На этом докладная заканчивалась. В правом углу на ней была наложена виза епархии: «Ночных служб в Ново-Никольском соборе города Можайска не совершалось». Как положено, печать и неразборчивая закорючка.
Последней каплей стала записка от патриархата о том, что после получения докладной из епархии в Можайск был послан монах с поручением и с ним приключился казус. Сначала монах сообщал о том, что слова сторожа и звонаря подтверждаются, и почти в каждую предпраздничную ночь в окнах придела виден свет и проходит ночное богослужение. Далее в своих донесениях монах начал утверждать, что службу ведет сам Святой Николай. И настолько он в это уверовал, что когда начиналась ночная служба в храме, шел в часовню, зажигал лампаду и свечи и начинал напевать: «Радуйся, Николае Великий Чудотворец…». После этого монах был отозван в Москву и к делу подключили по просьбе патриархии Евгения Борисовича.
– Как главного изгонителя бесов, – усмехнулся генерал.
– Именно так, – отозвался Пилигрим. – И мы, конечно же, выехали на место, так сказать, происшествия.
Погода стояла чудная. Бабье лето. Отказавшись от шумного и суетливого Минского шоссе, мы неспешно катились по Большой Смоленской дороге, именуемой сегодня Можайкой, где деревья вплотную подбегают к бетонке трассы.
Можайская земля встретила нас солнцем и шелестом золотых и красных листьев. Бело-красный готический собор ввинтил в осеннее голубое небо свой шпиль, величаво вздымаясь на обрыве глубокого оврага. Машины лихо крутанулись на площади у нового памятника Николе Можайскому, нагло перепрыгнув через две сплошные полосы, и втянулись в узкую улочку, ведущую к воротам кремлевского холма.
Наша группа покинула авто и ступила в пыль и грязь уездного городка. Дорожка от ворот вела через ухоженные цветники прямо к готическому собору, по фронтонам которого были рассыпаны шестиконечные звезды Соломона. Да и весь собор производил впечатление сказочного западного замка, искусственно перенесенного на нашу восточную землю. В нем просматривалось что-то рыцарское, утонченное, так и хотелось сказать по-современному – гламурное. Справа от него возвышалось здание второго собора, ниже почти вполовину, еще не до конца восстановленного. За ним проглядывался контур рубленой часовенки и большого пруда. Чувствовалось, работа по возрождению, или, как принято сейчас говорить, – по воссозданию, старого кремля, движется.
Группа обошла вокруг собора, в котором по ночам, судя по поступившим сигналам, происходили странные вещи, вошла внутрь. Собор, как собор, с остатками старых фресок. Притом не таких уж и старых. Начало XIX века. Восстановленный иконостас, где в правой стороне стояла копия знаменитой скульптуры Николы Можайского. Левая сторона собора была закрыта от посетителей и захламлена строительными материалами и всякой всячиной, необходимой при реставрации. Все как всегда в таких возвращающихся к жизни соборах.
Борисыч отметил, что при реставрации почему-то не восстанавливают сбитые над окнами треугольники – лучезарные дельты. «Наверное потому, что масонские знаки», – сделал он вывод. Отметил также, что на копии Николы кресты на плаще поменяли цвет с красного на синий, да и сам плащ стал какого-то неопределенного цвета, хотя на подлиннике был белый. «Стоп! – он мысленно хлопнул себя по лбу. – Белый плащ и красные кресты! Тамплиер!!!».
Борисыч повернулся к Пилигриму:
– А ну-ка, знаток, напомни. Когда построили храм?
– В 1814 году от рождества Христова, – откликнулся Пилигрим.
– А архитектор кто?
– Собор перестраивал архитектор Московской экспедиции кремлевских строений Алексей Никитович Бакарев, – как отличник у доски без запинки ответил Пилигрим.
– Это не тот зодчий, что в 1807 году надстроил Никольские ворота Московского Кремля?
– Тот. Хотя башня ворот до недавнего времени приписывалась архитектору Л. Руска, но все-таки надстраивал их Бакарев, – не понимая, куда клонит Борисыч, подтвердил писатель.
– А восстанавливал в 1814 году после разрушения башни от взрыва, произведенного пушками наполеоновской армии, тоже он?
– Он.
– А тебе даты ни о чем не говорят?
– Вот! – Пилигрим резко встал и закрутил головой. – Вот! Кого ж, я думаю, он мне напоминает? – и повернулся к скульптуре Николы Можайского. – Теперь понял. Жака де Моле! Какой ты молодец, что увидел. К 500-летию разгрома ордена тамплиеров строят Никольскую башню, а к 500-летию казни Великого магистра – собор в Можайске, где стоит его изваяние. Вот это да! Уж не хочешь ли ты сказать, товарищ генерал, что ночные мессы здесь служат тамплиеры?!
– Поживем – увидим, – философски изрек генерал.
После осмотра собора и территории кремля группа собралась на полянке над обрывистым склоном холма. Расселись по кругу. Генерал и Пилигрим расположились в центре, и начался экспресс-обмен впечатлениями и предположениями.
– Кто-нибудь помнит, есть упоминание о соборе в делах советских тамплиеров 30-х годов? – спросил генерал.
– Нет, – ответила девушка из группы. – По делам «Ордена Света» и других антисоветских организаций этого толка собор в Можайске не проходит.
– А в делах ОГПУ или НКВД он фигурирует? – не унимался генерал.
– В послевоенных делах НКВД о проведении спецоперации по очищению города от уголовных элементов и пособников фашистов есть упоминание, – ответила та же девушка.
«Архивистка», – подумал Пилигрим.
– И что там? – повернулся к ней генерал.
– Там сказано, что преступные группировки укрываются в подземных ходах, оставшихся от разветвленной системы тайных подземелий кремля и соседних монастырей.
– Так в городе была система подземных ходов?! – не утерпел Пилигрим.
– Была, – невозмутимо подтвердила девушка. – После спецоперации ходы замуровали, но я спускалась в подвал собора. Там в стенах есть не заделанные проломы. Заглянув в них, можно увидеть арочные пустоты. Они частично завалены кирпичом и белым камнем.
– Спасибо, – остановил ее генерал. – Какие соображения?
– Засадку бы поставить, – пробормотал крепыш лет двадцати.
– Поставим, – поддержал генерал.
На этом совещание закончилось. Засада результатов не дала. Больше ночных месс в соборе никто не проводил. Наверное были правы следователи ОГПУ в далекие 1930-е годы, когда писали, что организация является широко разветвленной и имеет своих людей на всех уровнях власти. Кто-то предупредил, что место тайной службы раскрыто. Опрос местных жителей, особенно тех, чье детство прошло вблизи Новоникольского собора, показал, что о подземных ходах и пустотах в стенах собора они знали давно. В голоштанное детство многие сами лазали по ним и уходили далеко в глубину. Однако никто целиком подземные ходы не проходил. Максимум доходили до Лужецкого монастыря. При этом все, кто знал о ходах, утверждали, что подземелья тянутся далеко, и там, в глубине, есть подземный храм с золотыми колоннами, а служит там службу сам Никола Можайский, одетый в белый плащ с красными крестами. Вокруг же стоят священники, так же одетые в белые плащи. Одна старушка добавила, крестясь, что это божье войско, то, что хранит град Можайск от врагов и страшных болезней.
Присланные из столицы спелеологи никакого храма, или пещеры, или грота не нашли, но натолкнулись на свежие обвалы практически во всех ходах, ведущих в глубину. Попытки прорыть один из обвалов результатов не дали. Плывун засыпал ход постоянно. Запросили разрешения на заморозку грунта, но не получили. Отказ пришел с мотивировкой, что тратить деньги на проверки недоказанных версий нерентабельно.
Еще один ход нашли в старой часовне, которая служила теперь сторожкой при входе в кремль. Искать в ней начали после изучения архивов. В них упоминался визит императора Александра I в Можайск. Так вот, в документах было сказано, что император молился не в соборе, а в часовне рядом. Это нас удивило. Как это царь Российский молился не у общероссийской святыни, а в двух шагах от нее, в часовне. Начали поиски, и нашли подземный ход, ведущий прямо в алтарную часть храма. Видимо, Александр I зашел в сторожку, а затем перешел в собор по подземному ходу. Сделал он это, чтобы провести какую-то тайную церемонию. В 1818 году, когда приезжал в Можайск, он еще был сторонником всяческих тайных учений, распространенных среди масонов и тамплиеров.
На этом историю о тамплиерах в Можайске можно было бы закончить и сдать в архив. Но все имеет продолжение. Год спустя при реставрации смыли побелку со старой живописи, и в нескольких местах обнаружили поверх росписи шестиконечные звезды, нарисованные красной краской. Оставить эти знаки могли только после 1933 года, то есть после закрытия и разорения собора, но до 1935 года, когда в его стенах обосновалась фабрика и забелила стены. Так что напрасно Можайский собор не упомянут в делах советских тамплиеров. Вот тогда под видом укрепления фундаментов в древней толще стен основания собора по всему периметру были просверлены отверстия большого диаметра через каждый метр. Через образовавшиеся каналы, больше напоминающие решето, в фундамент начали загонять раствор цемента. Ходы были настолько обширны, что в некоторые скважины ушло по несколько машин раствора, но пустота так и осталась. Замуровав подземелья, на этом успокоились.
– Больше ночных месс в соборе никто не совершал, – закончил Пилигрим. – А теперь там монахи обитают.
– А тамплиеров вы так и не нашли? – с надеждой поинтересовалась Маша.
– Нет, мадемуазель. Не суждено нам было с ними столкнуться в тот раз.
– Как же они так, свой, так сказать, мемориал, забросили? – удивился Леша.
– Так у них же Никольская башня Московского Кремля осталась, – заступилась за тамплиеров Маша.
– И еще один мемориал, – загадочно добавил Пилигрим.
– Какой!!!!? – разом повернулись к нему Маша и Леша.
– А вы не знаете? – шутливо удивился рассказчик.
– Нет!
– Так это же всеми любимое Царицыно. – Увидев, каким интересом загорелись глаза у молодежи, постучал по часам. – Спать пора. В следующий раз.