Мы с Паем выжидающе смотрим на него. Наконец на его лице появляется полуулыбка:
– Я не могу этого гарантировать, парни, но думаю, она выживет. Идите посмотрите.
В операционной мистер Фрейзер подводит нас к большой клетке на полу – кошка неподвижно лежит на чистой сложенной простыне. Только по лёгкому колыханию её грудки можно понять, что она дышит. Шерсть местами сбрита, на боку и задней лапе – повязки.
Пай с трудом сглатывает:
– Что… что с ней будет? – спрашивает он.
– А, не волнуйтесь. Я наведу справки. На ней был ошейник, так что вряд ли она бездомная. Осмелюсь предположить, что мне удастся найти её хозяев. Наверняка это кто-то из местных. Они обязательно узнают о вашем добром поступке.
Он провожает нас до двери и говорит:
– И вот что… Я так понимаю, вы не знаете этих взрослых ребят, да? Ведь такое поведение недопустимо, правда?
Мы качаем головами, отвечая на оба вопроса мистера Фрейзера сразу.
Я осознаю, что не сказал ему ни слова с тех пор, как он зашёл в приёмную.
– Спасибо, – наконец говорю я на пороге.
– Нет, парень, – спасибо вам. Вы с братом сделали очень хорошее дело!
Мы идём по дорожке от дома. Я смотрю на Пая и вижу счастливую улыбку на его лице. День был непростой – на секунду мне даже показалось, что Пай сейчас заплачет (да и мой собственный подбородок уже предательски подрагивает). Я поворачиваюсь к нему, чтобы по-дружески обнять: но если человек к такому не готов – а Пай явно не готов, – то братского единения не выйдет. Он настороженно отстраняется от меня. Я помню, дедушка Байрон говорил мне, что раньше мужчины почти не обнимались друг с другом. Да и сам я не так часто обнимаюсь с друзьями – кажется, я об этом уже говорил.
(«Пока Закон о мужских объятиях не был принят парламентом в 1995 году, обниматься мужчинам разрешалось, только если они были американцами или близкими родственниками», – однажды с невозмутимым видом сказал мне дедушка. Какое-то время я в это верил.)
Неловкую паузу прерывает окрик:
– Эй! Чау! – Макка идёт в нашу сторону с другого конца улицы.
– Я лучше пойду, – говорю я. Дедушка Байрон так и сидит в кафе, где я его оставил – сейчас я думаю только об этом. Мне нужно идти, хотя бросать Пая и неохота.
– Нет, не уходи! Я тоже не хочу его видеть.
Но я уже принял решение. Прежде чем уйти, я пристально смотрю на Пая:
– Завтра в то же время? На том же месте?
Он широко улыбается и кивает. Потом отворачивается и ждёт Макку – даже если совсем и не рад этой встрече.
Глава 46
Я стою около дома ветеринара, и до меня постепенно доходит, какую невероятную глупость я совершил, отдав Макке свой мобильный. Я успокаиваю себя (не очень успешно) тем, что он скоро разрядится и Макка всё равно не сможет с ним ничего сделать. Но мне нужно будет получить свой телефон обратно, это я знаю точно.
Ещё я очень хочу вернуться в свой мир и своё время. Я пока только постигаю идею перемещения между мирами – когда можно установить место и время назначения по своему желанию. Всё это даётся мне с большим трудом. И у вас было бы так. Никто не рождается с интуитивным умением путешествовать по временным измерениям. Во всяком случае – пока. Есть ещё и элемент риска. Я постоянно куда-то влезаю, делаю что-то тайком, вру, прячусь, ворую вещи – и это сводит меня с ума не меньше, чем путешествия во времени. (Поверьте, одних путешествий во времени уже было бы достаточно.)
Я жду, пока Макка в сопровождении Пая отойдёт подальше, – и вот на Честертон-роуд пусто. Тогда я направляюсь в бункер под его/своим домом.
Не забудьте: несколько часов назад, но на тридцать лет вперёд в будущем я едва успел скрыться от Грэма, который выламывал дверь в этот самый бункер.
Тогда мне в голову пришла прекрасная идея – спастись от неотвратимой опасности с помощью машины времени. Прекрасная идея, хитрая… и очень глупая. Ведь теперь я сижу перед ноутбуком, и мне некуда деваться.
Даже думать нечего о том, чтобы вернуться в момент до своего побега – тут в дело вступает Папин закон о доппельгангерах.
Помните, да? Я бы столкнулся с самим собой, а это невозможно. Вернуться после побега – не сработает в точности по той же причине.
Остаётся один вариант. Я отверг его, когда Грэм выламывал металлическую дверь. Нужно придумать, где спрятаться в бункере, – на то, чтобы забраться в укрытие, у меня будет несколько секунд. Я внимательно изучаю планировку маленькой подземной комнаты. Выбирать особо не из чего – есть только одно место, которое хоть как-то подходит. Я ввожу те же координаты и время, из которых совершил побег.
Я чуть медлю и прокручиваю в голове все возможные ситуации. Что, если Грэм просто поджидает меня у двери? Что, если он запер дверь снаружи? И конечно, главный вопрос: что, если он найдёт меня? Что, если… что, если…
Иногда, несмотря на все эти «что, если», нужно просто действовать. Я не могу сидеть здесь вечно и сходить с ума от собственной нерешительности.
Вместо этого я достаю Алана Ширера из ящика, аккуратно засовываю его в карман толстовки, забираюсь в таз, прижимаю к себе ноутбук и нажимаю «ввод».
Через несколько секунд я возвращаюсь туда, откуда бежал. Я снова слышу, как разлетаются щепки от метлы и колесо на двери со скрежетом поворачивается. Одна последняя деревянная щепка застревает в дверном механизме – в эти спасительные мгновения я успеваю вылезти из жестяного таза, добежать до выключателя и погасить свет.
– Грэм, будь осторожен! Вдруг там целая банда, – говорит Грэму Белла, когда он толчком открывает дверь. Вниз от двери ведут всего пять ступеней – под ними я и скрючился.
Я ведь уже говорил вам, что укрытие у меня так себе? Так вот, всё ещё хуже: ступени сделаны из металлической решётки – как на заводе. Если Грэм посмотрит вниз, то сразу увидит меня: я свернулся в клубок и крепко зажмурился, будто от этого зависит, заметит он меня или нет.
Приоткрыв глаза, я вижу полоску тусклого света из дверного проёма – она освещает ноутбук и таз. Ноутбук закрыт, но между клавиатурой и экраном горит тонкая линия – питание ещё не отключилось. Видит ли её Грэм? Не знаю. Он пытается пролезть в открытую дверь, согнувшись, – там слишком низко, и ему не распрямиться. Его ноги стоят прямо надо мной.
– Эй? – говорит он. – Я знаю, что вы здесь. Лучше выходите, если не хотите неприятностей!
Он испуган – это слышно по голосу. Но его ноги двигаются: он идёт вниз по металлическим ступеням.
– Не ходи туда, Грэм. Вернись обратно, милый. Он останавливается, и мне в голову приходит одна мысль. Я беззвучно достаю Алана Ширера из кармана и мягко опускаю на пол. Хомяк пробегает по полу в луче света и прячется за жестяной таз. Он был на виду одну секунду, но этого достаточно.
– Боже мой, Белла. Там внизу крысы!
«Ага, – думаю я про себя. – Крысы для детишек», – мне кажется, я даже улыбаюсь, вспоминая злую фразу Карли.
Белла говорит уже резко:
– Грэм, выходи оттуда! Ты подцепишь что-нибудь, если они тебя укусят.
Он идёт обратно по лестнице, и я слышу, как он отвечает Белле:
– Ты права, милая, мы вызовем полицию.
– И позвоним в муниципалитет. Нам нужна служба дезинфекции.
Хлопает дверь между кухней и гаражом – и только сейчас я понимаю, что всё это время почти не дышал.
Я беру Алана Ширера на руки и через несколько мгновений уже выхожу из бункера, пробегаю по дорожке, подхватив перчатку, и устремляюсь к закусочной, где меня ждёт дедушка Байрон. Я захожу туда, делая вид, что ничего не случилось. Надеюсь, дедушка ничего и не заметит. Да и что он может заметить? Я выгляжу абсолютно нормально.
– Батюшки мои, что такое с тобой произошло? Понятно. Я ошибся в прогнозах. Дедушка Байрон не сводит с меня глаз. Потом смотрит на часы:
– Тебя не было почти двадцать минут, – говорит он. – Долго искал перчатку?
Я моргаю и показываю ему перчатку:
– Угу. Но нашёл в итоге.
«Ого, – думаю я. – Двадцать минут!»
Для меня прошло несколько часов, а для дедушки Байрона я отсутствовал всего двадцать минут. Вот только… эти часы всё равно должны были пройти. Они прошли для меня, поэтому должны были пройти и для дедушки.
Но когда?
У меня нет на это ответа. Как что-то может произойти, но при этом не произойти?
Я прокручиваю это в голове, пока дедушка Байрон забрасывает меня вопросами:
– Где ты был? Я уже собирался идти тебя искать, приятель. С тобой всё в порядке? Ты ужасно выглядишь. Что случилось?
На стене закусочной висит большое зеркало, и я смотрю на своё отражение. Ладно, не так и плохо я выгляжу. Пожалуй, немного взъерошенный, на лице следы от грязи и песка после схватки с Паем, нужно помыть руки, а ещё я промочил ноги в волнах на пляже. Да, признаю, вид у меня действительно не очень.
– Я… ну… Сначала я не мог найти перчатку, а потом бежал обратно и споткнулся…
– А что с ногами? Они же насквозь мокрые!
– Лужа? Я… э-э-э… наступил в лужу.
Если дедушка и понимает всю нелепость моих слов – на улице солнечно и сухо, какие могут быть лужи, – то никак этого не показывает. Он очень внимательно смотрит на меня и медленно жуёт картошку. Потом говорит, поморщившись:
– Фу. Всё остыло. Пойдём отсюда.
Я бы так хотел, хотел, хотел рассказать дедушке Байрону, что совсем недавно видел папу. Но я не могу. Поэтому я молчу, да и на заднем сиденье мопеда особо не поговоришь. Одна мысль в моей голове вытесняет все остальные: я должен унести машину времени, пока строители не начали работы в доме Беллы и Грэма. А это может произойти уже завтра.
Так или иначе – сегодня ночью я вернусь в Кальверкот.
Глава 47
То же такси, в то же время – и на этом мои сбережения заканчиваются, даже те пять фунтов, которые мне дал сегодня дедушка Байрон. Он иногда даёт мне деньги просто так.
И сейчас со мной Карли.
Я знаю, это не лучший вариант, но вариантов у меня, по сути,