Сидели у меня во дворе, в тени раскидистой березы и готовились.
Нет, не стратегию разрабатывали, а потакали прихоти малолетнего гитараста. Малому видать вожжа под хвост попала. Загорелся он местной звездой стать, а я поддался. И тут вам нате, хер из под кровати.
Я ему «Сектор» напеваю, а он мне – это отстой.
- Да ты видел, как эти песни в Любавино воспринимали, как проникались? – аргументировал я, сжимая кулаки и прикидывая в какое ухо ему врезать за поругание моей любимой группы.
- Неа, - отмахнулся балбес. – Некогда мне было твои завывания слушать. Я Ксюху клеил.
Я даже прихерел от такого веского аргумента.
- Да ты просто послушай, - не сдавался я.
- Да слушал, уже. Целый альбом. «Сектор газа» называется. Нафталин чистой воды. Непонятно нихрена.
Я от злости, аж зубами скрипнул от такой наглости. Величайшую, лично для меня, группу вот так вот в цвет назвать нафталином. Да за это…
- Я нормальную группу нашёл! «Чёрный вторник» называется, - воодушевленно продолжал вещать малой, совершенно не замечая моего настроя.
- Ты в следующий раз у Гудвина мозгов ещё попроси. Витаминки там какие-нибудь попей, - рыкнул я, еле сдерживаясь, чтобы не всечь этому балбесу с девичьей памятью.
- А? Кого позвать? - завис звездюк.
- Покеж, говорю. Чего ты там за новомодное дерьмо откопал, - буркнул я, решив выбрать для Чижа кару пострашнее, чем увесистый подзатыльник или прямой в челюсть.
- Лягко. Зацени, - расцвел звездюк, протягивая мне мобилу. - С концерта видос. Видел, как мелкота на сцене пляшет.
За гитару, кстати, я ему отдельно хотел предъявить. Точнее Санычу. Мол, лоханулся ты, дружище. Обещал дебила малолетнего от папкиного кошелька отвадить, а сам ему дорогущие инструменты покупает.
Завидовал я, если честно. Крутую акустику Саныч своему балбесу подогнал. А вот мне, судя по всему, придется по сусекам скрести и свою старую бобруку восстанавливать.
Зависть из меня выгнал видос.
От увиденного я натурально впал в ступор. Услышанное же вообще повергло меня в тихую истерику. В видосе посоны на сцене какого-то явно успешного рок-клуба лихо фигачили нетленку моей бурной юности - секторовский “Колхозный панк”.
Под незамысловатую мелодию кайфовали не только мои ровесники, коих в зале было предостаточно, но и пара мальков - мальчик и девочка лет шести - восьми.
Детвора самозабвенно оттягивалась на сцене рядом с музыкантами. Школота даже периодически срывала больше внимания, чем гитарист с полагающейся любому успешному музыканту длиннющей шевелюрой.
- А тут ещё поди - разберись, кто звезда этого вечера.- поддел я юнца. - Патлатый или детвора.
Факт, что Чижа покорила, как он выразился, песня из репертуара нафталиновой группы, я решил оставить на сладкое.
- Сам ты патлатый, это Серёга. Очень крутой гитарист, - надулся Чиж. - Я их концертники третий день уже смотрю. А эта песня меня прям вштырила. Давай её сыграем. А? Она же простая, вроде бы, - начал канючит малой. – Помоги её выучить, а? Я целых три аккорда знаю!
- А тут больше и не надо. Почти весь «Сектор» на трёх аккордах играется, - хмыкнул я и выдал Чижу полноценную историческую справку о музыкальном новаторе перестроечной эпохи. То бишь, о Юрие Хое и его проекте.
Чиж информацию впитывал с открытым ртом. Прям как дрессированный песель, только что язык не вываливал.
- А это каверщики. Причём, отличные каверщики, - подбодрил я малого. - А панка этого влегкую сделаем. Солячок я подыграю. Главное – раздобыть мне инструмент, создать атмосферу и покорить зрителя, - мотивировал я дружана. - Не налажаешь, все девки наши будут.
Вот истину говорят, что слово лечит: Чиж расцвел. Вот только-только сидел и кипятился, а тут бах и сияет, как красна девица перед ЗАГСом.
- Ага, - мечтательно протянул Чиж, впитав новую вводную и прищурив глаз выдал: “А ты меня к себе в баню с ними пустишь?”.
- От молодёжь, одна ебля на уме, - усмехнулся я, пытаясь голосом изобразить пенсионера.
- Дедушка, я не для себя. Я палку за тебя, палку за батю, - подмигнул мне начинающий ёбарь-террорист.
- Гитару бери. Учиться будем! - начал злиться я.
Чиж кивнул и понеслась. Хрен его знает, чего его так замотивировало, но струны этот новопреставленный гитараст терзал с упорством, которому позавидовал бы даже самый упертый виртуоз. Мне бы радоваться, но меня распирало любопытство. Хватило меня ровно на двадцать одну минуту.
- Слушай, вроде по башке двинули меня, а кукушка повернулась у тебя, - закинул я удочку. - Или в тебя попаданец из будущего вселился? Я в книжках про такое читал!
- Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу, - хохотнул юнец. - Это батя так раньше говорил, когда после лядок домой заявлялся, - отмазался он.
- Давай-давай, заливай мне тут, - буркнул я.
- Да я серьезно, - с юношеской горячностью возразил мне малой. - Пока ты здоровье восстанавливал да хрен по клумбам парил, со мной тут такое приключилось….
В тот памятный и злополучный вечер, когда Саныч своими кулачищами прервал мое общение с любавинским отрядом “Синие дятлы”, Чиж в расстроенных чувствах собрался огородами рулить в сторону дома. Но не срослось. Неподалеку от обитания любавинской милфы, чей образ по ночам будоражит неокрепшие юношеские умы, чижовский моточихлет заглох. Специально или нет и на кой хрен он туда попёрся, об этом рассказчик стыдливо умолчал.
И пока меня бережно делегировали в сторону больнички, Чиж жаловался на превратности судьбы и свое тотальное невезение грудастой Ксюхе. Рассказ моего подопечного так растрогал милфу, что она погладила его по головке (которая на шее и чтобы шапку носить, а ещё в неё едят), а потом так прониклась, что прижала юнца к груди. И понеслась.
Благо Петька, это который официальный муж милфы, процесс реинкарнации из мужа-алкаша в бухого рогоносца даже и не ощутил. Виной тому была фляга с самогоном, брошенная на произвол судьбы около любавинского дома культуры.
Пока алкофаны в неравной битве проигрывали зеленому змию, Чиж набирался практического опыта в общении с изголодавшейся по мужскому вниманию дамой. Которая, к слову, скрашивала одиночество в обществе трёхлитровой банки домашнего вина.
Меняются времена, нравы… Неизменным остается лишь стремление бухих домохозяек, разменявших тридцатник, тряхнуть стариной и почувствовать упругость и горячность юного тела.
Так было и в тот раз. Притянула Ксюха малого к своей груди, да так прижала и приласкала, что титька сама в губы Чижовские прыгнула. Вообщем зря Чиж очковал.
Через три минуты он уже с довольной лыбой созерцал звёздное небо. Еще через пять минут, это по словам повествователя, он повторил пройденный материал. А потом ещё раз, и ещё раз.
- Восемь палок за ночь, - клялся Чиж, выпячивая грудь. - И ещё бы столько же смог. Батя позвонил. Домой пришлось валить.
Следующий день для Чижа пролетел, как в тумане. Он еле-еле дождался, когда на улице стемнеет. Под покровом летней ночи очарованный малец, жаждя новых знаний и половых свершений, ломанул в сторону Ксюхиного дома. Его даже ни разу не напрягло, что его опытная искусительница за весь день не ответила ни на одно его сообщение.
Нарезав около Ксюхиного дома с десяток кругов, балбес заныкал мотик в ближайших кустах и отправился в пешую разведку.
- Все руки исцарапал, пока эти долбанные клумбы с розами прополз, - описывал он свои подвиги. - К окну на цыпочках подошел, слушаю. Через открытое настежь окно все слышно, а не видно, кто дома и чем там занимаются. Отблески вижу, как от мобилки. Храп слышу. Прикинул я и получается, что алкаш спит. И тут у меня в голове все сложилось! Ксюхин муж весь день дома был и Ксюха, чтобы не спалиться, уведомления выключила. Вот и не отвечала.
Излагая свои приключения, Чиж так увлекся, что перешел на шепот.
Интрига нарастала.
- Решил я ей сюрприз устроить, - увлеченно продолжал малой. - Аккуратненько так залез на завалинку, и в окно заглянул. Вижу, в дальнем углу мобилка еле-еле светится. И сопит там кто-то. По очертаниям, вроде Ксюха. Ну я камушком и пульнул в ту сторону. Сопенье затихло.
- Глаза к темноте уже привыкли немного. Дядь Петьки не видно нигде, а на диване, точно, Ксюха храпака давала. Деревенские бабы то порой похлеще мужиков храпят. Сам слышал. Ну, я осмелел и полез в дом. Только на пол аккуратненько так наступил, глаза поднимаю, а в меня мобилка летит. Медленно так. Как в кино. В миллиметре от уха просвистела. Следом такой мат пошел.
Я, уже вникнув в ситуацию, сидел и давился от смеха. Малой же наоборот боязливо поежился.
- Дядька Петька это оказался. Он в очередной раз с синим решил завязать. Чтобы бодун легче протекал, он ужастик какой-то древний врубил, наушник в ухо и лежит превозмогает. Фильм увлекательный был. Закемарил он короче. Мобилка с груди сползла и в потолок светит. Похмельный сон - тревожный. Одеяло сбилось, и в районе груди бугор получился. В темноте на грудь очень даже похоже стало, - уверял юнец.
Чиж вздохнул, как бы собираясь с силами.
- В ухе у дядьки Петьки тревожная музыка из наушника играет, а тут его еще и по башке тюкнуло. Сон как рукой сняло, - нагонял интригу малой. - Он голову поворачивает, а в окно негра лезет. И щерится так хищно. Это Петька всему селу потом рассказывал.
- Лежу, говорит, пошевелиться не могу. А этот щерится и примеряется, как бы меня сожрать. И как прознал то, что хреново мне и сопротивления оказать я не смогу, - повествовал от лица Петьки юный герой-любовник, слышавший эту историю на следующий день из первых уст. - Но любавинских так просто не возьмешь! Собрался Петька с силами, заорал и что под руку попалось, тем и запустил в пришельца, то бишь в меня, - вздохнув, смешал кислое с пресным Чиж.
И как я ни старался, сохранить серьезный вид, чтобы юнца не обидеть, а заржал. Просто представил себе эту картину. А мужика мне даже жалко стало. Мало того, что какой-то сопляк жену твою попользовал, так лежишь себе такой, ловишь отходняки после недельной пьянки, а тут бах и озабоченные юнцы в окна полезли. Это со стороны смешно, а когда сам это испытываешь - нихрена подобного. Жим-жим такой, что ма