Однако красноречие Кознышева разбивается вдребезги от одного лишь комментария князя Щербацкого:
– Да это газеты все одно говорят. Это правда. Да уж так-то все одно, что точно лягушки перед грозой. Из-за них и не слыхать ничего (с. 434).
В предыдущем варианте главы Толстой еще сильнее настаивал на роли газет в том, что касается «выражения воли народа» в славянском деле: «Более всех производили шума газетчики. Им, живущими новостями, казалось, что не может быть не важно то, что дает такой обильный плод новостей» (ПСС, 20, с. 548).
Но Левин видит, что убедить брата нельзя и что он сам не может согласиться с ним. Только одно несомненно для него – спор раздражал брата Сергея, и поэтому спорить было дурно.
Так Толстой поднимает в последней главе вопрос «общественного мнения» и усматривает в нем опасность разрыва между конкретной жизнью человека и теми идеями, которые он впитывает в себя из «общественности». Чуткий ко всякой фальши, Толстой видит в «общественности» угрозу той настоящей, натуральной жизни, где все «сопряжено» естественным образом и где рассуждения человека выстраданы жизнью. Толстой привлекает наше внимание к новому социальному феномену: сербская война породила в обществе особую идеологизированную риторику (братья-славяне, хоровые начала, строй общины, «народ заговорил» и т. п.). Толстой воспринимает все это как опасное пустословие, в котором многие ищут себе духовное прибежище среди неурядиц рутинного бытия и которое создает иллюзию причастности к чему-то высокому, подлинному. А истинная жизнь заключается в тех «подробностях», которые Кознышев и подобные ему расценивают как недостойные серьезного внимания. Высокопарная дискуссия о славянском братстве не случайно разворачивается на пчельнике, где человек занят простым и древним делом – пчеловодством – и делится плодом своих деяний с другими людьми. Это и есть то, «чем люди живы». Мед – символ мудрости и любви с древних времен, выступает в этом эпизоде символом бытийной подлинности, поиски которой Толстой и полагает целью человеческого пути.
Эпилог
Проза – труднейшая форма поэзии.
В известном письме к своему другу Николаю Страхову, написанном в апреле 1876 г., Толстой так комментирует процесс своей работы над Анной Карениной.
Если же бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала. И если близорукие критики думают, что я хотел описывать только то, что мне нравится, как обедает Облонский и какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя, но каждая мысль выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью (я думаю), а чем-то другим, и выразить основу этого сцепления непосредственно словами никак нельзя; а можно только посредственно – словами описывая образы, действия, положения (ПСС, 62: 268–269).
Таков фундамент толстовской «теории сцеплений», получивший множество интерпретаций в научной и критической литературе. Толкования цитированного фрагмента были самыми разными, поскольку Толстой не предлагает нам «теорию» в строгом смысле, а, скорее, описывает работу своей художественной интуиции (писатель определяет ее как «что-то другое», отличное от мысли).
Но Толстой не был бы Толстым, если бы он не присовокупил тут же некоторые «учительские» назидания. В том же письме читаем:
Теперь же, правда, что когда 9/10 всего печатного есть критика, то для критики искусства нужны люди, которые бы показывали бессмыслицу отыскивания мыслей в художественном произведении и постоянно руководили бы читателей в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства, и к тем законам, которые служат основанием этих сцеплений (ПСС, 62: 269).
Художественное произведение – это не статичная, раз и навсегда установленная, конструкция, но «бесконечный лабиринт сцеплений», то есть многослойная словесная сеть, воссоздаваемая каждым читателем – вслед за автором – в процессе чтения. Наставление Толстого критикам заключается в простой рекомендации: помогите читателям научиться читать. Не случайно подобные заботы о читателе возникли у Толстого именно в 1870-е годы, когда он опять увлекся преподаванием и работал над своей «Азбукой». Разумеется, учиться читать по толстовской «Книге для чтения» и учиться «читать» роман Анна Каренина – это совершенно разные «учебные программы».
Тот факт, что романы Толстого не были подвергнуты «медленному чтению», которое принято в исследованиях поэзии, наверно, связан с их объемами. Как найти «рифмы» или другие «ключевые слова», как отследить движение и ветвление разных мотивов и реализующих их сложных метафор в той массе текста, какую представляет собой Анна Каренина? Кроме того, анализ текстов Толстого пострадал, по-видимому, еще и оттого, что писателя определили в разряд «реалистов XIX-го века».
Это, в свою очередь, часто означало и «прочтение XIX-го века», по инерции продолжающееся и по сей день и состоящее из непосредственных впечатлений и сравнений с «реальным» миром, который «отразился» в романе. Кроме того, всегда был велик соблазн смотреть на текст Толстого через призму его собственных многочисленных рассуждений и теоретизирований о литературе, обществе, религии и пр. (благо писатель высказывался обо всем и вся), а не углубляться собственно в поэтику Толстого, исходя прежде всего из самого художественного слова.
Как можно видеть из моего исследования, все обнаруженные «сцепления», будь то «медвежий след» или «дорожный мешок», неотделимы от языковой формы выражения. Естественно, в силу этого многое теряется в переводе на другие языки, и не может быть отслежено толстоведами, не знающими русского. Но и владение русским языком не гарантирует улавливания всех существенных ассоциаций. Увидеть «сцепления» и понять их смысл невозможно без погружения в культурную память языка – слова жили до нас, жили и до того, как начал писать сам писатель. Память слова всегда шире любой индивидуальной памяти и уходит глубоко в разные временные пласты, выходя за рамки одной эпохи. Но пренебрегать авторским словом тоже нельзя. Автор создает свой текст «на своем языке», и читателю предстоит воссоздать его, исходя именно из этого языка. Истинное понимание художественного произведения – «не пассивное, не воспроизводящее и не пересказывающее», говоря словами Мандельштама. Читатель выступает как соавтор писателя, в процессе сотворчества он углубляется в саму ткань романа, исследует образующие ее волокна и узлы и вычленяет все сплетенные фигуры и орнаменты. Только такая творческая работа над текстом ведет к его подлинному пониманию.
Литература
Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 20 т. Т. 3. М., 1961; Т. 4–7. 1961; Т. 8–9. 1963; Т. 15. 1964.
Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. Т. 18. М.; Л., 1934; Т. 19. 1935; Т. 20. 1939; Т. 61. 1953; Т. 62. 1953.
Толстой 1889 – Сочинения Графа Л. Н. Толстого. Война и мир. Т. 1–4. М., 1889.
Афанасьев 1982 – Афанасьев А. Н. Древо жизни. М., 1982.
Афанасьев 1996 – Афанасьев А. Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии. М., 1996.
Бабаев 1961 – Бабаев Э. Г. Сюжет и композиция романа «Анна Каренина». Толстой – художник: Сб. статей. М., 1961.
Бахтин 1986 – Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., 1986.
Ветловская 1979 – Ветловская В. Е. Поэтика «Анны Карениной» // Русская литература. 4. 1979. С. 17–37.
Виноградов 1939 – Виноградов В. О языке Толстого (50–60-е годы) // Литературное наследство. 35–36. Л. Н. Толстой I. М., 1939. С. 117–220.
Гамкрелидзе, Иванов 1984 – Гамкрелидзе Т В., Иванов В. В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. T. 1–2. Тбилиси, 1984.
Гинзбург 1971 – Гинзбург Л. О психологической прозе. Л., 1971.
Даль 1955 – Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1–4. М., 1955.
Капица 1928 – Капица О. И. Детский фольклор. Л., 1928.
Лаврентьева 1990 – Лаврентьева Л. С. «Символические функции еды в обрядах». Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990.
Лотман 1980 – Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1980.
Лотман 1992 – Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992.
Мифы народов мира в двух томах. T. 1. М., 1980; Т. 2. 1982.
Петров 1981 – Петров В. П. «Заговоры». Из истории русской советской фольклористики. Л., 1981.
Потешки. Считалки. Небылицы / Сост. А. Н. Мартынова. М., 1989.
Пушкин 1957 – Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 6. М., 1957.
Славянская мифология 1995 – Славянская мифология. Энциклопедический словарь / Под ред. Л. М. Анисова. М., 1995.
Русская народная поэзия. Обрядовая поэзия. Л., 1984.
Толстая 1978 – Толстая С. А. Дневники в двух томах. T. 1: 1862–1900. М., 1978.
Топоров 1996 – Топоров В. Н. «Две заметки из области русской литературы (Тургенев, Толстой)». Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т. Г. Винокур. М., 1996. С. 46–52.
Успенский 1970 – Успенский Б. А. Поэтика композиции. М., 1970.
Цивьян 1988 – Цивьян Т. В. «К структуре художественной речи у Достоевского (использование французского языка в «Подростке») // Semiotics and the History of Culture. In Honor of J. Lotman. Columbus (Ohio): Slavica Publishers, 1988. P. 424–437.
Шкловский 1974 – Шкловский В. Собр. соч.: В 3 т. Т. 2: Лев Толстой. М., 1974.