от Пушкина (достаточно вспомнить его известное переложение из Катулла: «Пьяной горечью Фалерна / Чашу мне наполни, мальчик…»), соединив эту интонацию с укоренившимися в современной детской поэзии «звуковыми» ходами обэриутов: «Бегал Петька по дороге, по дороге, по панели, бегал Петька по панели и кричал он: «Га-ра-рар!» Я теперь уже не Петька, разойдитесь! разойдитесь! Я теперь уже не Петька, я теперь автомобиль…» (Д. Хармс, «Игра»).
Дело, конечно, не в копировании схожих сюжетов, не только в интонационном родстве. «Вредные советы» обыгрывают штампы «добрых» советов, а через них — штампы поведения и мышления. Поэтому стихи легко становятся сатирой — в классических канонах этого жанра.
Чужое имя, маска, которые нередко оборачиваются пародией, — одно из характерных качеств детской поэзии. Да и она сама зачастую становится маской, под которой скрываются приёмы взрослой лирики. Чем дальше — тем больше: уловленная «передразнивателем» лирическая традиция может стать объектом вторичного пародирования — уже на уровне пародии на самого автора, в частности, и автора «Вредных советов». Когда-то по этому поводу у меня придумалось такое:
Если вы решили, скажем,
Порезвиться в эпиграммах,
Михалкова не тревожьте —
Старых лучше поберечь.
И Успенского не надо
Беспокоить — он ответит.
Подразните лучше Гришу.
Гриша мягкий. Он простит.
Таким образом детская поэзия обретает карнавальность, множественность масок, когда чужое имя становится необходимой составной частью поэтической речи, обращённой к маленькому читателю. Так что «уловки взрослого разума» нам, надеюсь, только на руку!
От физики до филологииГригорий Кружков
Скажу честно: я очень люблю стихи для детей Григория Кружкова и нередко их перечитываю. Беру какую-нибудь его книжку — и начинаю читать-читать-читать-читать, пока не дохожу до страничек с «Содержанием», и эти странички тоже прочитываю с большим удовольствием, потому что, читая содержание, такие опытные читатели, как мы с вами, получаем удовольствие от одних только уже знакомых названий, а заодно и вспоминаем то, что сейчас прочли. Например, что-нибудь такое:
Яблоко пишет,
А тыква читает.
Яблоко часто
По тыкве скучает.
И представляет,
Как в дальней дали
Тыква ведёт
По ручьям корабли.
Если вдруг Тыква
С обиды заплачет,
Яблоко сразу
На помощь прискачет
Яблоко хочет,
Чтоб тыква о нём
Думать могла,
Как о друге своём.
Яблоко очень
На тыкву похоже:
Круглое тоже
И с хвостиком тоже.
Яблоко любит
Смотреть с высоты…
Тыква, а Тыква,
А что любишь ты?
Григорий Кружков — большой знаток английской, ирландской, американской поэзии. Редкий случай: он стал лауреатом Государственной премии именно за свои переводы. Ведь каждый из них всегда становится настоящим ЯВЛЕНИЕМ чего-нибудь незаигранного. Переводные книги Г. Кружкова для детей уже стали классикой жанра. Вспомним «Чашку по-английски», в которой он пересказал или, как сам любит говорить, «переиграл» английского поэта Спайка Миллигана. Или книжку «Посыпайте голову перцем», где собраны американские стихи для детей. Или сборник Хилэра Беллока «Книга зверей для несносных детей». Или, наконец, «Охоту на Снарка» Льюиса Кэррола и «Сказки Биг Бена»… И, конечно, вспомним оригинальные книги Кружкова — «Подлёдный лов», «Холодно — горячо», «Облако с крылечком», «Старушка в башмаке», «Рукопись, найденная в капусте», «Письмо с парохода» — как и переводы, они наполнены поэзией детского простодушия и удивления, которых хватит и на выдуманную, и на реальную жизнь.
Стихи и переводы Кружкова дополняют друг друга. Вот английский поэт Э. В. Рью:
РАЗМЫШЛЕНИЯ ЧЕРЕПАХИ, ДРЕМЛЮЩЕЙ ПОД КУСТОМ РОЗ
НЕПОДАЛЁКУ ОТ ПЧЕЛИНОГО УЛЬЯ В ПОЛУДЕННЫЙ ЧАС,
КОГДА СОБАКА РЫЩЕТ ВОКРУГ,
А КУКУШКА КУКУЕТ В ДАЛЬНЕМ ЛЕСУ
С какого ни посмотришь бока —
Я в мире очень одинока!
А вот сам Г. Кужков:
РАЗМЫШЛЕНИЯ ВОЛКА, КОТОРЫЙ ВЫШЕЛ ПОГУЛЯТЬ
В ХОРОШУЮ ПОГОДУ ДА ЗАОДНО И ОВЕЧЕК ПРОВЕДАТЬ,
НО ВСТРЕТИЛ ПО ДОРОГЕ СОБАКУ-ОВЧАРКУ И ПЕРЕДУМАЛ
Ну её совсем, овчарку, —
Всё гуляние насмарку!
Если стихи перекликаются таким образом, тут-то и начинаются самые настоящие чудеса. Чудеса в книжке.
Всегда интересно читать, что люди пишущие пишут про самих себя.
Однажды Григорий Кружков написал про себя так: «Можно сколько угодно смеяться над “золотым детством”, и всё-таки для нас, взрослых, оно всегда было и будет символом утраченного рая. Доверчивость, доброта, умение мечтать — лучшие человеческие черты — естественно свойственны всем (именно всем!) детёнышам человечества. Даже столь любимый детьми абсурд — выражение свободы ребёнка, его божественного всемогущества.
Жаль, что я так мало, в сущности, писал для детей; нет на свете занятия милее и душеполезнее.
Порою кажется: лучше бы я остался физиком. Вот ведь учили же меня много лет, объясняли — видишь, это протон, он очень мелкий, а это электрон, он ещё мельче, смотри внимательней, на нём чёрточка: значит, в нём отрицательный полюс… А я не присмотрелся, отвлёкся…
Но всё-таки нельзя отрицать: кое-что наука мне дала. Я почувствовал, что под видимой поверхностью вещей есть невидимые вещи, есть таинственные лучи, пронизывающие мир: альфа, бета, потоки призрачных невесомых нейтрино. Мне удалось определить, что нейтрино бывают двух сортов: лунные и солнечные. Лунные — это нейтрино печали, солнечные, наоборот, — беспричинной радости. Для того, чтобы писать стихи, нужна смесь тех и других в определённой пропорции. Только вот в какой?»
Кружков не случайно так настойчиво вспоминает о науке: в молодости он был физиком, а диссертацию защитил по филологии! Вот такой он учёный человек. Но учёность совершенно не мешает ему писать для детей. Его детские стихи, так же как сказки и переводы, переполнены любовью к лёгкому абсурду, который на поверку оказывается вовсе не абсурдом, а самой что ни на есть реальностью, только увиденной глазами ребёнка.
ЯЙЦО рифмуется с ЛИЦОМ,
И это неспроста:
В них много, много общего,
К примеру, круглота.
И если курочка горда
Сияющим яйцом,
Она взлетает на крыльцо
С сияющим лицом.
Рифмуется КОМПОТ и КОТ,
И это не случайно:
Сокрыт в компоте СУХОФРУКТ,
В котах сокрыта ТАЙНА.
И всё же очень вас прошу:
Чтоб избежать промашки,
В КАСТРЮЛЯХ НЕ ДЕРЖАТЬ КОТОВ,
НЕ РАЗЛИВАТЬ ИХ В ЧАШКИ.
Да, кстати, надо уделить
Внимание и КОШКАМ:
Хотя они, на первый взгляд,
Рифмуются с ОКОШКОМ,
НЕ НАДО КОШКУ ПРОТИРАТЬ
ДО БЛЕСКА МОКРОЙ ТРЯПКОЙ!
Она умоется сама
Язычком и лапкой.
Читать такие стихи одно удовольствие. Потому что в них «аукаются» талант, остроумие и тонкое умение в нескольких словах сказать о многом. Что и присуще детскому творчеству Григория Кружкова.
Было такое время, когда Григорий Михайлович преподавал в Колумбийском университете. Однажды я попал в Нью-Йорк, мы увиделись с Кружковым на ступенях знаменитой лестницы этого самого Колумбийского университета, и мой друг, писавший тогда диссертацию о творчестве ирландского поэта Уильяма Батлера Йейтса, провёл меня таинственными университетскими закоулками куда-то под самую крышу ближайшего здания, в крохотную каморку своего «преподавательского офиса». А потом вдруг открыл окно, схватил меня за руку и буквально выволок на крышу университета. Мы долго пробирались вдоль водостока до края крыши, и там, наконец, расположились, свесив ноги над той же самой лестницей, где встретились получасом ранее. Вечерний вид на Нью-Йорк с «колумбийской» высоты запал мне в душу; сегодня, читая и перечитывая стихи и переводы Кружкова, я вспоминаю, как он легко и свободно шёл по крыше университета, и эта мальчишеская решительность представляется теперь неким особым знаком среди тех, что потаённым образом определяют жизнь и литературную судьбу.
«Когда-нибудь в тридцатом веке…»Сергей Махотин
В одной из своих многочисленных поездок по стране мой друг Сергей Махотин однажды оказался в Магнитогорске. На одном из выступлений дети его спросили: «А как вы выбрали себе такой талант?»
Я на все сто уверен: Сергей Анатольевич — человек не одного, а многих удивительных талантов: если пишет — то блестяще, если фотографирует — то все красавцы, если ведёт передачу по радио — слушает вся страна, если сочиняет и поёт песни — зал падает без чувств, если ведёт семинар детских писателей — рождаются гении…
Что до детского писательства, то у Сергея Махотина — редкий дар! — в равной степени получаются и стихи, и проза. В одном своём интервью он сказал: «К прозе ты готовишься, как к приходу важного гостя. Размышляешь, с чего начать разговор, что подать на десерт. Порой думаешь: хоть бы он и не приходил вовсе, гость этот! Столько с ним хлопот! А стихотворение вбегает в дом, как ребёнок, — без стука, без спроса. И ты радуешься его неожиданному приходу. Ведь неизвестно, когда он в следующий раз явится. А иногда прибежит не один, а приведёт с собой целую ватагу. Тут уж не зевай — только успевай записывать! А важный гость пуст