[61] просить его помощи против строптивых лехитов. В этом был хитрый умысел: получая помощь от татар, Лев вынуждал участвовать в походе также братьев и племянников, которые боялись и подчинялись верховной власти Орды.
В холмской обители Патрик опять много размышлял. Он продолжал раскладывать на столе цветные бусины и передвигал их между собой, иногда тратя на это часы. Однажды утром, когда Стегинт ушел прогуляться в город, один из монахов в очередной раз застал ирландца за этим занятием. Взгляд монаха упал на стоявшую в углу стола миску, на которой лежали ломтик белого хлеба, кусочек сыра и лук. Еда была не тронута.
– Брат, ты еще не завтракал? – спросил он.
– Нет еще, – ответил тот рассеянно.
– Ты сегодня не пришел на утреннюю трапезу. Я принес эту еду тебе, чтобы ты поел, но скоро время обеда, а ты и к этому не притронулся. Брат, мой долг предупредить тебя: то, что ты делаешь, становится похоже на одержимость.
– Ты прав, брат, – согласился Патрик, приветливо улыбнувшись, – надо прекращать. Это все от моей гордыни. Не могу смириться с тем, что мы тщетно проделали такой долгий путь.
Монах, обрадованный, что его увещевания упали на добрую почву, тихо поклонился и покинул келью.
– Такой долгий путь, – повторил Патрик, опять оставшись наедине с собой.
Он бессознательно отодвинул синюю бусину дальше от остальных. Его взгляд на мгновение замер, и он со всего размаха ударил себя ладонью по лбу. Встал, прошел круг по маленькой келье, снова сел.
– Такой долгий путь…
Около десяти дней понадобилось им со Стегинтом, чтобы, выйдя из Берестья, достичь Львова. И еще столько же, чтобы перейти горы и добраться до Мукачево. Монах-фламандец сказал, что Лев уже больше двух месяцев находился на той стороне гор. Это подтверждали и другие люди. Значит, Лев пребывал там по меньшей мере с середины лета, когда ятвяги отправляли послов к Владимиру. Владимир принял ятвяжских послов в Берестье, а уже через неделю снарядил и отправил корабли. Даже если при его дворе есть лазутчики Льва, их гонцу даже с подводой потребовалось бы несколько дней, чтобы достичь Львова, и еще не меньше пяти дней, чтобы добраться до Мукачево. И даже если бы Лев в тот же день выслал гонца в Дорогичин, тому потребовалось бы еще дней десять пути – к тому времени корабли Владимира уже возвращались бы из Ятвягии. Галицкий князь успел бы отдать страшный приказ из Холма, может быть, даже из Львова, но не с той стороны Венгерских гор.
Раздался шум и стук чего-то упавшего на пол. Стегинт весело и неуклюже ворвался в келью, неся с собой хлопья снега и дыхание морозного воздуха:
– Скорей, иди посмотри какое войско!
– Откуда ты его видел?
– С городской стены!
– Кто тебя туда пустил?
– Пойдем, тебя тоже пустят со мной!
Ятвяг схватил Патрика за руку и потащил за собой. Тот вздохнул и смиренно поплелся за учеником по скрипучему снегу через узкую улочку. Поднявшись на городскую стену, они осмотрели окрестности.
Огромное белое поле под Холмом покрылось воинскими станами – русскими и татарскими. Повсюду стояли шатры. Горели костры. Развевались разноцветные хоботы многочисленных стягов. Татары весело кружились, стремительно скача на своих быстрых низкорослых конях и выкрикивая воинские кличи, сливающиеся в единый устрашающий вой. Их было три полка. Значит, Ногай отправил со Львом сразу трех полководцев. Русских станов было пять.
– Посмотри, – указал Стегинт рукой, – дальний стан под червленым стягом – это Владимир?
– Да, – подтвердил ирландец.
– Он бы освободил нас от Льва? Надо поговорить с ним, да?
– Даже не представляешь, как надо. Но я не знаю, как это сделать. Люди Льва не пустят меня.
– Тогда я пойду.
– Ты? А пройдешь? Не побоишься?
– Пройду! Скажи только, что передать Владимиру?
– Расскажи ему обо всем, что случилось с нами, и пусть поступает по своему разумению. Еще скажи… – Патрик на мгновение задумался, – покажи ему эту бусину и скажи, что я снял ее с моих четок.
Стегинт пристально посмотрел на Патрика.
– Там могут быть разные люди, – сказал Патрик, – а тебе я потом объясню. Еще зайди в келью, возьми пропускную грамоту, которую дал нам Владимир. Если тебя захотят задержать, покажи ее. А мне она уже не понадобится.
– Ладно! Жди меня, я скоро вернусь!
Прошло не так много времени, и Патрик увидел, как от городской стены со стороны главной брамы отделился маленький силуэт в серой ризе. Проповедник начал молиться, чтобы Стегинт безопасно миновал чужие станы, но в этот момент его окликнул страж на стене. Патрик оборвал молитву и совершил в воздухе крестное знамение, благословляя путь послушника.
– Напрасно ты благословляешь это войско, – проворчал страж, – не будет добра, когда русины идут с татарами. А тебе здесь не место. А то откуда мне ведать, может, ты знак какой хочешь врагу подать? Спускайся, старик. И больше не ходи сюда.
Оказавшись на заснеженном поле, посреди снующих туда-сюда воинов, углубившись в это сборище шумящих людей и ржущих коней, Стегинт растерялся. Изнутри все смотрелось совсем не так ясно, как с вершины крепостной стены. Ятвяг видел только то, что проносилось перед глазами, и уже не был уверен, куда идти. Трещали костры, хлопали на ветру полотна шатров и стягов. До слуха донеслась татарская речь, и он, памятуя опыт недавней встречи, опустил глаза, чтобы его не тронули, и из-за этого чуть не угодил под копыта. «Смотри, куда идешь!» – рявкнул всадник по-русски. Стегинт отскочил и упал на снег. Где-то рядом загудели трубы так оглушительно, что пришлось закрыть уши ладонями. Ятвяг вспомнил ужас из детства, когда такое же войско сожгло его деревню, истребив и пленив всех, кто не успел убежать в лес. Этот ужас вытягивал из него силы, делая руки и ноги тряпичными. «Надо выбраться и обходить станы по краю, – подумал он, поднимаясь и стараясь не терять самообладания, – стан Владимира был с краю у леса». Трубы на городской стене ответили, и все войско радостно загудело. Взяв в правую руку грамоту, словно волшебный оберег, и одолевая страх, всплывший из темных глубин детской памяти, Стегинт продолжил путь. Кто-то схватил его сзади за плечо. Ятвяг обернулся.
– Ты что здесь делаешь? – спросил весело Рах, от плеч до ног покрытый доспехами.
Узнав его, Стегинт так обрадовался, что хотел схватить за рукав, но ладонь обхватила холодный металл.
– Неужто опять сбежал от своего покровителя? – пошутил боярский сын.
– Мне нужно срочно увидеть князя! Меня Патрик послал.
– Что ж, пойдем.
Когда они приблизились к стану, Владимир вышел из шатра, видимо, потревоженный ревом труб. Князь был облачен в черно-серебристые доспехи, сапоги и длинные перчатки из темно-зеленой кожи и такого же цвета плащ. Из-под шлема виднелось прилобье из волчьего меха. Рах подтолкнул ладонью смутившегося Стегинта, понуждая его выйти вперед.
– Послушник Патрика, – пояснил молодой боярин, – хотел говорить с тобой.
– Проходи в шатер, – пригласил Владимир, – вижу, замерз.
Отогревшись у огня и наевшись запеченной на углях дичины, Стегинт пересказал, ничего не утаивая, все их путешествие по Галиции, как и приказал Патрик.
– Нелегко вам пришлось, – сказал князь.
– Патрик еще велел передать тебе кое-что, – спохватился ятвяг.
– Говори.
– Патрик сказал, что снял это со своих четок.
Стегинт протянул руку и раскрыл ладонь. Владимир закрыл своими широкими руками худенькую кисть ятвяга, оставляя синюю бусину в его руке.
Послышался конский топот. К высокому княжескому шатру подъехала дюжина всадников. Герольд звучно протрубил в медноустый рожок.
– Твой брат, Лев, – сообщил Рах князю.
Владимир вышел из шатра. Галицкий князь в позолоченных доспехах и темно-синем плаще восседал на статном вороном жеребце в седле из жженого золота. На поясе висела кривая татарская сабля. Когда брат вышел, Лев спустился на землю. Князья были одинакового роста.
– Пришел, брат! – громко и радостно сказал Лев.
– Как же я мог не прийти! – ответил Владимир тоном, в котором слышались одновременно смирение, раздражение и насмешка.
Князья обнялись. Потом Лев отстранил от себя Владимира. Выпрямив руки, не убирая ладони с его плеч, он пристально посмотрел брату в глаза:
– Думаешь, я приказал убить твоих людей в Мазовии?
Владимир промолчал, спокойно отвечая взглядом на взгляд и ожидая, что дальше скажет Лев. Стегинт из глубины шатра подглядывал за встречей. В зимнем сумраке высокий костер, разожженный перед шатром, ясно освещал лица. Лев вздохнул, отступил на шаг.
В какой-то момент ятвягу показалось, что острые глаза Льва заметили его, и он отшатнулся.
– Подайте мне крест, – приказал Лев своим людям.
Герольд поднес князю шестиконечный венгерский золотой крест.
– Вот смотри, брат, – целую крест перед тобой и Богом в знак того, что я не причастен к смерти твоих людей. Веришь мне?
– Знаю уже, что ты не виновен, – коротко ответил Владимир.
Лев кивнул, отступил и повернулся спиной.
– Коня мне!
– Брат, – окликнул его Владимир, – мне нужен монах, которого ты задержал у себя.
Лев словно не расслышал оклика. Ему подвели вороного жеребца. Он вскочил в седло и только тогда отозвался:
– Он мне тоже нужен, брат. Один раз послужит мне и будет свободен.
Лев бросил еще один взгляд на шатер, где прятался Стегинт, пришпорил коня и умчался, сопровождаемый свитой.
Промчавшись, словно темный ангел, через городскую браму, площадь и узкие улицы города, Лев явился в латинскую обитель и приказал привести ирландского монаха. Патрик с трепетом предстал перед грозными очами галицкого князя.
– Отправляйся немедля в Краков. Приди к Лешеку. Говори с ним без бояр. Ты священник – он согласится. Расскажи ему правду – все, что видел и слышал под Холмом. Пусть знает, какое войско на них идет. Скажи, что если он не будет мешать мне взять Сандомир, я не пойду на Краков и признаю его князем Краковской земли. Не согласится – всю Польшу завоюю. Пусть пришлет с ответом своих послов или тебя – неважно. Знай, что если ответа не будет, выгоню из моей земли всех братьев проповедников и миноритов. Мои люди проводят тебя до рубежей.