– Тео, прекрати! – Саида чуть не заплакала.
– Прекрати?! Это ты прекрати! Прекрати мне врать! Что происходит? Это ты украла четки Йонвы? Когда мы говорили с тобой на прошлой стоянке, у тебя было в руках что-то белое, я видел!
– Это… это всего лишь записка.
Девушка сунула руку в карман и вытащила клочок белой бумаги.
«Записка? От него – от Вангели?»
– Тео, пожалуйста! Не надо, я прошу тебя.
– Не надо?! Ты разговариваешь с нашим врагом, Саида! Ты в своем уме вообще?!
Внутри Теодора бушевала такая гроза, что он чувствовал, как лицо перекашивает от гнева. Ярость росла, затмевая глаза темнотой, Тео почувствовал приближение того, чего остановить не мог… и перестал быть собой.
Он поднимался со дна, быстро и стремительно – вверх, вверх! – и грудь разрывало чувство свободы. Он пронзал толщу воды – не серебристую, а серую – легко, словно был пузырьком воздуха.
Ярость звала его.
Через мгновение голова его вынырнула на поверхность.
Теодор отключился всего на несколько секунд, а когда он пришел в себя, почувствовал, как рука Александру Вангели тянется к поясу. Тео резко надавил на нож и почувствовал, как острие проходит сквозь слои одежды. Вангели вскрикнул, запрокинув голову, и Санда заверещала:
– Нет, нет! Тео, не нужно! Пожалуйста, ты же не можешь просто так убить челове…
Девушка прижала ладони ко рту.
– Он чудовище, – выдохнул Вангели. – Я говорил тебе. Тебе нельзя находиться с ними… и особенно с ним. Ты – другая, Санда. И Путеводитель…
– Что?! Я – чудовище? Это говорите мне вы? Вы?!
«Путеводитель! Он решил наплести что-то Санде, чтобы заграбастать Путеводитель!» Теодор почувствовал, как ярость затмевает мир темнотой, а совсем рядом, возле реки, кое-что движется прямо сюда. И в этот миг, когда в сталактитовом проеме возник запыхавшийся Змеевик и остальные, мир ускользнул от Тео.
Он вытянул длинную темную руку и коснулся отвесной стены, покрытой каплями влаги и мелкими насекомыми. Вторая рука нащупала крошечный выступ, и он пополз вверх, цепляясь за малейшие неровности, и двигаться было легко. Словно это вовсе не отвесная стена.
Порождаемая им тьма расползалась во все стороны удушливым и липким страхом. Мелкие насекомые разбегались, едва почувствовав его смертельное дыхание – ледяной могильный холод двигался за ним стеной. Воздух древней пещеры дрожал в страхе перед ним…
Он застыл, вцепившись в отвесную стену, и бросил взгляд на людишек по ту сторону реки – там, на выступе, стояли трое, а за ними маячило еще несколько фигур. Люди. Ненавистные люди! И ненавистней всех этот высокий в черном.
Ярость заклокотала, дохнула мертвенным, леденящим ветром. Он подобрался для прыжка…
Теодор вздрогнул от дикого вопля Санды. Вангели дернулся в сторону, выхватывая кинжал, и Тео рванулся следом в попытке удержать мэра. Вангели развернулся, прыгнул на Тео, чтобы сбить его с ног, и напоролся на блестящее длинное лезвие выставленного вперед ножа.
Вангели вскрикнул одновременно с Теодором, и, хотя Тео инстинктивно отдернул руку, было поздно. Воздух разорвали вопли и крики и еще дальний клекот, от которого кровь застыла в жилах. Мир стал черно-белым, и Тео понял, что тень летит сюда… Мэр покачнулся и шагнул назад. Теодор вскинул руку, чтобы удержать его, но ноги Вангели подкосились, и он полетел вниз.
А вслед упавшему скользнуло что-то темное, вытянутое – от взгляда на это у Теодора внутри все застыло, точно он вдохнул воздух могилы.
Медленно, очень медленно, казалось Тео, взлетает фонтан тяжелых брызг, бегут громадные круги, тело Вангели погружается все глубже, и глубже, и глубже. Теодор стоял, окаменев, и глядел вниз. Мир перед ним мелькал – то черный, то цветной, – точно кто-то зажигал и гасил свечу перед лицом…
Внутри все дрожало. Руки тряслись как у больного, и Теодор бросил взгляд на правую кисть, все еще сжимающую нож. С лезвия срывались темные капли. Вздрогнув, он бросил оружие, и нож с громким лязгом стукнулся о камни.
К краю уступа подбежал Змеевик и всмотрелся в воду.
– Кажется, утонул…
Вик сжимал в руке меч, его взгляд полыхал темным огнем, но из самого Теодора злость выпустили, точно кто ткнул иголкой и весь воздух вышел, так что он ощущал только растерянность.
«Я же не… О нет!»
Ноги у него подкосились, живот скрутило от тошноты и отвращения, так что Теодор пошатнулся и сам чуть не ухнул с обрыва.
«Я… что? Не-е-ет!»
Тео кричал страшно и громко, но этого никто не слышал.
Подобралась Шныряла. Опасливо вытягивая шею, заглянула в воду.
– И правда потонул. А я думала, всплывет, кусок он дерь…
– Дика!
– Скатертью дорожка. – Шныряла сплюнула в воду. – Упырь чертов.
– Дика!
Змеевик обхватил Шнырялу за талию и оттащил от обрыва, наставив меч на Теодора.
– Он сбросил его! – крикнул Ворона, стоя возле Санды и прижимая ее к себе.
– Тео, что здесь произошло? – сквозь зубы спросил Змеевик. – Как здесь оказался Вангели?
Тео посмотрел на Санду, а она на него. И даже сейчас, после того как Теодор видел девушку с их заклятым врагом, он не нашел сил выдать ее. Шныряла перехватила его взгляд:
– Может, она нам расскажет? А? Их тут двое было.
– Тео… – промямлила Саида, бледная как мел, едва державшаяся на ногах. – Тео, ты правда… нелюдимец?
Это слово всколыхнулось в памяти чем-то страшным и неприятным.
– В смысле? – прохрипел Тео.
– Чего? – фыркнула Шныряла. – Тео – нелюдимец? Что за бред, Саида?
– Твоя тень, – продолжила Саида плачущим голосом. – Ты же говорил, что ты и есть твоя тень…
«Что ей наболтал Вангели?!»
– Саида, это бред, – фыркнула Шныряла. – Сказочки про нелюдимцев. Откуда ты вообще это взяла?
– Дика, – оборвал ее Змеевик, – послушай…
Шныряла резко развернулась к нему:
– Ты тоже сбрендил? Тео, конечно, немного не в себе, но он не чудовище, которое убивает направо и налево! Ах, нежители – корень всех бед, мертвецы всех укокошат! Ну да! Кроме идиотских иеле, нежители – нормальные, Санда! Мы по-прежнему люди. Тео – монстр? Чушь свинячья! И меня бесят эти сказки про нелюдимцев! Лишь бы испоганить мнение о нежителях…
– Дика, – сказал устало Змеевик, – это не сказки. Я их видел.
Шныряла недоверчиво скривилась. Раду так и подскочил:
– Тень? Так это чудище, что было сзади, это его тень?
Все уставились на Теодора, а он не мог выдавить ни слова.
– Он ненормальный, я же говорил! – вспыхнул Раду. – Я говорил, что он напал на меня!
– Врешь! – рявкнул Теодор.
Ярость бросилась в голову обжигающей волной. Он шагнул вперед, и Раду трусливо попятился, прижимая к себе Санду.
– Стой! – закричал Змеевик, кидаясь следом с мечом. – Стой, Тео!
Но Тео шел и шел на Ворону, сжав кулаки. В его глазах потемнело, когда он услышал эту наглую клевету. Хотелось наброситься на лжеца, хотелось…
Видимо, что-то такое отразилось на его лице – потому что все попятились, и даже Дика округлила глаза. Змеевик обогнал Тео, встал между ним и Раду и выпрямился.
– Теодор! – грозно сказал он.
– Я. На него. Не нападал, – отчеканил Тео.
– Да? – ядовито выкрикнул Ворона. Он кивнул на обрыв за спиной Тео. – А на него тоже не бросался?
– Ах ты…
– Тео, хватит!
Голос Змеевика прогремел под сводами пещеры, точно гром.
Ворона отпустил Санду и указал на Тео острым подбородком:
– Он не в себе. Я уверен, именно он и стырил четки Йонвы. Мы же перерыли всю стоянку, а их нигде нет! Надо его обыскать.
– Нельзя же так, Раду! – ахнула Санда.
Тео зарычал, но Змеевик тихо потребовал:
– Тео, успокойся. Все будет хорошо, если тебе нечего скрывать.
Раду подошел к Тео и принялся хлопать по плечам, по груди, нащупал под плащом что-то твердое и вытащил дневник.
– Только раскрой! – угрожающе предупредил Тео.
Но Ворона быстро отступил под защиту меча Вика:
– Тихо, тихо! «Я никогда не прощу людей и не доверюсь им. Никогда их не полюблю. Никогда не буду иметь друзей. И не важно, сколько времени пройдет: одна-единственная ночь или целая вечность». Вот как? Значит, никаких друзей, да?
Тео прыгнул вперед и выхватил дневник из рук ухмыляющегося Раду. Больше всего на свете ему хотелось влепить Вороне по лицу, стереть самодовольную усмешку, которая выводила Тео из себя, – и Раду это прекрасно чувствовал.
«Держи себя в руках», – потребовал Тео.
Ворона обошел его сзади и похлопал по бокам, сунул руку в карман, второй и присвистнул. Тео бросил взгляд на поднятый вверх кулак Вороны, и его сердце пропустило удар.
«Идиот, только не это! Почему же ты так и не выкинул?!»
Раду отскочил от него, словно ужаленный, а Змеевик, наоборот, шагнул с мечом чуть ближе. Вид у него был изумленный и грозный. Ворона вытянул руку перед собой:
– Это волосы Йонвы!
Лицо Путеводителя окаменело.
Все зароптали и зашумели, и воздух загустел и потемнел, словно разразилась буря.
– Я вам говорю, он совсем чокнулся! – орал Ворона. – Видели, как он пырнул Вангели? А что, если он нас так перережет во сне, а? Это он стырил эти четки, я говорю, он!
Санда что-то беспомощно лепетала, но Тео на миг перехватил ее взгляд, и он был полон ужаса и недоверия. Шныряла теперь тоже глядела на него по-другому.
Друзья говорили громко, сбивчиво, о чем-то спрашивали, а Тео вдруг подумал: такое уже было. Тогда, давным-давно. Он знал, что происходит, когда людей охватывает страх перед чем-то.
Или кем-то.
Перед тем, кто не такой.
Это действовало не только на живых, но и на нежителей. Они оставались людьми. Тео также знал, что сейчас, после появления страшной тени, после убийства мэра и находки этого локона, что бы он ни сказал, что бы ни сделал – люди никогда не поймут правды, охваченные страхом.
«Потому что люди верят в то, во что хотят верить», – вспомнил он свои же слова из дневника.
Так было и будет всегда.