Вернулся дон Хуан и сел справа от меня лицом на юг.
Мы долго сидели, не произнося ни слова. Я не знал, что сказать. Я чувствовал, что измотан до крайности, и хотел закрыть глаза, но не решился. Дон Хуан, должно быть, заметил мое состояние. Он велел мне лечь, положить ладони на живот поверх листьев и попытаться почувствовать себя подвешенным на ложе из «струн», которое он сделал для меня на моем «избранном месте». Я закрыл глаза, и меня охватило то ощущение мира, покоя и самодостаточности, которое я испытывал тогда там, на вершине совсем другого холма. Хотелось выяснить, смогу ли я действительно ощутить, что взвешен в пространстве. Но я уснул.
Я проснулся перед закатом. Сон освежил меня и восстановил силы. Дон Хуан тоже спал. Он открыл глаза одновременно со мной. Было ветрено, но холода я не чувствовал. От листьев исходило тепло, словно на животе у меня горела печка или работал какой-то электрообогреватель.
Я осмотрелся. Место, выбранное мною для отдыха, находилось в небольшой ложбине. На выступе можно было сидеть, как на длинном диване, спинкой которого служила довольно высокая каменная стенка. Я обнаружил, что, прежде чем лечь спать, дон Хуан принес мои письменные принадлежности и положил мне их под голову.
– Ты правильно определил место, – с улыбкой произнес он. – И произошло все именно так, как я говорил. Сила направила тебя к нему без каких-либо планомерных действий с твоей стороны.
– Что это были за листья? – спросил я.
Тепло, которое от них исходило, было для меня явлением загадочным и крайне любопытным. Я спал на ветру без одеяла, без толстой одежды, и мне было хорошо и удобно.
– Просто листья, – ответил дон Хуан.
– Ты хочешь сказать, что я могу нарвать любых листьев с какого угодно куста и их действие будет таким же?
– Нет. Я не хочу сказать, что ты можешь сделать это сам. Ты не обладаешь личной силой. Но я хочу сказать, что такой эффект могут произвести любые листья в случае, если даст их тебе человек, обладающий силой. Сегодня тебе помогли не листья. Сегодня тебе помогла сила.
– Твоя сила, Дон Хуан?
– Думаю, ты вправе говорить, что моя. Но на самом деле это не совсем точно. Сила не может принадлежать никому. Она никогда не бывает ни моей, ни твоей, ни чьей бы то ни было еще. Некоторые из нас умеют собирать ее и накапливать и могут различными способами передавать другим. Видишь ли, ключевой момент в использовании накопленной силы заключается в том, что ее можно применять только для помощи кому-то другому в накоплении силы.
Я спросил, означает ли это, что его сила ограничена только помощью другим. Дон Хуан терпеливо объяснил, что сам для себя он может пользоваться своей личной силой как ему заблагорассудится, в любых делах, в любом направлении. Но когда дело доходит до прямой передачи силы другому человеку, положение изменяется. Переданная сила бесполезна, если человек, ее получивший, применяет ее для чего бы то ни было, кроме одного – поиска собственной личной силы. Чужая личная сила может быть использована только в поиске своей.
– Все, что совершает человек, определяется уровнем его личной силы, – продолжил дон Хуан. – Поэтому тому, кто ею не обладает, свершения человека могущественного кажутся невероятными. Обычный человек, как правило, не способен не только поверить в то, что совершает могущественный маг или человек знания, но даже просто уместить в сознании саму возможность этих свершений. Ведь для того, чтобы хотя бы как-то представить себе, что такое сила, ею нужно обладать. Именно об этом я тебе все время толкую. Но ты не понимаешь, и я об этом знаю. Ты не понимаешь не потому, что не хочешь, а потому, что не можешь. У тебя очень низкий уровень личной силы.
– Что же мне делать, дон Хуан?
– Ничего. Действуй так, как действуешь. Живи, как живешь. Сила найдет способ к тебе пробиться.
Он встал и повернулся кругом, внимательно осмотрев окрестности. Он не двигал глазами. Тело его описало полный круг одновременно с поворотом взгляда. Дон Хуан напомнил мне фигурку святого из старинных механических часов, которая делает полный оборот одним равномерным непрерывным движением.
Разинув рот, я смотрел на него в безмолвном изумлении. Он попытался скрыть улыбку, выдававшую, что он в полной мере сознает впечатление, произведенное на меня этим его маневром.
– Сегодня ты будешь охотиться за силой в темноте ночи, – проговорил он и сел.
– Что?..
– Ночью ты отправишься в эти неизведанные холмы. Ночью они перестают быть холмами.
– А чем становятся?
– Чем-то другим. Чем-то, о чем ты не можешь даже думать, потому что никогда не был свидетелем их существования.
– Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан? Вечно ты пугаешь меня своими мистическими разглагольствованиями.
Он засмеялся и слегка пнул мою икру.
– Мир – это тайна, – в очередной раз сообщил он. – И он вовсе не такой, каким ты его себе представляешь.
Он на минутку словно задумался, ритмично покачивая головой, а потом улыбнулся и добавил:
– Впрочем, таким, каким его рисуешь себе ты, он тоже является. Но это – далеко не все. В нем присутствует еще очень и очень многое. И ты все время с этим сталкиваешься. А сегодня ночью обнаружишь кое-что новенькое.
От его тона мурашки побежали по моему телу.
– Что ты задумал? – спросил я.
– Я – ничего. Все, что задумано, – задумано силой, которая позволила тебе отыскать это место. Здесь все решает только сила.
Дон Хуан встал и указал куда-то вдаль. Я решил, что он хочет, чтобы я встал и взглянул туда. Я попытался вскочить на ноги, но не успел их выпрямить: дон Хуан с огромной силой толкнул меня вниз.
– Я не предлагал тебе делать то, что делаю сам, – сурово произнес он.
Потом смягчился и добавил:
– Тебе предстоит тяжелая ночь. Тебе потребуется вся личная сила, которую ты способен собрать. Так что сиди, где сидишь, и побереги себя для ночи. Я ни на что тебе не указывал, просто хотел убедиться в том, что они там есть.
Потом он сказал, что все нормально, и велел сидеть спокойно и чем-нибудь заняться, потому что до наступления полной темноты еще много времени, которое я могу использовать, например, для работы над записями. Он улыбнулся, и улыбка его меня успокоила. Мне тоже захотелось улыбнуться.
– Но что мы будем делать, дон Хуан?
Он покрутил головой с подчеркнутым недоверием:
– Пиши!
И повернулся ко мне спиной.
Ничего другого мне не оставалось. Я работал над своими заметками, пока не стало слишком темно, чтобы писать.
В течение всего времени, пока я работал, дон Хуан сидел в одной и той же позе. Казалось, он полностью поглощен наблюдением за чем-то, находившимся на западе. Но едва я прекратил писать, он повернулся ко мне и шутливо сообщил, что существует только три способа заставить меня заткнуться: дать чего-нибудь поесть, заставить писать или уложить спать.
Он добыл из своего рюкзака небольшой сверток и развернул его с видом шамана, совершающего ритуал. В свертке было сушеное мясо. Один кусок он дал мне, второй взял сам и принялся жевать. Как бы между прочим он в очередной раз сообщил мне, что это – мясо силы. И добавил, что в данном случае оно необходимо и мне, и ему. Я слишком сильно хотел есть, для того чтобы задуматься о возможности наличия в сушеном мясе психотропных веществ. Мы молча жевали, пока не съели все мясо. К тому времени совсем стемнело.
Дон Хуан встал и потянулся. Мне он предложил сделать то же самое. Он сказал, что растягивание всего тела после сна, сидения и ходьбы – очень хорошая практика.
Потом дон Хуан подошел ко мне вплотную и прошептал в правое ухо:
– Иди за мной. Держись как можно ближе. И копируй каждое мое действие.
Он сказал также, что на том месте, где мы стоим, мы в безопасности, потому что оно находится как раз на границе ночи.
– Здесь – не ночь, – он топнул по камню, на котором мы стояли. – Ночь – там.
И он указал в темноту, нас окружавшую.
Потом он проверил, хорошо ли закреплена у меня на спине сетка с тыквенными флягами, и мягко объяснил, что воин всегда проверяет, все ли в порядке. Не потому, что надеется выжить в предстоящем испытании, но потому, что это – неотъемлемая часть его безупречного поведения.
Вместо того чтобы принести мне облегчение, его приготовления породили во мне уверенность в приближении чего-то неотвратимо рокового. Захотелось плакать. Я был уверен, что дон Хуан полностью осознает действие своих слов.
– Верь своей личной силе, – сказал он мне на ухо. – Это единственное, что есть у человека в этом таинственном мире.
Он слегка подтолкнул меня, и мы двинулись. Он шел на пару шагов впереди. Я шел следом, взглядом уткнувшись в землю. Почему-то я не решался смотреть по сторонам. Сфокусировав взгляд на земле, я почувствовал странное спокойствие. Земля меня почти загипнотизировала. Скоро дон Хуан остановился. Он прошептал, что абсолютная тьма – рядом и что он пройдет вперед. Он о своем местоположении будет давать мне знать, имитируя крик особой маленькой совы. Он напомнил мне, что я уже знаю – его имитация этого звука начинается хрипло и к концу становится мягкой и мелодичной, как крик настоящей совы. И предупредил, чтобы я ни в коем случае не спутал его крик с другими совиными криками, потому что это – смертельно опасно.
К тому моменту, когда дон Хуан закончил меня инструктировать, я был практически в панике. Я вцепился в его локоть железной хваткой. Две-три минуты у меня ушло на то, чтобы вернуть себе дар речи. Непрерывные судороги пробегали по мышцам живота, не давая мне внятно говорить.
Спокойно и мягко дон Хуан сказал, чтобы я взял себя в руки. Темнота – существо для меня почти полностью неизвестное, и, если я не буду предельно внимателен и осторожен, она может легко меня перехитрить. Чтобы иметь с ней дело, необходимо быть совершенно спокойным.
– Ты должен «отпустить» себя. Твоя личная сила сможет слиться с силой ночи, – проговорил он мне на ухо.