ялся, избегая смотреть на меня.
— Ты больше не будешь пытаться мне помогать, правда, дон Хенаро? — спросил я.
Они хохотали до судорог. Дон Хенаро сперва катался по земле, а потом улегся на живот и поплыл по полу. Увидев это, я понял, что пропал. В этот момент тело мое каким-то образом ощутило, что конец близок. Я не знал, какой именно конец и чего, но, вследствие своей личной склонности к драматизации и памятуя предыдущий опыт общения с доном Хенаро, я вообразил, что конец этот вполне может быть концом моей жизни.
Когда я приезжал сюда в прошлый раз, дон Хенаро предпринял попытку столкнуть меня на грань «остановки мира». Действия его были настолько эксцентричны и безусловно непостижимы, а их воздействие на меня оказалось настолько прямолинейным и жестким, что дон Хуан сам велел мне уехать. Демонстрации «силы», к которым прибегнул тогда дон Хенаро, были такими поразительными и до такой степени сбили меня с толку, что заставили меня совершенно по-другому взглянуть на себя. Я отправился домой, просмотрел все заметки, которые делал с самого начала моего ученичества, и совершено новое чувство установилось во мне, хотя до того момента, как я увидел дона Хенаро, плывущего по полу, я и не до конца осознавал его.
Плавание это было вполне в стиле всех прочих странных и приводящих в смятение действий, которые дон Хенаро совершал у меня на глазах. В этот раз он начал с того, что улегся на пол лицом вниз. Сперва он хохотал, причем до того самозабвенно, что тело его дергалось, словно в судорогах, потом он принялся дрыгать ногами и, наконец, движения его ног сделались согласованными, к ним подключились гребковые движения рук, после чего дон Хенаро заскользил по полу, словно лежал на доске с колесиками из шарикоподшипников. Несколько раз он менял направление, лавируя между мной и доном Хуаном на площадке перед домом.
Это было уже не первое клоунское представление, которое разыгрывал в моем присутствии дон Хенаро. После каждого такого случая дон Хуан утверждал, что я был на грани «видения». То, что мне так и не удавалось «видеть», было следствием моих попыток объяснить каждое действие дона Хенаро с рациональных позиций. В этот раз я был начеку, и, увидев, что он поплыл, не стал пытаться объяснить или понять происходящее, а просто стоял и смотрел. Но избежать состояния ошеломленности мне все же не удалось. Он самым натуральным образом скользил на животе и груди. По мере того, как я смотрел на него, мои глаза начали сходиться, и я почувствовал волну беспокойства. Я был убежден, что если не буду объяснять происходящее, то непременно «увижу». Эта мысль наполнила меня сильнейшей тревогой. Мое нервное ожидание было так велико, что каким-то образом я опять вернулся к исходной точке, снова глядя на это с рациональным стремлением разобраться.
Должно быть, дон Хуан все это время за мной наблюдал. Он неожиданно хлопнул меня по спине. Я автоматически повернул голову в его сторону и на мгновение потерял из виду дона Хенаро. Когда я снова на него взглянул, он стоял совсем рядом, слегка склонив голову и почти положив подбородок мне на правое плечо. Моей запоздалой реакцией был испуг: секунду я смотрел не него, а потом отскочил назад.
Выражение притворного удивления на его лице было настолько комичным, что я истерически захохотал. Однако я осознавал, что смех мой несколько необычен. Тело встряхивали судорожные нервные спазмы, исходившие откуда-то из центра живота. Дон Хенаро дотронулся до моего живота ладонью, и волнообразные спазмы прекратились.
— Ах, наш маленький Карлос так впечатлителен! — воскликнул привередливо.
А потом добавил, пародируя наставления дона Хуана:
— Разве тебе не известно, что воин никогда не смеется таким образом?
Он изобразил дона Хуана настолько точно, что я захохотал еще сильнее.
Потом они вдвоем куда-то ушли и вернулись часа через два, в середине дня.
Они уселись на площадке перед домом и сидели, не произнося ни слова. Они казались сонными, усталыми, почти рассеянными. Они долго сидели так неподвижно. Однако похоже им было очень удобно, и они были расслаблены. Дон Хуан словно спал, слегка приоткрыв рот, но большие пальцы его, сложенных на коленях, рук непрерывно ритмично шевелились.
Я немного забеспокоился и на некоторое время поменял позу, в которой сидел. Но потом почувствовал успокаивающую безмятежность. Должно быть, даже задремал. Разбудил меня смешок дона Хуана. Я открыл глаза. Оба они пристально на меня смотрели.
— Если ты не разговариваешь, ты засыпаешь, — сказал дон Хуан со смехом.
— Боюсь, что да, — согласился я.
Дон Хенаро улегся на спину и принялся дрыгать ногами в воздухе. Я решил было, что он собрался выкинуть еще какой-либо из своих номеров, но он тут же вернулся в положение со скрещенными ногами.
— Есть нечто, что к настоящему моменту ты должен осознавать, — сообщил мне дон Хуан. — Я называю это кубическим сантиметром удачи. Время от времени он выскакивает перед носом каждого из нас, независимо от того, воины мы или нет. Различие между обычным человеком и воином заключается в том, что воин осознает это, и одна из его задач — в том, чтобы быть настороже, осознанно ожидая. Поэтому, когда неожиданно появляется его кубический сантиметр, он обладает необходимой скоростью, ловкостью для того, чтобы выхватить его. Удача, везение, личная сила — не имеет значения, как ты называешь это, — является совершенно особенным положением дел. Это похоже на очень маленькую веточку, которая появляется перед нами и приглашает нас сорвать ее. Но обычно мы слишком заняты делами или слишком озабочены чем-то, или попросту слишком тупы и ленивы для того, чтобы осознать, что это наш кубический сантиметр удачи. Воин же все время собран и находится в состоянии полной готовности, у него есть прыжок, находчивость необходимая для того, чтобы быстро схватить его.
— По-настоящему ли собрана твоя жизнь? — спросил дон Хенаро.
— Полагаю, что да, — ответил я убежденно.
— Думаешь, что сможешь выдернуть свой кубический сантиметр удачи? — с выражением некоторого недоверия спросил дон Хуан.
— Мне кажется, что я постоянно делаю это, — сказал я.
— Я думаю, что ты бдителен лишь в отношении тех вещей, которые знаешь, — заявил дон Хуан.
— Может быть, это — самообман, но у меня есть уверенность, что в последнее время я гораздо четче осознаю происходящее, чем когда-либо в своей жизни, — сказал я.
Я действительно так думал.
Дон Хенаро одобрительно кивнул.
— Маленький Карлос действительно собран и абсолютно бдителен, — мягко произнес он, как бы беседуя с самим собой.
Я чувствовал, что они ублажают меня. Наверное, мое заявление о якобы присущей мне собранности вызвало у них раздражение.
— Я не собирался хвастаться, — сказал я.
Дон Хенаро поднял брови и раздул ноздри. Взглянув на мой блокнот, он сделал вид, что пишет.
— Думаю, Карлос очень собран. Собраннее, чем когда-либо, — сказал дон Хуан, обращаясь к дону Хенаро.
— Может, даже слишком, — отозвался дон Хенаро.
— Очень может быть, — признал дон Хуан.
Я не знал, что можно вставить в их диалог, и потому молчал.
— Помнишь тот случай, когда я заглушил мотор твоей машины? — спросил дон Хуан.
Вопрос был задан резко и довольно неожиданно и вроде бы не имел никакого отношения к тому, о чем шла речь. Дон Хуан имел в виду случай, когда я не мог завести машину до тех пор, пока он не разрешил мне это сделать.
Я заметил, что такое вряд ли забудешь.
— Но это было так, ерунда, — как бы между прочим сообщил дон Хуан. — Мелочь. Верно, Хенаро?
— Верно, — с безразличным видом подтвердил тот.
— Что ты хочешь сказать? — сказал я, протестуя. — Да то, что ты тогда сделал, ни в какие рамки не укладывается. Это — нечто, выходящее за пределы моего понимания.
— Ну, это еще ни о чем не говорит, — парировал дон Хенаро.
Оба они громко засмеялись, а потом дон Хуан похлопал меня по спине.
— Хенаро способен на гораздо большее, чем просто заглушить двигатель твоего автомобиля, — продолжал он. — Верно, Хенаро?
— Верно, — ответил дон Хенаро, по-детски выпятив губы.
— На что именно? — спросил я, стараясь выглядеть спокойным.
— Хенаро может убрать всю твою машину целиком! — громко воскликнул дон Хуан, а потом добавил в том же тоне: — Верно, Хенаро?
— Верно! — рявкнул дон Хенаро самым громким голосом, какой мне доводилось слышать.
От неожиданности я вздрогнул. По телу пробежали три-четыре нервных спазма.
— Что ты имеешь в виду? Что значит «убрать всю мою машину целиком»?
— Хенаро, что это значит? — переспросил дон Хуан.
— Это значит, что я сяду в машину, заведу мотор и уеду, — совершенно серьезно ответил дон Хенаро.
Правда, его серьезный вид был довольно неубедительным.
— Хенаро, убери прочь его машину! — шутливо повелел дон Хуан.
— Сделано! — ответил дон Хенаро, нахмурился и искоса посмотрел на меня.
Я заметил, что его брови, когда он нахмурился, вздрогнули, от чего в его пронзительном взгляде появилось что-то озорное.
— Ладно, — сказал дон Хуан. — Пошли, проверим.
— Да, — отозвался дон Хенаро. — Пошли, проверим.
Они очень медленно поднялись на ноги. Я на мгновение растерялся, не зная, что делать, но дон Хуан сделал мне знак встать и идти за ними.
Мы начали подниматься на небольшой холм перед самым домом дона Хуана. Они шли по бокам, дон Хуан — справа, дон Хенаро — слева, и метра на полтора-два впереди меня, всегда находясь в поле моего зрения.
— Давай проверим машину, — снова сказал дон Хенаро.
Дон Хуан сделал вид, что держит в руках клубок, и принялся наматывать на этот клубок невидимую нить. Дон Хенаро сделал то же самое и повторил:
— Давай проверим машину.
Они шли, слегка подпрыгивая, более широкими, чем обычно, шагами. Руками они при этом совершали такие движения, словно отмахивались и отбивались от каких-то невидимых предметов. Я никогда не видел, чтобы дон Хуан таким образом кривлялся. Я чувствовал даже своего рода смущение, глядя на него.