ет восемь, он тонул под ней. Она обычно держалась за гуся сзади или обнимала за шею. Неожиданно для самой себя девочка вдруг погрузилась в волну сильнее, чем обычно, и только после этого поняла, что руки соскользнули с пластика и потеряли опору. Сначала девочка поплыла за гусем, стараясь высоко держать голову, выпучив глаза и быстро-быстро работая руками по-собачьи. Хорошо, что вовремя опомнилась, повернула к берегу, всё так же высоко подняв голову, выпучив глаза и булькая руками. Теперь она думала только о том, чтоб не утонуть, хотя до берега было всего метра два. Круг тоже испугался за неё, оглянулся по сторонам в поисках матери. Гусь же весело и, как показалось кругу, даже ехидно улыбался, покачиваясь на волнах. Он тоже, как и подушка до этого, стал убегать наискосок от берега, используя течение и ветер.
Гуся взяли хитростью. Бородатый толстый мужчина плавал в море. Торчала только одна голова, и гусь не заметил его. Мужчина поплыл наперерез и без лишних усилий схватил гуся за шею, а потом за крыло.
Круг долго ждал момента. И дождался. Хозяин разомлел на солнышке после купания. Хозяйка натиралась кремом. И только сын хозяина плескался, убегая от волны и каждый раз громко вскрикивая. В море на линии побега никого не было. И круг решился. Сполз в воду, вода подхватила его. Он напряг все свои силы для прыжка, потянулся за волной, и его откинуло от берега сразу метра на полтора. Ещё одно усилие, ещё. Помогали течение и ветер. Круг радовался, что хозяин подкачал его сегодня до предела. Омытое водой тело блестело на солнце. Поблёскивало и кипело вокруг море, всё качалось в глазах: берег, небо. Сначала никто не мешал побегу. Наверно, потому, что круг умоляюще смотрел на сына хозяина, чтоб не выдавал. Мальчик уже не играл с волнами, а, заворожённый тем, как удаляется круг, сидел, раскинув ноги в стороны. Но вот мальчик опомнился, подпрыгнул и закричал. Хозяин схватил сына; поворачивая в руках, осматривал и не мог понять, что произошло, стал оглядываться по сторонам. Круг постарался вжаться в воду, но его выкидывало на поверхность. Тут хозяйка указала тюбиком крема прямо на него. Хозяин, как собака за палкой, прыгнул в море. Круг не мог больше на это смотреть и отвернулся к линии горизонта. Даже перестал помогать ветру и течению. Он чувствовал, что обречён, чувствовал, как с каждой секундой приближается хозяин, и с жадностью вдыхал воздух свободы.
После того как остался позади оранжевый буёк, привязанный тросом за дно, круг решил обернуться. Хозяин был метрах в трёх. Он как раз приостановился, осматриваясь, правильно ли плывёт, перевернулся на спину и пошёл торпедой. Далеко на берегу кричали что-то мальчик с матерью. Хозяина захлестнула волна, одна, вторая. Он остановился совсем, стал трясти головой, отплёвываться, с трудом повернул к буйку. Круг в первые секунды по привычке даже метнулся к хозяину, чтобы помочь, но течение и ветер несли его, и было уже поздно. В этот момент он почувствовал себя совершенно свободным. Вскоре не стало слышно человеческих криков с берега. Долго ещё качалась полоска земли, становилась всё тоньше, пряталась за волнами. Вода в море как будто сделалась холоднее, и тело круга съёжилось. Стало страшно и одиноко. Особенно пугало бездонное небо. Оно, наверно, ещё больше моря. Круг закрыл глаза. Он представил, что сейчас ночь, всё небо усеяно звёздами, которые отражаются в воде. Уставшего, его быстро укачало на волнах.
Снился кругу мальчик, играющий с прибоем, и он вместе с ним, тоже играющий. Снилось, как хозяин подкидывает его высоко в небо, наверно, специально, чтоб показать мир. Снилось, что хозяин тонет, пытается ухватиться за что-нибудь и не может. Круг содрогнулся от этого и ударился боком о что-то твёрдое. И вдруг догадался, что спит в багажнике автомобиля. Он обрадовался этому, уже специально стукнулся о стенку. Чья-то тёплая рука подняла его. Круг открыл глаза. До слепоты резануло ярким светом, солнцем. Но круг всё-таки заметил, что его перевалили через борт спасательной лодки. Точно такая же лежала у них на пляже. Правда, спасатель был другой. Их спасатель молодой, всегда шутил. Но когда сын хозяина начинал играть под зонтиком или на лежаке, вежливо прогонял. Этот спасатель был пожилым, сухотелым, с усами, с шрамом на правой щеке.
Он пнул круг ногой. Потом закурил. И долго сидел сгорбившись. Кругу стало страшно. Он понял, что его вернут, поэтому зажмурил глаза. Всё старался представить, что спит в багажнике, но в борта и дно ударяли волны. Эти удары отдавались в теле круга, от особенно сильных он даже вздрагивал. И никак не получалось уснуть. Вдруг послышался детский крик. «Неужто так скоро?» – подумал круг. Он оглянулся. Но через борта не было ничего видно. Между тем явственно донеслось ещё несколько голосов. Спасатель, подгребая вёслами, смотрел куда-то через плечо. И вот уже лодка ударилась носом в берег. Её медленно потащили по камешнику, подо дном неприятно скрипело. Наверно, лодке было очень больно терпеть. Утащили далеко от воды и оставили. Видны шляпы открытых зонтов, вышка спасателей.
Когда в лодку заглянули два малыша, круг, неожиданно для себя, очень обрадовался этому. У того, что пониже ростом, из-за борта видно только голову. Оба в одинаковых бейсболках. Малыши долго стояли и, как загипнотизированные, смотрели на круг. Потом пропали. Много ещё раз слышал круг, как кто-то проходил мимо, скрипя галькой. Каждый раз он вздрагивал и сжимался – боялся, что появится хозяин и будет бить. Но за всё время так никто даже и не заглянул в лодку. Пришла прохлада. Когда стало темнеть, круг очень разволновался и даже чуть задрожал. Между тем уже с хлопками закрывались большие зонты, а по камешнику всё время что-то тащили. Круг не сразу сообразил, что это белые лежаки убирали в одно место.
Когда стемнело, на пляже не осталось ни одного человека. А по набережной гуляли, там горели фонари, слышались смех и разговоры. Но вскоре и это всё куда-то словно пропало. С моря приполз густой туман. Он обнял круг, забрался в дырку, в которую обычно забирался сын хозяина, когда плавал. На теле круга от тумана появились мелкие капельки, и стало совсем страшно.
Сон
Алёшу разбудил петух. Голосистый! Он, наверно, специально подбирается под окна и будит хозяина, делает своё дело. Хотя окна ещё задёрнуты небольшими светлыми шторками, комната залита светом. Он врывается в дом вместе с петушиным криком. Прямо над Алёшей, на выбеленном потолке, распустился цветок люстры, рядом с ним несколько тёмных пятен – это младшие ягодами из рогатки стреляли (никак не закрасится). У дальней стенки – книжный шкаф, доставшийся от родителей. Плечом к плечу с ним новый, этот он сделал своими руками, для одежды. И оригинальные полки, об устройстве которых думал ночами, тоже сам. А на кухне все шкафчики, горку для посуды, стол и табуреты… Никогда бы не поверил, что будет делать что-то своими руками.
Алёша повернулся на кровати и посмотрел на место рядом с собой. Солнышко, как он называл свою супругу, уже встала – корову доит. На подушке остался отпечаток головы. Алёша скинул одеяло и ловко повернулся на кровати, угадав спиной на место любимой. Он полежал немного. Кажется, простыня ещё сохранила её тепло, а может, так и было. Алёша встал, натянул спортивки и пошёл на кухню. Аня только подоила, поставила подойник на стол и собиралась процеживать молоко. В синем рабочем халате и белой косынке, она прижалась к подойнику и обхватила его руками, думала о чём-то. Алёша тихонько взял её сзади за плечи, обнял.
– Солнышко моё, доброе утро!
– Доброе утро!
От Ани тепло. Он прижался к ней плотнее, прижался своей щекой к её щеке. Лица его касались золотые завитки, выбравшиеся из-под косынки. Аня, наверно, специально прячет волосы под косынку, иначе ослепит всех. В детстве Рыжей дразнили, а она, видишь, какая? – золотоволосая. Как тут её солнышком не назвать?
– Солнышко моё, – повторил Алёша, положил свои большие ладони поверх Аниных. (Всегда так делал, любил.) Потом опустил ладони на подойник. Он тоже тёплый, от молока.
– Ну ладно, иди буди молодежь, скажи, к бабушке поедем. – Она легонько толкнула его локтем. – Иди, иди давай!
Алёша напоследок ещё раз крепко обнял Аню. В детской нежный свет. Дочка уже проснулась, но не совсем. Она удивлённо хлопает глазами на отца.
– Проснулась, Люба, молодец! Вставай, сегодня к бабушке поедем.
Оба сына ещё спят, развалившись на одной кровати. Погодки. Рядом с кроватью стоят два игрушечных грузовика-самосвала и автокран.
– Богатый у нас с вами, ребята, колёсный парк. – Погладил сыновей, скинул одеяло. Повременил, пока проснутся. – Эй, шофера-водители, подъём!
Никого звука в ответ.
– Шофера-водители, так работать будете, пожалуй, уволят.
Опять молчок, правда, подглядывают, слегка приоткрыв глаза, – ждут, что будет. Алёша хотел в этот раз применить щекотанье-пробужденье, но передумал.
– Сегодня к бабушке поедем! Кто первый до умывальника?
Один за другим вскочили. Бегом! – с звонким топотом о пол босых ног, с криками на весь дом. С ними хорошо – один другому не уступит.
Летом умывальник установлен на улице. Босоногие, в светлых пижамах, ребята дожидались отца. День приветствовал солнцем, полным-полно света; правда, холодит с утра.
Умывальника два: один на высоком столбике – для взрослых, второй на низком – для детей. Ребята хотят умыться из взрослого, хотят, чтоб отец взял их на руки и, может быть… подкинул раз-другой в небо.
– Ну-ка, – Алёша решил поднять младшего, но заметил, что старший насупился… Подхватил обоих! Каждому по руке!
Малыши долго умывались-плескались, опять же с криками, забрызгали отца. Случайно Алёша заметил дочь. Худенькая, она стояла и терпеливо ждала. Может быть, тоже хочется поскорей, может быть, даже вперёд хочется, девочка. Но ждёт и не плачет. На два года старше братьев. Алёша подмигнул Любе, и ему показалось – она поняла, что её считают взрослой, что она теперь помощница, что на неё надеются.
Алёша опустил сыновей на землю. Легонько подтолкнул в спины, словно погладил: