Мне не хотелось, чтобы дон Хуан рассказывал о себе. Он замолчал, словно читая мои мысли.
Хенаро вздохнул и перефразировал первые строки стихотворения:
…И я ушел. А птица все поет,
Как пела,
И сад стоит, и дерево в саду…
На мгновение печаль охватила меня, и на всех нас снизошло чувство невыразимого одиночества. Я смотрел на дона Хенаро и знал, что у него, как у человека страстной натуры, должно было быть так много сердечных связей, привязанностей, так много того, что он оставил позади. Я ясно ощущал, что сила его воспоминаний вот-вот вырвется из-под контроля и что он с трудом сдерживает рыдания.
Я поспешно отвел глаза. Страстность дона Хенаро, абсолютность его одиночества довели меня до слез.
Я взглянул на дона Хуана. Он пристально смотрел на меня.
– Только воин способен выстоять на пути знания, – сказал он. – Ибо искусство воина состоит в нахождении и сохранении гармонии и равновесия между всем ужасом человеческого бытия и сказочным чудом того, что мы зовем «быть человеком».
Я внимательно посмотрел на них; сначала – на одного, потом – на второго. Их глаза светились ясностью и умиротворением. Они вызвали волну всепоглощающей ностальгии, но когда от того, чтобы расплакаться, их, казалось, отделяло какое-то мгновение, они остановили эту волну. На мгновение мне показалось, что я вижу. Я видел одиночество человека. Оно было гигантской волной, замершей передо мной, словно натолкнувшись на неведомую стену фразы дона Хуана.
Печаль моя была настолько безгранично всеобъемлющей, что меня охватило какое-то эйфорическое возбуждение. Я обнял их.
Дон Хенаро улыбнулся и встал. Дон Хуан тоже встал и мягко положил руку мне на плечо.
– Ты останешься здесь, – сказал он. – А мы уйдем. Поступай как знаешь. Союзник ждет тебя на краю вон той равнины.
И он указал на темную долину, простиравшуюся вдалеке.
– Но если ты почувствуешь, что твое время еще не пришло, – не ходи к нему, – продолжал он. – Ни к чему торопить события, это ничего не даст. Чтобы выжить, нужна кристальная чистота и абсолютная уверенность в себе.
И дон Хуан, не оглядываясь, пошел прочь. Дон Хенаро пару раз обернулся и, подмигивая, кивнул мне: иди. Я смотрел, как они исчезают вдали, а потом пошел к машине, сел в нее и уехал. Ибо знал, что время для меня еще не настало.