Сан Саныч от радости даже заподпрыгивал на месте, задёргал плечами.
– Как работается? – кинул директор, поднимаясь на крыльцо. Видимо, он не знал, что делать, но ему было неловко уйти просто так.
– Тружусь!.. – Сан Саныч снова нервно засмеялся, похлопал себя руками по бёдрам и подпрыгнул на месте, словно пингвин, который решил научиться летать и замахал своими крылышками.
Подготовка к конференции шла размеренно и неспешно. Начальники не торопили и словно боялись: «А вдруг ещё про какое мероприятие забыли?» С «газелью», чтоб перевезти кресла, договориться не удалось. Водитель объяснил, «что у него ещё с прошлого раза шея болит».
Коля и Конь бюллетенели, поэтому из практикантов приходил только Стёпка. Он тянулся к Огурцу, слушал его приоткрыв рот и, может, даже выпивал с ним.
Мужики перетаскивали из зала в склад за день секций пятнадцать. Медленно, с перекурами. И теперь эти бордовые кресла на снегу, да в ясную погоду, наверно, видны были из космоса не одной разумной цивилизации и даже, может, невооружённым глазом. Теперь инопланетные учёные уже не теряли кресел из вида и знали, что их переносят из одного здания в другое. За последнее время несколько раз выпадал небольшой снег, и его приходилось убирать кое-где, но совсем немного, в охотку. Светлый и радостный, он словно обновлял всё вокруг. Закрывал, что натоптано, насыпано, словно всё заново. Удивительно, но этот снег ложился как бинты на душевные раны мужиков. И уж им не казался вид актового зала и кресел невыносимым.
В последний день перед конференцией, к шапочному разбору, пришли Конь с Колей. В этот день практикантам выдавали зарплату на руки, и они не могли не прийти.
Ряды стульев и кресел на нужном широком расстоянии уже были расставлены. Занимались холлом. Распаковали и собрали пять новых вешалок. Так получилось, что собирали Сашка со Стёпой, а все остальные распаковывали. Как обычно, сборочные ключики-шестигранники оказались из сыромятины, и их быстро сорвало. Пришлось Володе Миронову бежать в дворницкую за своими. Позже принесли и свои болтики.
– Конструкцию усовершенствовали, – посмеялся Сашка.
К каждой вешалке приставили лавочку, чтоб участникам было удобно переобуваться, если надо. Около лавочек постелили коврики. Их притащили из подвала, и они пахли плесенью. Но когда выколотили на заднем дворе на снегу, а потом опрыскали духами, то стало ничего. На одну лавочку коврика и вовсе не хватило, его проела мышь. Пришлось Андриане Витальевне хватать снабженца с машиной и мотаться по магазинам в поисках похожего. Поэтому она не мешала мужикам.
На вешалку полагалось по двадцать плечиков. Они были хорошие и крепкие. Вертелись на крючке вокруг своей оси. Когда вынимали из целлофана, Стёпка спросил:
– Может, стянуть несколько?
– А на кой они тебе? Костюма-то нет? – засмеялся Сашка. – А надо будет – найдём.
Когда всё закончили, до обеда оставался ещё час. Решили не спускаться вниз и не отчитываться. Потом. Пока есть возможность, стоит посидеть, отдохнуть. Надо пользоваться такими моментами. Посидели минут пять в первых рядах на стульях, и Сашка вдруг вскочил:
– Не могу, давно хотел попробовать!
Он быстро поднялся на сцену и подошёл к трибуне:
– Таскать – таскал, а выступать не случалось.
В зале смеялись, выкрикивали разное практиканты. Сан Саныч вытаращил глаза: он никогда бы не позволил себе такого.
Сашка достал ключик-шестигранник и постучал по стакану:
– Прошу тишины.
Все сразу успокоились.
– Мы проводили сегодня очень важную конференцию, от которой, может быть, зависит судьба цивилизации: жизнь или гибель.
– Конференция дворников! – выкрикнул Коля.
– Да, конференция дворников. Зал полон, я бы даже сказал, переполнен. Поэтому попрошу не шуметь, не болтать. Выкрики с места тоже не приветствуются. – Тут он заметил Сан Саныча, который вжался в кресло и схватился за голову руками.
Огурец развеселился, рассмеялся. Стёпка поймал момент и сфотографировал его на свой смартфон.
Практиканты захлопали. Огурец стал позировать. А Стёпка, как заправский фотограф, выбежал к сцене, упал на одно колено и делал снимок за снимком.
До этого Огурец уже хотел уйти, но поддержка практикантов и особенно фотосессия вдохновили его, поэтому продолжил говорить и уж больше не останавливался. Ему даже казалось, что перед ним в самом деле гудит полный зал.
– Я думаю, что этой аудитории не стоит объяснять, кто такой дворник. Все тут либо попробовали на себе эту замечательную профессию, либо готовятся к её освоению. Не стоит, наверно, говорить сухими цифрами отчёта: столько-то километров дорожек прометено, столько-то тонн снега убрано, столько-то тысяч урн пройдено, столько-то самосвалов песка подсыпано. Кому это интересно? Но стоит отметить: если бы не дворники, весь наш научный институт погряз бы в мусоре, а наука, движение прогресса остановились. Нельзя было бы, как сейчас, запросто выглянуть в окно и полюбоваться природой. Откроешь створки – повалит такое зловоние, что скорее захлопнешь обратно. По воздуху вместо птиц летят пакеты, чертежи, обрывки обёрточной бумаги. Внизу не видно дедушку Ленина с протянутой рукой – он утонул в мусоре. А люди превратились из людей в зверей, свиней…
И всего этого не происходит только потому, что есть такая профессия, как дворник – чистильщик грязи человеческой. Мало того, дворнику вперяют всё новые и новые обязанности: вынести коробки от оборудования, вынести и разобрать старую мебель, расстелить ковровое покрытие, втащить материал для ремонта, принести в тот или иной кабинет минералку или канистры с водой, да мало ли чего ещё! Нет дела, которого бы не поручили дворнику, и нет дела, которого он не смог выполнить!
Но сейчас я бы хотел поговорить о конкретном человеке. Об Александре Александровиче Козлове.
Сан Саныч закрыл лицо руками, но Сашка, словно увлечённый своей речью, не замечал этого, а может, ему даже нравилось смятение товарища.
– Двадцать семь лет назад, ещё не окрепшим юношей, можно сказать подростком, пришёл он в институт устраиваться слесарем-сантехником, профессию которого он освоил в соседнем ПТУ. Но всё-таки поступил в институт на другую должность, дворника, более необходимую тогда, чтобы принести намного больше пользы.
Двадцать семь лет отработать на одном месте! Это ли не подвиг! – Иногда Сашка так вскрикивал, что голос его разлетался по всему залу.
Володя Миронов, глянув на окно, подумал: не прикрыть ли его? Но вставать не хотелось. Он обернулся назад. Практиканты слушали, открыв рот.
– …И Александр Александрович, тогда просто Саша, оправдал возложенные на него надежды. День за днём не покладая рук он осваивал искусство снегоуборки, мётлоподметания, урновытряхивания. Узнавал и изучал территорию института, узнавал каждый уголок. Кто теперь знает каждый кабинет, каждого сотрудника в лицо и по имени-отчеству?
Кто знает, где лежит списанная метла, где доживает свой век неисправный принтер или ждёт своего часа электрический рупор-матюгалка? Сан Саныч знает всё. Двадцать семь лет – это не шутка. На его глазах строилось новое здание института, возводились гаражи, росли деревья. Умирали и рождались люди. Этот человек живёт уже вне времени, в какой-то вечности. Однажды мы высаживали маленькие кусты. И потом, отдыхая, стояли, опершись о лопаты.
«Не заметишь, как они поднимутся и ягоды дадут», – сказал Сан Саныч задумчиво.
«Да?» – удивился я. И подумал, что, может быть, в самом деле. Кто знает? Кустами, цветами в основном занимается у нас Александр Александрович. Дома на приусадебном участке у него не картошка и морковка, а цветы, цветы, цветы…
«Не заметишь, как вырастут», – продолжил тогда свою мысль Александр Александрович. – Лет семь пройдёт, и всё.
Семь лет для него ничто, а день может тянуться годами. Он потерялся во времени. Да, иногда он забывает, кто он такой, как его зовут, когда родился и чем занимается. Но всё от чрезмерного напряжения. Повторюсь: весь институт держится на нём, весь институт. Он, как исполин, расставив пошире ноги, чуть согнув спину, стоит и не шелохнётся. А сверху, залезая один на другого, сидят сотрудники, как перевёрнутая пирамида. И выше всех директор. Но что директор? Настоящий директор института – наш друг Александр Александрович! Чуть что, все бегут к нему, советуются с ним, зовут по имени-отчеству. Уже стало крылатым выражение: «Силами нашего института мы решим эту невыполнимую задачу!!! Александр Александрович, приступайте!»
А теперь мне хотелось бы сказать несколько слов о наболевшем.
Посмотрите, в каких условиях работает наш гений. Ютится в маленькой каморке в подвале, на двери которой написано: «Техническое помещение». Сама каморка чудом оснащена самым необходимым. Откуда? С помойки, самой обычной помойки, завалы которой приходится разгребать такому благородному человеку. Ну это ладно! – Сашка махнул рукой и указал этой же рукой на Сан Саныча, да так убедительно, что сердца всех кресел в зале вздрогнули, а их невидимые глаза устремились на главного дворника.
– Александр Александрович, – воззвал Сашка, – встаньте и покажитесь, в чём вы ходите!
Прошла секунда, вторая, но Сан Саныч не вставал.
– Ну что ж, – улыбнулся Сашка, – я такой же дворник, как и он. Я сам такой, Сан Саныч! И одет не лучше. Смотрите!
Он выскочил из-за трибуны на середину сцены и покрутился немного, распахнув полы пиджака, а потом снова нырнул за трибуну.
– Мы больше похожи на бомжей, чем на людей приличных. Да, эта одежда грязна. Но можно ли её стирать? Она просто рассыплется от стирки. Грязь, как клей, удерживает волокна, иначе я останусь голый. А между тем мы люди. Володя Миронов – наш коллега. У него высшее образование, недописанная кандидатская. Но – такова жизнь…
Я! Моя фамилия – Самоцветов. И может быть, я бы сверкал на весь мир своими талантами… Я хотел учиться, но так сложилось, что сразу после девятого класса пришлось идти на производство, зарабатывать себе на хлеб. За это время я успел окончить ШРМ