Очередь в кассу человек пять. Впереди полная женщина с тележкой. Тележка битком набита. «На месяц люди закупаются», – подумал Коля. Он определил и мужа женщины. Около выхода стоял скучающий тоже плотненький мужичок с ключами от машины в руках. Чувствовалось, что он в любой момент готов подскочить к кассе и начать укладывать продукты в пакеты. Очередь не продвигалась, что-то случилось с оплатой по безналичному расчёту. В это время открылась соседняя касса, и Коле посчастливилось оказаться на ней первым. После того как заплатил, уже у выхода, обернулся на женщину с полной тележкой: она ещё только начала выкладывать. Сам не зная чему, довольно улыбнулся. Украдкой глянул на мужа. Вспомнил о чеке и по привычке проверил его: вместо трёх сухих завтраков там было пробито два. Коля постоял несколько секунд рядом с мужем женщины, потом вернулся к кассе. Продавщица обслуживала следующего клиента. Пикал прибор, считывающий штрихкоды.
– Извините, – сказал Коля громко и неловко. – Извините.
Продавщица замерла прямо с товаром в руках. Она была маленького роста, поэтому работала стоя, в кресле ей, видимо, неудобно. Очередь заволновалась. Коля нагнулся к продавщице и прошептал, показывая чек:
– Здесь у вас неправильно: надо три пробить, а вы два.
Продавщица глянула в чек, потом на Колю и ответила спокойно:
– Спасибо! Сейчас. Подождите немного.
Пришлось подождать. Стало вдруг стыдно чего-то, и он старался не смотреть на людей. Когда доплачивал, ему всё казалось, что он украл, а теперь сознался. Поэтому поскорее вышел на крыльцо. И по улице тоже шагал быстро, не замечая прохожих. И только около своего дома опомнился, ещё раз глянул в чек, скомкал его и кинул в урну.
В квартире у Коли пока довольно пусто. Диван, пара стульев, старый шкаф с на сторону повисшей дверью да холодильник на кухне. Рычит, просит, чтоб ему продуктов подбавили. Особенно не нравятся Коле обои, они наводят тоску. Когда Коля смотрит на них, вспоминается почему-то школа, то время, когда он ничего не понимал, ничего не успевал, но всё равно каждый день надо было идти на уроки, где его ругали. Обои придётся переклеивать, только как? Немного помечтав о ремонте, вспомнив свой хороший поступок, Коля прилёг на диван и уснул.
Проснулся он с ощущением радости. На улице вечерело. Открыл один пакет с сухим завтраком и поел, загребая хлопья прямо рукой. Оделся, в прихожей подхватил туристический рюкзак, в котором потихоньку переносил вещи от матери, и пошёл в магазин.
Той маленькой продавщицы на месте не оказалось. Коля сделал пару кругов по торговому залу и стал набирать продукты. В основном то, что долго лежит: консервы, макароны, каши.
Когда брал гречневую крупу, одна пачка хлопнулась на пол. От удара пластиковая прозрачная упаковка разорвалась надвое. Крупа рассыпалась во все стороны. Коля отступил назад, словно это была не гречка, а грязь или даже кровь. Он обошёл стеллажи с другой стороны. Гречку веником на совок уже заметал продавец-консультант. Коля снова вспомнил о том, как сегодня помог продавщице, подумал: «Это я, извините, пожалуйста». Потом неловко подступил к консультанту:
– У вас тут много лежало, я другую брал, а эта упала.
– Упала и лопнула? – спросил тот.
Коля только кивнул и пошёл на кассу. Рюкзак набил под завязку. В хозяйственном отделе ещё взял зелёный пластиковый тазик, а то стирать не в чем.
На улице уже настоящая ночь. Кое-где горели редкие фонари. Люди в их свете совсем другие, чем днём. Рюкзак оттягивал плечи, тазик в руках казался рулём, и Коля всё усмехался этому. Он свернул в узкую улочку, где нет тротуаров, и пошёл прямо посерёдке дороги. Фонарей здесь не было, свет из окон домов не справлялся с темнотой. Иногда приходилось идти маленькими шажками, чтобы не оступиться и не попасть в лужу.
…Из какого проулка вывернули два мужика, Коля не мог определить. Они вдруг оказались прямо перед ним. Один высокий, другой маленький.
– Братан, выручи, пропадаем.
Коля не сразу сообразил, что обращаются к нему.
– Не-е. Не, – ответил нерешительно. И потом уже, делая вид, что не понимает, прошёл дальше.
– Тебе рюкзак-то не тяжело нести? – крикнули вдогонку.
Коля остановился, повернулся в их сторону и пошутил:
– А что, хочешь помочь?
Мужики сразу, как по команде, развернулись и пошли на него.
– Да, хочу!
– Брат, постой немного.
И вот они уже рядом с Колей. Перегородили дорогу. Высокий суёт руку для пожатия:
– Славик. – Большого пальца нет.
Второй взял тазик в руки:
– Тазик. Жалко, что не медный. Слушай, брат, дай тридцать рублей.
– На водку не дам.
– А на молоко? Я жрать хочу.
– Нет.
– Причина какая?
– Не дам.
– Причину скажи.
Высокий схватился правой рукой без пальца за куртку Коли. Маленький подёргал за лямки рюкзака:
– Тебе ведь тяжело. Мы сейчас рюкзачок твой снимем и куртку. Мы можем, но мы ведь по-честному просим, напрямую.
– Не дам.
Маленький вдруг отступился. Но высокий продолжал держать за куртку. И даже откинул левую руку в сторону для замаха.
– Славик, отпусти. Если человек сказал – нет, значит – нет.
Славик ничего не мог сказать и только пыжился, показывая, что хочет ударить.
Коле вдруг стало весело от этого, и он улыбнулся:
– Не так просишь.
– А как?
– Ради Христа надо.
– Ради Христа, ради Христа, пожалуйста, – вновь оживился маленький.
Коля достал из нагрудного кармана пятьдесят рублей и протянул маленькому.
– Спасибо, брат, от души! Спасибо! От души, – тот пожал ему руку.
Славику это не понравилось.
– Ты крещёный, значит? – сказал он. – И мне дай сто рублей. Я молитву знаю: «Еже еси на небеси…»
Коля легко вырвал куртку из ослабевшей руки.
– Стой! Я же не дочитал, – крикнул Славик.
– Ну и читай!
Коля пошёл ходчее. Спину холодит. Она вспотела то ли от рюкзака, то ли при разговоре с мужиками. И вот теперь холодит. Торопясь, он чуть не вошёл в лужу, огромная, она едва поблёскивала пугающей чернотой на всю дорогу. Коля стал присматриваться, как обойти. И вдруг на той стороне лужи заметил стоящего человека. Человек показался подозрительным. Коля помедлил с минуту. До этого, пока шёл, не чувствовал, какой рюкзак тяжёлый, а приостановился и почувствовал. Человек всё стоял. Наконец Коля осторожно пошёл в обход по бровке. Человек в ту же секунду ступил в лужу и быстро-быстро зашлёпал по воде. Это была женщина. Она чуть приподняла свою длинную юбку, из-под которой светлели голые икры. Проходя мимо, женщина заторопилась ещё больше. Коля дождался, пока она уйдёт, и тоже прошёлся прямо по луже.
Дома выложил продукты на пол рядом с газовой плитой. Мясные и рыбные консервы банка на банку. Каши, макароны кучками по сортам и видам. Показалось, что в квартире стало совсем пусто. Коля оделся и пошёл гулять. Ботинки были мокрыми, и ногам неприятно. Долго шёл в сторону центра, но людей никак не попадалось. Наконец впереди заметил мужика. Тот стоял на перекрёстке. Все четыре светофора перекрёстка мигали жёлтым светом. От этого мигания казалось, что мужик дёргается в конвульсиях и вот-вот упадёт, но никак не падает. Как только Коля приблизился, мужик перешёл дорогу и стал уходить вдоль по улице. Но как-то медленно, вразвалочку. Коля быстро догнал его. Это был невысокий коренастый мужчина в толстовке, капюшон надет на голову. Когда Коля поравнялся с ним, тот неожиданно повернулся и спросил резко:
– Закурить не найдётся?
Коля даже присел от испуга. Внутри его словно была натянута до предела какая-то жила, и вот теперь лопнула.
– Не курю. Нету. Ничего у меня нету. Ничегошеньки. – Слёзы сами хлынули из глаз, он стал выворачивать карманы. – Нету! Совсем ничего нету…
Мужчина, уже немолодой или молодой, но осунувшийся, тоже как будто испугался в свою очередь и побежал обратно к ритмично мигающим жёлтым светофорам, остановился у перекрёстка и снова стал ждать.
Место рядом со мной
Общие вагоны отменили, а мне надо было проехать всего несколько станций, и я купил себе билет в сидячий. Внутри такой вагон похож на салон междугороднего автобуса или самолёта. Такие же кресла, такие же откидывающиеся столики, на которых можно поесть.
Как обычно при посадке, люди долго разыскивали свои места, путаясь в номерах на спинках. Я вошёл одним из первых и смотрел в окно на товарный поезд, гадая, кто тронется первым: мы или он. Наконец все уселись. Рядом со мной уместилась полная высокая женщина. Перед тем как сесть, она весело сказала: «Разойдись, народ, Дюймовочка идёт!» И я пожалел, что не взял билет в плацкартный. У женщины была короткая стрижка и длинные качающиеся серёжки в ушах. Отодвигаясь от её крупной руки, которая не влезла на подлокотник, я даже глянул зачем-то в сторону выхода, словно на самом деле намеревался сойти. В этот момент во входных дверях появился щупленький мужчина. В чёрной шерстяной шапке чулком, в серой курточке, свободно висевшей на нём, и чёрных брюках, тоже великоватых. Будь он чуть поменьше, ему бы пришлось покупать вещи в детских магазинах. На плече его болталась небольшая сумочка, а сам он разговаривал по телефону, немного картавя, что ещё больше сближало его с ребёнком.
Мужчина как-то быстро нашёл своё место, оказавшееся сзади меня. И мне поневоле пришлось слушать его разговор. Полная женщина, намереваясь поспать, опустила кресло. Отвлёкшись на мужчину, я прозевал момент, когда мы тронулись, от этого мне стало неприятно.
– Да, ключ под подоконником в щели. Да, мы с Верочкой погуляли, – говорил он отрывчато, словно в такт разгоняющемуся поезду. – Я тебя не обязан спрашиваться. Ходили на аттракционы. Ели мороженое.
– Да. Еду к маме, буду там жить. Всё! Да, летом Верочку туда увезу.
– Что ещё? Нет, денег не дам. Тебе не дам. Дочери дам.
– Да, да. На день рождения приеду. Конечно. Куплю куклу, куплю. Да, разговорчивую, как мы мечтали… – Он замолчал. А я повторил про себя понравившиеся мне слова: «разговорчивая кукла».