цбеспокойнопосмотрелнанее.
— Тырановышлаиздома, — наконецсказалон.
Таллискивнулаичеловекулыбнулся:
— Котсхватилзаязык?
Онавеселовысунулаязычок, показывая, котамиздесьинепахло.
Наконецонполностьюснялсапоги. Поднимиоказалисьмокрыеноски, ионвытянулноги, даваявставшемусолнцувысушитьих. Оноткинулсянатравуирасслабился.
— НочьяпровелвРайхоупскомпоместье. Оченьприятноеместо. Иоченьвкусныйужин. НезряГарриВосьмойприезжалсюдаохотиться. — Онпривстал, опираясьналокти. — Яприехалнафестиваль. Тыпойдешьтуда?
«Конечно, — подумалаТаллис. — Всепойдутнафестивальнародныхтанцев».
— Еслитыпойдешь, мы, конечно, тамувидимся. Хотяяинебудутанцевать, увы. — Онхихикнулиогляделмирныйпейзаж. — Имейввиду, — сказалон, — когда-тоятанцевалдоутра. Иоднаждыприезжалсюда, оченьмолодымчеловеком. Ясобиралпесни. Старыепесни. Народные. Фестивальвдеревнеоченьпривлекаллюдейвродеменя, толькочтоокончившихуниверситет. Уэтогоместаестьсвоеочарование. Магия. Яэтонемогуобъяснить. Аты? Ноязнаю, чточерезмноголетменяпотянулосюда, иячувствуюсебявозбужденным, какребенок, которомувпервыйразподарилимодельпоезда. — ОнвопросительнопосмотрелнаТаллис. — Тыбоишьсяменя? Тебесказалинеговоритьснезнакомымилюдьми?
«Конечнонет, — подумалаона. — Конечнонебоюсь».
— Конечнонебоюсь, — повторилаонавслух.
— Ага! Тактыумеешьговорить. Аестькакое-нибудьимя, котороеходитвместестакойосторожнойдевочкой?
— Таллис, — сказалаона.
Незнакомец, казалось, впечатлился:
— Необычноеиоченьмилоеимя. Иоченьхорошее. Когда-тотакзвалиодногооченьутонченногочеловека. Несколькосотенлетназад. Онписалмузыкудляцеркви. Оченьхорошую. [13]
Онпошевелилпальцаминог, натянулсапогиивстал:
— Однакофестивальначинаетсявполдень, верно? Вовсякомслучаемнетаккажется. — Таллисмолчакивнула. — Значит, унасестьвремячем-нибудьперекусить. Кстати, атызнаешькакие-нибудьпесни?
Мужчинаидевочка, разделенныеручьем, посмотрелидругнадруга. Таллисулыбнуласьигромкопропела:
— Бека-бебекаовца-чернавка. [14]
Человекзасмеялся, егоглазаокруглились.
— Да. Хорошо. Однако, боюсь, онаслишкомхорошоизвестнатем, ктособираетпесни.
— Тысобираешьпесни? — спросилаТаллис.
— Развеянеговорилтебе? Музыка — мояпрофессия. Яслышалтысячипесен, которыхпелитысячамиспособов; многиеизнихдействительнобылистарымиисовершеннопрекрасными. Ноявсегдаспрашиваюсебя, сколькожепесеняпропустил? Поменьшеймереодну, точно. Яслышалееещесовсеммолодымчеловеком, ионаубежалауменяизголовыпрежде, чемяуспелзаписатьее. — ОнулыбнулсяТаллис. — Былобызамечательнонайтиее. Еслиуслышишьее, зовименя. Новаяпесняможетработать, какзаклинание.
Таллисторжественнокивнула. Иподняларуку, когдабольшойчеловекпошелпрочь. Потомокликнулаего:
— Аестьлиимя, котороеходитстобойвовремяпоисковпесен?
Онповернулся, поднялпалкуизасмеялся.
— Уильямс, — крикнулонвответ. — Самоеобычноеимя. Оченьпростое. АвотТаллис — милоеимя. Оченьмилое. Увидимсянафестивале!
Онповернулсяипошелобратноклесу, немногоприхрамывая, нооченьцелеустремленно.
Вскореондостигманившегоеелесаиисчезизвида, ноегословаударилипонейстакойжесилой, какнеожиданноеинасмешливоеэхо.
Вновойпеснеестьмагия.
Да! Конечно! Вотиответ. Песня. Новаяпесня.
Наконец-то. Таклегко. Такпросто. ОнаспоетпеснювпамятьСкатаха. Тихуюпесню, сотканнуювокругегокамняизеесобственныхжеланийивидений, повторенныхиобогащенныхтеминеведомымикраями, которыебылиеестрастью. Ибудетпеть, покачарынерассеются.
ПеснядляСкатаха.
ОнапобежаланалугКамнейТрактли. Онаужезналапервыеслова, хотяистранномрачные, дажехолодные, несмотрянаяркиеобразы... иещенетмелодии:
ОгоньгоритвЗемлеПризракаПтицы
ВЗемлеПризракаПтицылежитмояюнаялюбовь...
Рассеюячерныххищныхптиц...
Костичастонапевал. Иногдаонпелзаработой, иногда, когдасиделипилсидр, аиногдапросыпаясьпослеснанасвоемстулеуяблочногосарая. Таллисникогданепонималаслов — онжужжалнаслишкомсочномдиалекте — номелодиибылипрекрасны. Иоднажды, где-тогодназад, онизаговорилиопеснях, исейчасонавспомнилатотразговор.
— Кактыможешьпомнитьтакмногоразныхмелодий? — спросилаонаунего.
— Мелодия — этопросто, — ответилон. — Самоеглавное — слова. Кактольковтебевозникнутновыеслова, мелодияпридетсама, изсердца. Онавсегдаживеттам.
— Нотвоимелодии — великолепны.
— Ага, значить, тебенравитсямоепение?
— Нет, — призналасьТаллис. — Нетвоепение. Неслова. Толькомелодии.
Костизахихикал:
— Ужехорошо. Потомучтоянедумаюонихслишкоммного. Ониприходяткакбыоттуда, гдеживут, ну, неукрашенные. Мойпапашапелихмне, аевоный — ему. Костипелиихс... разберименягром, еслиязнаюскакоговремени. Небосьстехпор, какВсемогущийбогпелихАдаму.
Таллиспобежалакполю, накоторомлежаликамни, и, подчиняясьвнутреннемуимпульсу, прыгнуланаупавшиймонолит, который, бытьможет, называлсяСкатах. Вветвяхдеревьев, стоявшихвокруглуга, послышалсявзволнованныйщебет. Птицы, конечно. Онипряталисьвветкахдубовинаживыхизгородях, гляделинабогатоепастбищеинемоглипролететьнадним.
Онатихозапела, недумаяомелодии, разрешивсловамтечьчерезсебя. Нотытоподнимались, тоопускались, размервсевремяменялся. Посколькуонапеласебе, онаспустиласьскамняимедленнопошлавокругнего, приплясываявтакт, которыйонаналожиланасвоинеуклюжиеслова, даваясловамменятьсятак, каконихотели, даваяпесневыходитьоттуда, гдеонажила.
Ионазапелагромко, преждечемсамаэтоосознала. Ветвинервнозашелестели. Ветерзашевелилвысокуютраву. Ееголосподнялсявысоковнебо, нежныйсладкийзвук, унесшийОбещаниеТаллисдалекоотсвятилища.
ВЗемлеПризракаПтицыпылаетогонь.
Мояюнаястрастьтамнашласвойпокой.
ВЗемлеПризракаПтицыяритсябуран,
Норассеюяптиц, ипройдетураган.
Яувижукакглинацелуетего,
ВЗемлюПризракаПтицыпойдудлянего.
Пустьпылаетпожар, пустьрассеетонтьму,
Тлеюткостимои, япоедукнему.
Заклинаниерассеялось, иТаллиспересталапеть. Намгновениеейсталогрустно, слезыхлынулирекой. Онапосмотреланакамень, потомнаПобедителяБури.
Всебылопосвященоцели. Где-то, втысячахлетотсюда, еепесняпослалаСкатахавместо, гдеохотаникогданекончается, гдевселюдипоютигорячолюбятдругдруга, какзимой, такивесной. Послалавстранусомногимикрасками. Вдругоймир. Наблестящуюсторонузапретногоместа...
Большеонаничегосделатьнемогла, пока. Лугопятьсталобычнымпастбищем, серыйкаменьпохолодел, призракушелизнего.
Онабыобрадовалась, еслибыПустотницаувиделаеетриумф, новтеняхлесанебылоникого.
II
ВесьполденьТаллисбродиласредитолплюдей, собравшихсявТеневомХолме, высматриваястарика, мистераУильямса, которогоонавстретилауРучьяОхотника. Онахотеларассказатьему, каконпомогей, испетьемуновуюпесню, которуюонасочиниладляСкатаха. НоТаллисненашлаегоиоченьрасстроилась.
ПоэтомуонауселасьсСаймономиещенесколькимидетьминакаменнойстеневокругцеркви. Ониглядели, каклюдитанцуютипоют, настранноекукольноепредставление, известноекакГлупаяИгра, и, конечно, нато, какчерездеревнюгналикоров. ЭтозрелищеТаллисособеннолюбила. Времяотвремени, когдаодноизпослушныхживотныхзаставлялиидтимеждудвумякострами, ононачиналобеситьсяипрыгалосредизрителей, вызываяхаос. Именномгновениясуматохииопасностиделалифестивальнастоящейпотехой, ноонислучалисьнечасто.
Времяпослеполуднятянулосьинехотелокончаться. Половинабыка, жарившаясянакостре, успелапочернеть, преждечемееснялииразделилинатолстыеломти; отбыкаосталисьтолькорозовыекости. Танцысменилисьбегамииконкурсами, ноТаллистакиосталасьнастене, безучастнонаблюдаязапроисходящим. ТолькокогдапришлиплясатьТеневыелюди, онаслезласнеудобногонасестаиподошлапоближе. Саймонпоследовалзаней.
— ИябудуТеневым, когдавырасту, — сказалон, глядянаместныхтанцоровморрисгорящимиглазами. — ЯбудуЖелезом! — добавилон, глядянасеребряныймеч, вышитыйнагрудиодногоизних.
Нагрудивсехдесятитанцоровбылавышитасвояэмблема, дававшаяимимя. Таллисзналаихнаизусть: перо, железо, колокольчик, сова — уэтоготанцоранашеевиселанабитаяголовасовы — дуб, боярышник, плющ, камень, костьиогонь, упредводителя. Предводительнеспросмоленныйфакел, которыйбудетзажженровновдевятьвечера — вовремясамыхважныхчастейцеремонии. Кость, самыйвысокийисильныйизтанцоров, неснапоясебольшойкостянойрог.
— ЕслитысобираешьсястатьЖелезом, — тихосказалаТаллискузену, — значит, тыбольшенебудешьмоимдругом. — Саймон, нахмурясь, погляделнанее, ноонанеобратилананеговнимания.
Теневыелюдистанцеваличетыреразаитолькопотомуступилиместооднойиззаезжихгрупп. Теначалихорошоизвестныйтанец. Выстроившисьвдвелинии, попятьчеловек, ониделаливид, чтонаносятударыореховымипрутиками, которые, какмечи, держаливруках, изащищаютсяпришитымикрукаваммаленькимищитами. Вконцеониоторвалищитыибросилиихвтолпу. Та, ктоловилащит «огня», становилась «во́дой», ивсетанцорыбросалисьзаней, всебыстреенапеваянабегу: «Влес, излеса, влес, излеса...», ловилиее, поднималивверхикричали: «Веревкусожжемипорежем, онаумрет, еслисможет».
Щитогнявсегдабросалимолодойкрасивойдевушке, иТаллисхорошопонималамрачныенамекиэтойсоставляющейнароднойфантазии.
Всумеркикнейподошлиродители. Днемонипомогаливнесколькихвторостепенныхзрелищахитеперьсобиралисьдомой, ужинать. Таллисрешилаостаться, иейсказалинеотходитьотСаймона. Однакопослетого, какКитоныисчезлисдеревенскойплощади, СаймонубежалиТаллисосталасьодна.
Глядянатолпывзрослых, напиравшихсовсехсторон, она — наконец-то! — увиделатогобольшогочеловека, скоторымговориланаберегуРучьяОхотника; оншелподорогенадальнейсторонедеревни. Егоокружалатолпанарода, ивсеонимедленношликместу, закоторымначиналисьзеленыеполя. Именнотам, немногопозже, состоитсяпоследнеепредставлениефестиваля — Теневойтанец.
Былоужедевять, вот-вотдолжныбылиначатьсяглавныецеремонии. Насветломнебеужевспыхнулипервыезвезды, искрыотумирающихугольковбычьегокостраещеносилисьввоздухе; двапрожектораосвещалисерыйфасадитемныеокнацеркви. Атмосферавдеревнеизменилась, людипритихли, ввоздухечувствовалосьрастущеевозбуждение.
Таллиссжаласьисталапротискиватьсямеждув