– Ну вот, нашел тему, – улыбнулся в ответ генерал. – Ты как кот Матроскин, решил им голову сказками про клады затуманить.
– А что? Я не прав? Не ты ли к этому делу спецгруппу подключал? – хитро прищурился рассказчик.
– Я, я. Рассказывай, – сдался генерал.
– Так вот, сначала поступил сигнал в местные органы, что в Можайском районе активно начали свою деятельность черные археологи. Это такие ребята, что у старушек по огородам и по старым деревням с металлоискателями клады ищут. Иногда курганы разрывают, иногда по местам боев шляются, но, в общем, народ безобидный. Сигнал поступил и затух. Копаются, да и пусть копаются. Здесь вдоль Старой Смоленской дороги есть чего покопать. Тут тебе и Стефан Баторий, и Смутное время, и Наполеон с Бородино, и, в конце концов, группа армий «Центр» во главе с танками Гудериана. Поэтому все тихо спустили сигнал на тормозах.
– Не томи, писатель, – разливая по пиалам зеленый чай, подстегнул его генерал.
– Быстро сказка сказывается, – назидательно протянул тот, – да и та не быстро. Однако к сигналу добавился еще один. В той же Можайской волости появилась секта. Может, и не секта, может, реконструкторы какие, что одеваются под старину и лупят себя мечами, а может какие фольклорщики, что собирают народные обряды. Но кто-то появился, и народ по слухам связывает с ними пропажу людей и всякие сатанинские обряды с кровавыми жертвоприношениями и прочими страшилками, как в американских фильмах. От этого уже отмахнуться было нельзя.
– А тут еще пропали малыши, – добавил генерал, – в разных дачных местах. Немного – трое. Двоих, правда, нашли – просто потерялись, как теряются детки. Но… покатилась торба с высокого горба. Людская молва, что снежный ком: чем дольше катится, тем больше сплетнями обрастает. В конце концов, докатилось это все до верховной власти и покатилось вниз.
– В результате решили, раз все это связано с чертовщиной и колдовскими обрядами, – опять подхватил Пилигрим, – создать спецгруппу и поручить возглавить ее, конечно же, уважаемому специалисту по чертям и бесам – Евгению Борисовичу. Через день в его тихом домике на Арбате был полный… аншлаг. Я правильно излагаю?
– Да уж, подвалили мне всех, – усмехнулся знаток чертей. – Экстрасенсов каких-то, колдунов, оперов по убийствам… всех, кто вообще в таком деле не нужен. Я их разогнал силой данных мне полномочий.
– Шириной лампасов и блеском звезд, – добавил, смеясь, Пилигрим, – и вызвал своих ребят и меня. А мы сразу. в архивы и за бумаги. Коли появились там «черные» археологи, значит, повод был. Да еще Борисыч сам пошел к друзьям из клуба «Раритет», что такими делами рулит, с ними поговорил. В результате к вечеру имели мы зацепку.
– Какую зацепку? – подала голос Маша.
Вновь сформированная спецгруппа собралась в маленьком актовом зале к вечеру. Вместо присланной шумной толпы осталось человек пять своих ребят. Борисыч кивнул молодому человеку в очках, давая разрешение на доклад. Тот встал, достал бумагу и стал читать бесцветным голосом: «Я отправил из Москвы с разным добром 973 подводы, в Калужские ворота на Можайск. Из Можайска пошел я Старой дорогой на Смоленск, становился недошедши медынских и вяземских округ. Остановился на Куньем бору; речка течет из ночи на зимний восход, а имя той речки Маршевка, и потом я велел русским людям на Куньем бору сделать на суходоле каменную плотину, плотину глиною велел смазать, а в ней положил доску аспидную и на ней написано, где что положено шедши из Москвы до Можайска». Он замолчал, аккуратно сложил лист и сел. В зале повисла тишина.
Разорвал ее ехидный голос Пилигрима:
– Уточните, коллега. Это кто чего отправил? И еще неплохо бы знать когда? И последнее: какое отношение это имеет к нашему делу? Заранее безмерно благодарен.
– Так начинается текст кладовой записи, сделанной, по преданию, в Смутное время самозванцем Гришкой Отрепьевым. По другой версии – польским королем Сигизмундом, – невозмутимо пояснил умник в очках, всем своим видом показывая, что это и так ясно. Затем продолжил: – Оригинал записи, выполненный на медной доске на латинском и польском языках, по убеждению старых кладоискателей, находился в Варшаве. Тайно сделанный список с нее, переведенный на русский язык, был широко распространен в среде русских искателей сокровищ. Сейчас этот текст опять всплыл в их среде, – он поправил пальцем очки.
– А среди Кумранских свитков, найденных на берегах Мертвого моря, его не было? – ехидно начал Пилигрим, но осекся, увидев, как насупил брови Борисыч. Тот своих в обиду не давал. – Ладно, – смягчил тон Пилигрим, – в том, что сокровища польского короля или самозванца приурочены к Смутному времени, нет ничего удивительного. В Смутное время было зарыто огромное количество кладов, что подтверждается многочисленными находками. Этот факт говорит, скорее, в пользу реальности клада самозванца. Но вот причем тут секта?
– Это уже другой вопрос, – спокойно остановил его генерал. – Однако уточните, друг мой, он повернулся к молодому человеку, – где в Можайском районе его, этот клад, искать надобно? У кого-то есть еще сообщения?
– Можно мне? – поднялась невысокая девушка.
– Милости прошу.
– Запись эта про клады Сигизмунда или самозванца (называют ее по-разному) сегодня широко распространена среди кладоискателей. Она ходит по рукам в самых различных версиях. Удивительно, откуда такой массовый приток? Неизменными остаются главные приметы: центром кладоносного района во всех вариантах записи является погост Николы Лапотного, Николы Лапотника, Николы Лапотникова.
– Откуда такое чудное название? – перебил ее Пилигрим.
– По одной из легенд, Никольский погост называется так оттого, что здесь польские воины, окончательно разбив сапоги на русских дорогах, переобулись в лапти, – серьезно ответила девушка.
– Пилигрим вовремя прикусил язык. Он уже понял, что его шутки в этой команде не пройдут.
– Около погоста, остановившись в Куньем бору, якобы зарыл свои клады польский король или самозванец, – невозмутимо продолжала докладчица. Достала запись прочла: – «Есть погост Николая Чудотворца, яже зовомый Никола Лапотный, и от него еще погост Святого мученика Георгия, в трех верстах расстоянием один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка, а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка Чернитинка из болота из черных местов…». Далее следует подробная роспись кладов, положенных в округе. Читать?
– Погоди, – остановил ее генерал. – Мы не бочки с золотом ищем, а зацепку к дельцу о пропаже людей и людоедах в лесу. Если внимательно вчитаться во все эти кладовые записи, можно легко заметить, что во всех случаях речь идет о реальной местности, где зарыт, по крайней мере, один реальный клад. Приметы этой местности. Ну, вы кладоискатели!
– Клад зарыт близ погоста Николая Чудотворца Лапотного, рядом с которым, на расстоянии от трехсот сажен, это коло 630 метров, до семи верст, это около семи с половиной километров, находится другой погост, во имя Святого Георгия Великомученика, – уверенно выдала девушка.
– Погост Николы Лапотного стоит на реке с названием Хворостянка или Хворостня, – подержал ее умник в очках. – Рядом протекает речка Хворостянка-Малая – Или, по другим записям, Гремячка, – вставил кто-то. – А поодаль третья речка – Чернавка.
Пилигрим понял, что спецгруппа в теме по уши.
– Все три речки берут начало близ погоста, а Чернавка, к тому же, вытекает из болота, – опять взяла слово девушка. – В окрестностях погоста имеется ряд характерных примет: насыпной вал или плотина, суходольный луг, родник или колодезь, камни-валуны.
– Неподалеку от погоста расположена местность под названием Куний Бор, где находится пустошь Телепнево. Через нее течет речка Маршевка. Здесь проходит или проходила большая проезжая дорога, – продолжил умник. – Все!
– И что вы мне рассказали? – спокойно поинтересовался генерал, будто не услышал стольких названий рек и деревень. – Клад этот ищут уже несколько столетий. Главной магистралью поисков всегда была Смоленская дорога, а погост ваш Николы Лапотного искали то под Гжатском, то под Вязьмой и Дорогобужем, то под Можаем. Указывают и на окрестности тверского города Зубцова, в 10 верстах от которого, по Старицкой дороге, находились приметные места, схожие с теми, что вы мне только что упоминали. И что? Ничего не нашли! Ну-ну. Не вешать нос! Завтра в дорогу.
– Куда? – встрепенулась поникшая было девушка.
– Плохо читаете сударыня, – и генерал легко процитировал: – «Не дошедши медынских и вяземских округ». Так ведь в медном свитке написано? Где-то здесь, на стыке Гжатского, Можайского и Медынского уездов и надо ключик искать. То есть на границе Московской области. Кстати, и секта там же обосновалась. По коням, гвардия! Завтра в путь!
– Кстати, – не удержался Пилигрим, – послезавтра Иван Купала. Вечером праздник отпразднуем, через костер попрыгаем. Не часто ночь под Ивана Купалу приходится на природе проводить.
Утром от арбатского особняка в сторону Кутузовского проспекта, урча спросонья моторами, отвалила кавалькада из четырех джипов. Внутри трех тонированных машин, навороченных в тюнинговых центрах, веселилась компания оторванной молодежи, выезжающей за город на празднование не важно чего. Лишь бы весело. В четвертом черном солидном авто не первой свежести ехали два таких же, как само авто, солидных дядечки. Явно по делам. На проспекте машины рассыпались по полосам. Солидное авто прочно заняло место в среднем ряду и уверенно подминало шинами серую ленту шоссе. Три других автомобиля устроили импровизированные гонки по забитому автотранспортом проспекту, прыгая из полосы в полосу.
– Они там никого не посшибают? – осторожно поинтересовался Пилигрим.
– Они за рулем как ты за столом, – успокоил генерал. – Разве только внимание гаишников привлекут. Да и то вряд ли. Кто на четыре мажорные машины нарываться будет?
Однако, несмотря на гонку, их видавший виды агрегат практически висел на хвосте у молодежной компании, что вызывало неподдельное удивление Пилигрима. Потом он заметил: генерал ведет машину предельно рационально. Он почти не стоит на светофорах, накатывая под зеленый, и всегда находит незаметную щель в пробках, обходя их то по левому, то по правому ряду. Мастерство, однако. Вырвавшись на простор Минского шоссе за развилкой на Одинцово, машины дали ходу и резко пошли вперед, вытягиваясь по левому ряду трассы. Через пару часов головная свернула на 150-м километре шоссе на неприметную дорогу, уходящую в лес.