– Я знал, где найду тебя, – сказал Стегинт, приблизившись.
Патрик открыл глаза.
– Ты всегда знал, где меня искать, мой мальчик, – ответил он, – некоторым людям Бог дал такой дар – если они сильно захотят, они незримо чувствуют то, что ищут. Это такое маленькое чудо.
Патрик опять закашлялся.
– Видел свадьбу Тита и Судиславы?
– Издали.
– А ты, наверно, до последнего мгновения надеялся, что этого не случится?
Стегинт грустно улыбнулся, и его взгляд упал на книгу и крест Патрика.
– Ты нашел это здесь?
– Да…
– У меня есть хлеб, хочешь?
Стегинт помог Патрику приподняться. Монах взял краюшку, но откусил только раз и словно забыл о еде.
– Что с тобой?
Патрик покачал головой.
– Это конец. Владимир сказал правду. Страны, которую я должен был обратить, больше нет. А я истратил силу, что Господь вдохнул в меня в начале жизни, но так и не стал новым Патриком. В последние годы я старался. Я до конца верил, что на мне исполнится пророчество епископа. Мне и сегодня снился этот сон. «Ты спасешь целый мир», – говорил он мне. Но я должен был сделать это тогда – тридцать лет назад…
Патрик вздохнул и с тоской посмотрел в небо.
– Ты однажды сказал, что для Бога одна человеческая душа дороже всей вселенной, – вспомнил Стегинт, – помнишь?
– Да, это одна из главных тайн моей веры.
– Значит, если ты обратил одну душу, пророчество исполнилось.
Патрик задумался.
– Ты умный мальчик, и мне дорого, что ты хочешь меня утешить. Признаться, ты меня даже поразил – не каждый доминиканец сумел бы найти такой довод. Но ты не учел глубины провала, который меня постиг. В этот раз я не обратил ни одного туземца. Мои сети совсем пусты.
– А я?
Патрик пристально посмотрел в глаза ятвяга:
– Не хочешь ли ты сказать, горделивец, что это ради тебя я совершил такое путешествие? Я даже не крестил тебя.
– Ты еще можешь это сделать.
– Надо будет с головой погрузиться в воду.
– На острове есть источник.
– Будет холодно.
– Мы разведем костер.
– Тебе придется принять новое имя.
– Мне нравится мое имя… но если так надо…
– Помоги мне подняться.
Стегинт пробил острием сулицы тонкую ледяную корку и, когда настал час, трижды окунулся с головой в колодец. «Крестится раб Божий, Мэл», – далеким эхом звучало в ушах замерзшего ятвяга. Он поцеловал ирландский крест, и Патрик читал над ним молитвы. Вокруг медленно опускались редкие снежинки. Ложась на землю, они таяли, а те, что падали на лед вокруг острова и на плащ Патрика, продолжали белеть.
– Ты стал похож на августинца, – сказал ятвяг и получил крестом по лбу.
После завершения таинства они укрылись в одной из уцелевших изб и развели огонь. Новообращенный ятвяг отогревался, а Патрик устроился на лежанке и отдыхал. На его лице отразилось спокойствие и ясность.
– Куда ты пойдешь? – спросил Патрик. – Останешься в Ятвягии? Или уйдешь в другую страну? На Русь, в Литву, в Пруссию или в Польшу?
– Я пойду с тобой, – ответил удивленный ятвяг.
– Возьми мою книгу.
Стегинт сделал, о чем попросил монах.
– Открой в конце. Видишь после пустого листа текст, написанный другой рукой и малыми буквами?
Ятвяг прочитал название: «Incipiunt descriptiones terrarum»[129].
– За время моих путешествий я приобрел некоторые сведения и составил записи, чтобы мои знания не пропали даром. Я бы очень хотел, чтобы книга с этими записями попала к братьям в мой монастырь. Когда я встретил тебя, ты был совсем мальчиком, а теперь стал почти мужчиной. Ты вынослив, знаешь латынь. Мне кажется, тебе по силам было бы совершить путешествие в Ирландию.
– Я подумаю об этом.
– Хорошо… – Патрик глубоко вздохнул.
Ятвяг ждал, что учитель поест и, как обычно перед сном, будет читать молитвы на латыни, но Патрик прочитал лишь одну совсем короткую молитву:
– Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, милосердный Отче, царь небес. Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, Иисусе Христе, победивший смерть. Я возложу в эту ночь тело и душу мои на Твой алтарь, Дух совершенной истины. Вы сохраните меня от зла в эту ночь. Троица меня защитит, Троица меня оправдает, Троица будет хранить меня этой ночью и всегда…
Патрик прикрыл веки и почувствовал головокружение, но оно быстро прошло. Он увидел сочные зеленые луга и пасущихся на них белых барашков, далекий монастырь с серыми каменными стенами под тяжелым влажным небом, каменные ограды, каменные ирландские кресты, отвесные скалы над берегом. Бескрайнее море неспешно несло к ним длинные волны с пенистыми гребнями…
Утром ятвяг проснулся и почувствовал, что остался один. Он выкопал неглубокую яму, положил в нее тело усопшего наставника, накрыл его лицо краем плаща, вложил в его руки ирландский крест и засыпал землей.
Прежде, чем уйти, он сел у края могилы, отворил книгу и рассматривал миниатюры и орнаменты. Пальцы скользили вместе с узорами, повторяя движение плюща, змей, огня и воды. Потом он открыл последнюю страницу и прочитал на латыни: «…с востока, по направлению к Руси, к ней примыкает Ятвягия. Я с товарищем начал ее крестить……за богов почитали особые рощи. Усердно следовали гаданиям……земля язычников, называемая Жемайтия. Без меча там никогда не проповедовали. А от нее на восток – граничащая с Русью земля Литва. Ее первый король Миндовг принял крещение. В бытность мою там он короновался……Упомянутые Литвины, Ятвяги и Налынаны с легкостью крестятся, потому что христианские кормилицы их выращивают с колыбели. Так что мы сможем в безопасности среди них пребывать…»[130].
Мэл положил ладонь на затылок и долго так сидел, о чем-то думая. Потом спрятал книгу в суму, перекинул ремешок через плечо, взял в правую руку сулицу и покинул Ромов. Так началось его путешествие.
Написано в г. Минске в 2012–2015 гг. от Р. X.