– Думаю, если мы распорем его нежную рубаху, – вошел в раж Стега, – мы увидим под ней красивые груди!
Многие пирующие схватились за животы, но старики и некоторые из опытных воинов вдруг перестали улыбаться.
– Ты привел меня сюда, чтобы этот человек омрачал мою душу своими оскорблениями? – негромко спросил Людвиг Скуманда.
– Я сожалею о твоем огорчении, брат, – ответил Скуманд, и лицо его опять стало строгим, – если отважишься, ответь на нанесенное тебе оскорбление, а я подсоблю.
Людвиг поднялся. Стега отступил на несколько шагов, освобождая место противнику, а глаза его сузились и заблестели охотничьим восторгом. Он снял секиру с плеча и стал водить ею в стороны, словно разминая руки. Людвиг перемахнул через стол и обнажил меч, что висел у него на поясе. Стега нацелил секиру на немца.
– Перебей ему хребет! – взревел Юндил.
Все зашумели и поднялись с мест. Еще громче загудели бубны, а пирующие застучали в такт рогами по столам.
Стега несколько раз с ревом рассек секирой воздух. Людвиг не без труда уклонялся, но не спешил наносить ответный удар, словно меча не было в его руке. Улыбка на лице Юндила сменилась застывшей гримасой.
– Брат, осторожно, он изматывает тебя, – крикнул вождь Злины.
– Пусть дерется, как мужчина! – крикнул Стега.
Он отбросил тяжелую секиру. Кто-то подал ему меч. И тут Людвиг, словно вспомнил, что вооружен. Тевтон напал на противника, нанося сильные быстрые удары, Стега едва отбивался, и как только занес руку для ответного удара, меч Людвига пронзил его туловище по самую рукоять. Рыцарь быстро вытащил клинок, и тяжелое тело врага грузно упало на землю. Людвиг стал на одно колено, перекрестился и замер в таком положении, не то читая молитву, не то ожидая своей участи.
Все утихли. Только бубен продолжал постукивать словно по забывчивости – негромко и все медленнее, пока наконец не замолк. После первого оцепенения Юндил взревел и двинулся вперед, но на пути у него стал Скуманд. За их спинами собрались воины. Злинцев было больше. Юндил тяжело дышал и испепелял глазами Скуманда.
Доринт встал, подняв вверх единственную руку.
– Прошу вас, братья, разойдитесь!
– Юндил, это был честный бой, – вмешался Гедет, вождь Покимы, – Стега пал, как воин. Кто из нас не желает себе такой смерти? Пусть каждому из нас Патал дарует такую смерть.
– Я заберу своего брата, – процедил вождь Злины.
Скуманд кивнул. Люди Юндила подошли, переложили тело на плащ, подняли и унесли. Злинцы покинули пиршество.
Людвиг подошел к Патрику.
– Отец, солнце близится к закату, и я не знаю, что ждет меня. Прошу тебя, поспешим.
У берега реки, вдали от шумного пира, под старым ясенем, у серого камня Патрик принимал исповедь крестоносца. Поодаль стоял один из воинов Скуманда. Ирландец больше года никого не исповедовал. Он приказал Стегинту не ходить за ними и отринул на время прочие мысли, чтобы достойно совершить таинство.
– Отец.
– Я здесь, сын мой.
– В прошедшие полгода я не бывал в церкви, не исповедовался и не причащался.
– В этом есть твоя вина?
– Не знаю. Все это время я был в плену.
– Значит, нет.
– Но также я редко молился, много унывал и даже… богопротивничал.
– Богопротивничал?
– Попрекал, хулил… Как это правильно назвать, когда обижаешься на Бога, не можешь понять его и злишься.
– Роптал, – тихо ответил Патрик.
– Вот! Именно это слово – «роптал».
– Хорошо.
– Хорошо?
– Хорошо, что ты сознаешь, что это грех. Продолжай. Ведь это не все.
– Воистину так, отче. Сегодня я совершил смертный грех.
– Говори, – оживился священник, словно ждал этих слов.
– Я боюсь, что переполнил чашу терпения Господа моего… Я посмотрел на женщину с вожделением в сердце моем.
– Так… – глаза Патрика потухли.
– Хотя дал обет не делать этого.
– Да.
– Я каюсь в этом.
Патрик вздохнул. Людвиг бросил исподлобья тревожный взгляд на священника, не понимая, что еще нужно этому монаху, чтобы отпустить его грехи.
– Вспомни хорошо события уходящего дня, – предложил Патрик, – ничто больше не тяготит твою душу?
Людвиг задумался, потом легонько ударил себя ладонью по лбу.
– Конечно! Я ел скоромное. Дичина с кровью, брага. На столе не было других блюд, но лучше бы мне было голодать.
– Ты убил человека! – сорвался Патрик, оттачивая каждый слог, высоко подняв свои светло-рыжие брови.
– Да, святой отец. Господь послал тебя мне, чтобы вразумить. Ведь сегодня пятница. Пролить кровь в день страданий Господа нашего, пожалуй, хуже, чем есть мясо.
– В любой день, сын мой, в любой день!
Патрик замер, не сводя с рыцаря округлившихся глаз. Людвиг виновато потупился. Патрик вздохнул и с глубоким чувством прочитал разрешительную молитву. За стеною леса солнце незримо клонилось к земле. Вдруг из лесу донесся зов Стегинта:
– Патрик, Патрик!
– Я здесь!
– Они забрали ее вместо Людвига!
Все трое – мальчик, рыцарь и священник поспешили на поляну. Шатры были собраны. Скуманд и его люди отвязывали и седлали коней. Колымаги выкатывали из лесу.
– Людвиг, поспеши, мы уезжаем, – сказал Скуманд рыцарю, – злинцы вернутся ночью.
Стража Скуманда не пускала Патрика. Тогда монах высоко поднял оберег с оленьими рогами.
– Используешь мой знак против меня? – усмехнулся вождь. – Говори быстро, я устал.
– Куда ее увели?
– В Ромов.
– Ромов не выдумка?
– Конечно, нет.
– Что с ней будет?
– Она станет служительницей святилища.
– А если не согласится? Она же христианка.
– Тогда ее принесут в жертву.
– Верни ее. Князь Владимир заплатит серебром и будет другом тебе!
– Ой ли? – Скуманд на мгновение задумался. – Поздно.
– Прошу тебя, вождь, спаси хоть одну христианскую Душу!
– Старик, я предупреждал тебя – не думай, что я покровительствую христианам, – Скуманд поднялся в седло, – если хочешь быть достойным своего имени – соверши чудо.
Вождь поехал вперед. За ним помчались красимцы. К Патрику подъехал Людвиг:
– Отец, я помогу тебе, слушай внимательно. Вот перстень с моей печатью. Я оставил на нем знак, что отдаю его добровольно. Но этот знак поймет не каждый. Найди путь в Ромов, а потом доставь мой перстень в замок Кенигсберг – комтуру. Его имя Дитрих Руфус. Он мой друг.
– Ты предлагаешь мне навести тевтонских братьев на Ятвягию?
– Не мир, но меч…
Патрик взял перстень. Людвиг пришпорил коня и умчался. Солнце зашло. Надвинулись сумерки.
Ятвягия была дикой и малонаселенной страной. Тропы узкие, поселения редкие, поля маленькие, деревья – до небес. Иногда Патрику казалось, что они со Стегинтом так и не выбрались из великой пущи или опять туда забрели. Утром четвертого дня после пира вождей они увидели впереди двух всадников. Недоброе предчувствие заставило их сойти с дороги. Однако, когда всадники приблизились, Патрик решил выйти из укрытия. Стегинт схватил учителя за рукав, но всадники уже заметили их и придержали коней.
– Добрые люди, – заговорил Патрик, – укажите нам путь на Ромов.
– Ты иноземец?
– Я христианский проповедник.
– Почем нам знать, что ты не лазутчик?
– Я иду с миром, – заверил Патрик, разводя руки, – в моей суме книга, крест и немного еды.
– Покажи.
Патрик вышел на дорогу, протянул суму всаднику, но прежде, чем разжать кисть, сказал:
– Еще в ней – дар Скуманда, знак того, что я пребываю под его опекой.
Туземец покосился на монаха, достал оберег и протянул спутнику. Тот осмотрел его и кивнул.
– Идите по этой дороге, – сказал всадник, возвращая суму, – когда увидите большой расколотый камень, сверните направо. Там будет селение. Вождь – родственник Скуманда. Вас накормят и покажут, как идти дальше.
Всадники поехали своей дорогой, а Патрик примотал оберег веревкой к навершию дорожного посоха, и так они продолжили путь.
Первыми странников заметили дети у ворот. Видя знак Скуманда, стражи немедля послали за вождем. Вождя звали Мондар. Это был румяный, крепкий и добродушный ятвяг с топориком за поясом. В тереме его молодая сестра омыла гостям руки и ноги. Их усадили за стол и налили меда.
– Почему ты не пьешь? – спросил Мондар, когда заметил, что гость не притронулся к кубку.
– Не могу, – кротко возразил Патрик.
– Он боится запьянеть, – пояснил вождю Стегинт, осушив рог.
– Если к вечеру ты не будешь пьян, как мы, все скажут, что я плохо принял гостя, – с досадой воскликнул хозяин.
– Твоя душа будет страдать? – уточнил Патрик.
– Еще как будет! – воскликнул Мондар. – Моя душа будет сильно страдать!
Патрик кивнул и опрокинул в гортань содержимое кубка, а сестра Мондара восполнила его.
– Куда ты идешь, Патрик? – спросил Мондар.
– Я ищу Ромов и буду благодарен тебе, если ты подскажешь мне дорогу.
Мондар внимательно посмотрел на проповедника.
– Что ты так смотришь, Мондар? – напрямую спросил Патрик.
– Ты не боишься идти в Ромов, хотя сам христианин. Это какая-то загадка. Я хочу ее разгадать.
– Нет никакой загадки. Но если хочешь разгадать – попробуй, – согласился монах.
– Может, молва о тебе правдива, и ты в самом деле великий вайделот, творящий чудеса?
– Господь не дал мне такого дара, – вздохнул Патрик.
– Тогда, наверно, ты очень храбр.
– Я совсем не храбр, иначе я отправился бы в Ромов двадцать пять лет назад.
– Тогда… – Мондар немного задумался, – тогда ты очень глуп.
Патрик тоже подумал и покачал головой.
– Нет, я совсем не глуп, и скажу тебе честно, я мало встречал людей таких же умных, как я.
– Это правда, – подтвердил Стегинт.
– Значит, это мой мед уже ударил тебе в голову, – рассмеялся Мондар.
– Твой мед, правда, ударил мне в голову, – согласился гость, – но я не сегодня решил идти в Ромов. Все последние дни я держу путь туда. Значит, дело не в меде.