исзакончилаисторию. МистерУильямскакое-товремяобдумывалто, чтоуслышал.
— Яничегонепонял, — наконецпризналсяон.
КраскавернуласьнащекиТаллис. Онапоправилаволосыиглубоковздохнула, какеслибыизбавиласьотбольшогонапряжения. Потомудивленнопосмотрелананего:
— Ачтотутнепонятного?
— Этаженщина — Ясень — действительнопризваладемона?
— Недемона. Охотника.
— Ноонапризвалаего, чтобыуничтожитьдеревнюиюногоКьюина. Почемуонаубилаюношу?
Таллиспожалаплечами:
— Недумаю, чтоонахотелаегосмерти. Онатольковыполняласвоюработу. ПризватьОхотника.
— Нопочему?
— Незнаю! — раздраженноответилаТаллис. — Спросиее! Ядумаю, чтоунеенебылонастоящейсилы. ВсееепророчествашлиотОхотника, ионасудовольствиемделалабыдобро, нотакнебывает, и, вконцеконцовонавсегдапризывалабурю.
МистерУильямспосмотрелнанее:
— Тоестьонавсегдапризывалаего. Разрушителя.
Таллисподняларуки, ладонямивверх, какбысдаваясь:
— Да. Вовсякомслучаемнетаккажется. Деревнядевятьразудачнопоохотилась. Иничегонезаплатила.
— Но, судяпотвоейистории, КьюиниОхотник — одноитоже.
— Конечно, — ответилаТаллис. — Кьюиназабраллес. ВзялеготемнуючастьисделализнееОхотника. ИменноэтодолжнабыласделатьЯсень. Неудивительно, чтоонаговорилатакдвусмысленно.
— Ивсе-такиякое-чтонепонимаю, — созналсямистерУильямс. — Например, этакость, вконце. Оначья? НеужелиКьюинсынЯсень?
— Этотолькоистория, — вздохнулаТаллис. — Онапроизошламноголетназад, ноярассказалатебеоченьнедавнююверсию.
— Наскольконедавнюю? — спросилмистерУильямс, иоченьудивился, услышавответ:
— Самоебольшеенесколькосотенлет.
— Несколькосотенлет. Откудатызнаешь?
— Мнеподсказали, — озорноответилаТаллис.
— А, конечно. Ноеслибыябылтобой, ябыпридумалконецполучше.
Таллисзамоталаголовой, возмущеннаяпредположением:
— Тогдабыяизменилаисторию.
— Да. Клучшему.
— Нотынеможешьизменитьто, чтоесть, — сраздражениемсказалаона. — Историясуществует. Она — реальность. Еслияизменюее, ячто-тоизобрету, ионастанетнереальной, вымышленной.
— Илиулучшенной.
— Бессмыслица. Этоженесказка. НеЭнидБлайтон.[17] Этореальность. Почемутынепонимаешь? Есликтебеприходитпрекраснаямелодия, тызаписываешьеетакой, каконаесть...
— Конечно.
— Итыженеменяешьеепотом.
— Иногдаменяю.
Таллисегословаошеломили.
— Тоестьоригинальнаяверсиябылаплохой?
— Оригинальнаяверсия... — МистерУильямстряхнулголовойвмолчаливомизумлении. — Услышатьтакоеоттринадцатилетнейдевочки...
Таллис, раздраженная, выпрямиласпинуиотвернуласьотнего, хотяиневсталаскамня.
— Недразнись, — сухосказалаона.
— Извини. Новсеравноянесогласен. Историяимелодия, ониприходяткаккусокволшебства...
— Да. Язнаю.
— Ноонипринадлежаттебе. Тыможешьделатьснимивсе, чтопожелаешь. Изменитьих, кактебепонравится. Сделатьихсвоими, личными.
— Сделатьихнереальными. Еслитыизменяешьисторию, тыизменяешьжизнь.
— Яуверен, чтонеизменяешь.
— Аяуверена, чтоизменяешь, — резковозразилаона.
— Тоестьтыговоришьмне... — онпопыталсясобратьсясмыслями. — Тыговоришьмне, чтоеслиопятьрасскажешьэтуисториюизаменишьмолодуюженщинунамолодогочеловека, тогде-товпрошломуэтоймолодойженщинывнезапновырастетборода?
Таллисрассмеялась.
— Незнаю, — сказалаона, — новполневозможно.
— Смешно.
— Ноистории, онитакиехрупкие. Какчеловеческиежизни. Достаточнонеправильносказанногослова, иониизменятсянавсегда. Еслитыуслышалпрелестнуюмелодиюиизменилее, новаямелодия, бытьможет, тожепрелестна, нопервуютыпотерял.
— Ноеслиянеизменюпервую, япотеряювторую.
— Кто-тодругойсможетобнаружитьее. Ионародится.
— Ачто, перваянесможет?
— Да, — твердосказалаТаллис, хотявдушенемногосмутилась. — Онаужепришлактебе. Еслитыееотвергаешь, тотеряешьнавсегда.
— Ничтонеможетбытьпотерянонавсегда, — спокойновозразилмистерУильямс. — Язнаювсе, чтозналкогда-то; простоиногдаязабываю, чтознаюэто.
Всеэтобылоизвестно, Таллис, нодавнозабыто. Нужнаособаямагия, чтобывсевспомнить.
— Мойдедушкаговорилчто-топохожее, — прошепталаТаллис.
— Вотвидишь. Мудрыйчеловек...
— Нотыпотерялсвоедетство, — сказалаТаллис. — Ононикогданевернется.
МистерУильямсвсталипрошелсявокругупавшихкамней, ногамираздвигаятраву, чтобыувидетьзнакиогама.
— Явэтоневерю, — наконецсказалон. — Яхочусказатьвто, чтоонопотеряно. Да, иногдамнетрудновспомнитьсобытиядетства. Конечно. Норебенокещеживетвовзросломчеловеке, дажевтакомстаром, какя. — ОнподмигнулТаллис. — Онвсегдаздесь, ходитибегаетвтеняхболеевысокихиболеемолодыхумов. Иболеемудрых.
— Тыегочувствуешь?
— Разумеется.
Таллисуставиласьвнебо, думаяободнойизсвоихмасок: Синисало, увидетьребенкавземле. Онапоражаласьэтоймаскеещетогда, когдаделалаее. Чтозаребенкаможнотамувидеть?
Сейчасонаначалапонимать. Земля, онастарая, ноонапомнитсвоююность, ивсеещеможноувидетьееневинность. Да: когдаонавырастет, Синисалопоможетейувидетьтеньребенка, тоестьтеньеесамой.
Деньначалугасать, слишкомбыстро; нацерквиТеневогоХолмазазвонилколокол, призываяквечернеймолитве. Таллисвернуласьдомой, амистерУильямсотправилсявособняк.
— Завтраяхочууслышатьнастоящуюисторию, — напоследоксказалоней. — Тымнепообещала. Незабудь!
Таллисслюбовьюпосмотреланабольшогочеловека. Завтраясделаюбольше. Янетолькорасскажутебеисторию, япокажутебеместо, вкотороеотправилсяГарри. Итыпоймешь. Яточнознаю, чтопоймешь.
НаследующийденьТаллис, вернаясвоемумолчаливомуобещанию, привеламистераУильямсавузкийпроходмеждусараями. Оносторожнопробиралсямеждузарослямикрапивыивсевремятревожнооглядывался, непонимая, кудаониидут. Наконецонидобралисьдорасчищенногоместаоколоокнатеплицы, ионсоблегчениемуселсяназемлюсредиужасныхидоловистранныхсимволов, нарисованныхцветныммелком.
— Тысделалаихвсех? — спросилмистерУильямс. Девочкакивнула, ееглазасверкнули.
Онипросиделиоколополучаса. МистерУильямсслегканервничал, иТаллисначаласпрашиватьсебя, откроютсяливоротавзимниймирвприсутствиикого-нибудьдругого.
Нокактолькоонарешилапрекратитьожидание, еещекикоснуласьснежинка, резкопохолодалоипахнуломорознымвоздухом.
— Сюда, — тихосказалаона, подобраласьктемномустеклуивсталанаколени.
Иоченьскороонауслышалаветер, воющийвСтаромЗапретномМесте. Тамразыграласьнастоящаябуря, ледянойветеробрушилсянагорнуютропинку. Камнистучали, какеслибыкто-тодвигалих, полотнохлопало, навернополотнопалаток, поставленныхвэтойчастискрытогомира.
— Тыслышишьменя? — спросилаона. Ледяныеиглывпивалисьвкожу, онасмахивалаих, ионитаялимеждупальцами; мистерУильямсгляделнанее, нахмурясь. Онанаклониласьпоближекщелимеждумирами, всматриваясьвсерыевихрикрутящегосяснега. Лошадьзаржалаипопыталасьсорватьсяспривязи, еесбруязвякала. Женщинапелананезнакомомязыке; кто-торазмереннобилпочему-тодеревянному, какбудтоигралнабарабане.
— Тыслышишьменя? — опятьпозвалаТаллис.
Онавспомнила, какГарризвалее. Япотерялтебя, асейчасяпотерялвсе.
— Гарри? — крикнулаона, заставиввздрогнутьмистераУильямса. Ноонапонимала, чтозрянадеетсяи, скореевсего, никогдабольшенеуслышитголосГарри.
Кто-топодошелкдыре, черезкоторуюТаллисгляделавсеруюкруговерть. Онаувиделадвижение, почувствовалазапахпота. Темнаятень, котораяуставиласьналетниймирТаллис.
— Ктоты? — прошепталадевочка.
Голоспротараторилнечтоневразумительное. Таллиссообразила, чтоэторебенок. Мгновениемпозжетеньисчезла, летящийснегприглушилееплач.
Таллисопятьуселасьпрямо, потомповернуласьипосмотреланамистераУильямса.
Тотнастороженновзглянулнанее, потомперевелвзгляднатеплицу:
— Скемтыговорила?
Таллисвстревожилась.
— Тыслышалсловаребенка?
МистерУильямснахмурилсяипокачалголовой. Таллисуказаланатающующель.
— Нотывидишь? Тывидишьщель?
Онпослушнопосмотрелтуда, кудауказывалпалецдевочки, ипризнался, чтовидиттолькостекло. Таллиседванезапаниковала. Однакотогда, многолетназад, Костипочувствовалзапахдыма. ЗначитдругиетожемогутощущатьИноземье. БытьможетделовтомчтомистерУильямс, неуроженецэтойместности. ИкостиУильямсов, вотличииотКости, нележатподзеленымдерном?
Наеерукуупаласнежинка. Онапротянулаеестарику.
— Снег, — сказалаона. МистерУильямскоснулсямокрогопятнапальцемиудивленнопосмотрелнанее:
— Богмой. Мнекажется, чтоячувствуюввоздухезиму.
— Наконец-то! — обрадоваласьТаллис. — Наконец-тотыпочувствовалего... почувствовалдругоймир. ТамГарри, онвловушке. Однаждыонпозвалменя. Ясобираюсьидтитуда, помочьему.
— Какимобразом?
— ЧерезРайхоупскийлес. Он... ну, внеместьчто-тонеестественное. Кактолькоянайдудорогувнего, ясмогуисследоватьего.
ОнивышлиизпроходаимедленнопошликРучьюОхотника.
— Снежинки, — прошепталмистерУильямс, иТаллиспосмотреланасвоюладонь, всеещехолоднуюотихтихогоприкосновения.
— Изужасногоместа, — сказалаона, истарикпосмотрелнанее.
— Тывсеещенезнаешьтайноеимяэтогоместа?
— Да, незнаю, — призналасьТаллис, — и, бытьможет, неузнаюникогда. Тайныеименаоченьтруднонайти.
Онипрошличерезперелазишлипосверкающимлугам.
— Итынезнаешьдажеобычноеимя?
— И, бытьможет, неузнаюникогда, — повторилаТаллис. — Иобычныеименамогутбытьтрудными. Мненужнонайтикого-то, ктобылтамилислышалимя.
— Тоесть, — сказалстарик, — еслияправильнопонял, тебеосталосьтольконайтитвоеличноеимядляэтогостранногомира.
— Моеличноеимя, — согласиласьТаллис.
— СтароеЗапретноеМесто, — прошепталмистерУильямс, иТаллисшикнулананего, заставивзамолчать.
Онвспомнил, чтонельзяназыватьэтоимябольшетрехразвдень — приведеткнесчастью! — аонужеиспользоваллимитвовремяразговоравпроходе. Ионникакнемогразобратьсяв «правилахимен». Некоторыевещиимелитриимени, другиетолькодва. ИногдаличныеименаТаллиссовпадалисобычными, иихможнобылоповторятьсколькоугодно, аиногдаонибылиоченьличнымиичутьлинетабуированными. И, сирониейподумалон, этиправилаигрывименанеочень-тособлюдаются...
Конечно, онничегонесказалвслух. Оннедолженсом