пия, куда более монотонные, чем пески, в те дни казались мне оазисом.
Глава XВторое лицо пустыни
Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью…
Но мы попробуем спаять его любовью…
Вечером, когда усталое Солнце вернуло Земле краски, я вдруг увидел на берегу разноцветный город. За белой полосой прибоя темнела зелень садов и возвышался пестрый холм с красными, желтыми, рыжими, голубыми домами на нем. Я уж подумал: не очередной ли это фокус пустыни, великой искусницы морочить путникам головы недоступными миражами. Оказалось, город Челекен. Зеленые волны Каспия, торопясь и толкаясь, бежали к нему и распластывались на отмели.
Первое, что меня поразило в Челекене, — это пляж — широкая бесконечная полоса горячего песка, на котором, как мне казалось, могли бы уместиться любители морских купаний всей Средней Азии и Казахстана. Но этот удивительный пляж, достойный сравнения с золотыми песками Феодосии, был совершенно пустынен. Четверо мальчишек носились по кромке прибоя, словно по беговой дорожке стадиона, да две или три пары лежали на песке в таком отдалении друг от друга, что могли хоть кричать о своих секретах, не опасаясь быть услышанными.
Едва я сошел на берег, как увидел второе чудо — ручей, бежавший прямо по улице. Чтобы жители средней полосы России, привыкшие к такого рода явлениям, поняли мое удивление, спешу сообщить, что, согласно всем географическим справочникам, на Челекене со дня его сотворения не бежало ни одного пресноводного ручейка. В далеком прошлом местные жители собирали с такыров зимние стоки. Позже, когда такыры были залиты нефтью, воду пришлось возить из Баку. Теперь до Челекена дотянулся водовод из Ясхана. Газеты, задыхаясь от умиления, начали писать о водной благодати. И люди тотчас поверили газетам, вмиг разучились боготворить воду, начали поливать огороды и, как я убедился, также и улицы.
Вскоре, однако, выяснилось: грустной поговоркой «что имеем — не храним» можно упрекнуть далеко не всех челекенцев. Первый секретарь горкома партии Байлы Султанмурадов очень расстроился, когда я рассказал ему о своем «географическом открытии», и тотчас начал куда-то звонить, строго выговаривая кому-то. А потом предоставил в мое распоряжение свой персональный «газик» и предложил убедиться, что подобных «чудес» больше нигде нет. Я поспешно принял предложение, ибо этот гостеприимный жест позволял мне увидеть настоящие чудеса Челекена.
Первым делом шофер «газика» Нурмамед Гельдыев повез меня к «кипящим» озерам с розовой водой. Необычный цвет придают воде бактерии, живущие в этих «котлах», оставшихся от древних вулканов. Мы ходили по засохшим берегам, осторожно пробуя ногами жесткую корку, ибо знали, что здесь можно запросто провалиться в горячую трясину. И смотрели завороженно на фиолетовые пузыри грязевых вулканов. И любовались каменными решетками, изваянными в местном песчанике терпеливым скульптором — ветром…
Когда-то Челекен называли «Островом сокровищ» (по-персидски Чаркан — «остров четырех богатств»). В тридцатых годах море обмелело, и Челекен стал полуостровом. Но богатств не убавилось. Оставались все те же: нефть, озокерит, поваренная соль, минеральные краски. Современная химия подсократила этот список, разработав отличные заменители озокериту и минеральным краскам. Но геологи открыли новые богатства. Оказалось, что в грунтовых водах много йода и брома, и теперь на Челекене работает крупный йодо-бромный завод. Буровые скважины вскрыли горячие сероводородные источники, и появилась возможность построить здесь собственный курорт.
В древности о Челекене, несомненно, складывали легенды. Здесь не было ни травинки, никаких животных. Здесь в ямы, которые человек копал в поисках воды, стекала черная кровь земли — нефть.
Еще древние географы писали о Челекене как об острове несметных богатств. О нем были наслышаны Геродот и Страбон, Плиний и Птолемей. И уж конечно, лучше всего были осведомлены о достоинствах острова местные туркменские племена. Археологи раскопали остатки крупного поселения, существовавшего здесь еще в домонгольскую пору.
Но писаная история острова существует лишь с XVIII века. Туркмены ломали соль, лежавшую в озерах толстым слоем, подобно льду, черпали ведрами нефть из колодцев, грузили все это на свои огромные лодки (киржимы) и везли продавать за море. Известный исследователь этих мест Г. С. Карелин писал, что «почти вся Северная Персия… освещается челекенской нефтью».
Потом сюда пришли более оборотистые промысловики, правдами и неправдами застолбили участки, и началась очередная эпоха этого «естественного нефтехранилища», характерная быстрым превращением подлинных хозяев острова в дешевую рабочую силу и самым настоящим грабежом нефтяных богатств. В 1876 году фирма «Нобель» получила первый нефтяной фонтан с глубины всего тридцать семь метров. Началась «нефтяная лихорадка», но ненадолго. Беспорядочная добыча нефти привела к разрушению структуры вскрытых нефтяных пластов. Уже в конце 80-х годов распространилось мнение, что челекенская нефть иссякла. Промыслы были заброшены.
Очередная волна веры в богатства Челекена пришла через четверть века. В 1909 году заложенная здесь скважина удивила всех, выбросив фонтан высотой восемьдесят пять метров. Тысячи тонн нефти каждые сутки уходили в море, потому что собирать ее было некуда. Через неделю фонтан загорелся, осветив весь остров. Гигантский пожар подстегнул азарт нефтепромышленников — разных Гаржинских, Нобелей, Вишау и прочих. Челекен покрылся лесом вышек. Но грянула первая мировая война, затем гражданская, и промыслы снова были заброшены. Действовавшие неглубокие скважины давали все меньше нефти, и опять распространилось мнение, что недра вычерпаны до дна.
В тридцатые годы здесь добывали преимущественно озокерит. Лишь после второй мировой войны геологоразведчики наткнулись на новые месторождения нефти. Снова родилась вера в Челекен, и опять ненадолго. Вскоре «нефтяной азарт» переметнулся в соседние пустыни, в недрах которых были открыты запасы «черного золота».
Однако к тому времени геологи уже знали причину столь странного поведения челекенских недр, то обнадеживающих изобилием нефти, то пугающих полным ее истощением. Выяснилось, что подземные пласты изломаны здесь, как нигде в другом месте. «Тектоника разбитой тарелки». «Естественная нефтебаза» просто была под десятью замками…
— Товарищ Нурыев! — окликнул шофер невысокого плотного туркмена, стоявшего возле одной из вышек. И пока мы подходили, перешагивая через трубы, он успел отрекомендовать этого человека: старейший нефтяник, депутат Верховного Совета СССР, награжден орденом Ленина, орденом Октябрьской Революции…
Старейший нефтяник оказался сравнительно молодым человеком, улыбчивым и приветливым. Правда, тут же выяснилось, что у него десять детей, но, как я не раз убеждался, в Туркменистане это не показатель возраста.
Аразмамед Нурыев водил нас от вышки к вышке, неторопливо рассказывал о возрождении Челекенских нефтепромыслов, происходившем на его глазах. До пятидесятого года нефть, случалось, и ведром вычерпывали со стометровой глубины. И все скважины были такие, и вся добыча исчислялась сотнями тонн в месяц. Затем Нурыев пошел служить в армию. Когда вернулся в 1953 году, не узнал промысла. Были уже двухкилометровые скважины. Сейчас только бригада Нурыева за сутки добывает в два раза больше нефти, чем четверть века назад давал весь Челекен в месяц.
— А если еще увеличить добычу?
— Нельзя, все рассчитано на максимум.
— Как же перевыполняете планы?
— Уменьшая потери.
— Аварии случаются?
— Была недавно. Коллектор лопнул. Ночью. Подогнали автомобиль, осветили место фарами, откопали трубу, поставили хомут.
— И все?
Он понял мое разочарование и добавил несколько живописных подробностей:
— Так ведь отверстие в трубе сперва надо было колышком забить. А молотком не больно намахаешься: нефть же вспыхнуть может. А давление — двенадцать атмосфер. Яма полна была нефти, нырять пришлось. Хомут удалось поставить, когда всю нефть откачали…
— Чего ж не перекрыли трубу?
— Половину промысла пришлось бы отключить. А мы, не отключая, к трем часам ночи все сделали.
Нурыев довел нас до кромки обрыва, из-под которого выглядывали верхушки стоявших на береговой отмели нефтяных вышек и за которым уходила в море длинная эстакада.
— Будущее Челекена — там, — он показал в сверкающую морскую даль. — Бакинцам руку протягиваем…
Это тоже выяснилось недавно: недра Челекена и Апшерона где-то под морем соединяются единой нефтяной рекой. И с того и с другого берега шагнули навстречу ДРУГ другу стальные острова. Один из них виднелся на горизонте. Это была знаменитая банка Жданова, дающая уникальную белую нефть — почти бензин. Другая — банка Лам находилась в пятнадцати километрах от первой. Следующий стальной остров стоял на банке Губкина — в сорока пяти километрах от Челекена. И уже велись работы на банке Ливанова, расположенной чуть ли не посередине моря, где минимальные глубины доходили до шестидесяти метров…
Потом я увидел, как строятся эти острова. Гигантские трубчатые раскосы и пояса, вздымавшиеся на высоту двенадцатиэтажного дома, сваривались на берегу. Самоходный плавучий кран «Кер-оглы», сердито гремя лебедками, ставил эти опоры на свою широкую палубу и увозил к далекому морскому горизонту.
Организация, которая занималась «сотворением островов», носила прозаическое название: СМУ Челекенского участка треста «Каспморбурстрой». Но она своими видными отовсюду огромными конструкциями придавала маленькому Челекену вид солидного промышленного центра. Впрочем, в Челекене есть все, что полагается иметь городу: широкая центральная площадь с памятником В. И. Ленину, красивый клуб нефтяников, ничем не отличающийся от тех, которые в других местах названы дворцами, большой кинотеатр имени Махтумкули, расходящиеся от центра лучами, довольно-таки зе