можно увидеть с кухни, и мне остаётся только надеяться, что женщина не выглянет в окно, ведь сейчас ей нужно отодвинуть холодильник и найти за ним хомяка. К счастью, Алан Ширер уже сидит в тазу, здесь же и все детали машины времени.
Переносить большой таз довольно сложно, как мы выяснили ещё вместе с Карли. По бокам есть ручки, но он всё равно очень громоздкий. Бежать с ним в руках практически невозможно, но я всё равно бегу и оказываюсь в переулке, который ведёт к набережной.
Но я пойду в другую сторону. Я пойду обратно на Честертон-роуд – в «джунгли», на заброшенный участок напротив моего бывшего дома под номером сорок. Вернусь туда, где всё это началось.
Я чувствую, что так будет правильно.
Глава 80
Дорогой Пай,
Надеюсь, нам улыбнётся удача, и ты прочтёшь это письмо утром 3 августа 1984 года.
Прости, что я не пришёл на пляж, как мы договаривались.
Не знаю, смогу ли как следует объяснить в письме, что к чему, но если всё сработает, картина прояснится, обещаю.
Встреча с тобой изменила мою жизнь, изменила мой мир, но пусть тебя это не пугает. Всё это к лучшему. По большей части.
Я хочу, чтобы ты сделал только одно, Пай. То есть, наоборот, НЕ сделал.
ПОЖАЛУЙСТА, Пай, не ходи сегодня кататься на Маленькой быстрой зелёной машине.
Это всё. Я пока не могу сказать, почему, но ты должен мне верить.
(И – на всякий случай – в следующий раз, когда будешь спускаться к набережной, убери кирпич, он лежит на дороге.)
И раз уж я всё равно тебе пишу, поделюсь парой мыслей.
1. От Макки одни неприятности. (Мне кажется, ты и сам уже это понял.)
2. Если ты станешь отцом, назови своего первенца Альберт Эйнштейн Хокинг. В честь меня.
3. Даже и не думай ввязываться в путешествия во времени. Спроси об этом своего папу. У него есть способ получше.
Понятно? Можешь больше ни во что не верить, только поверь мне насчёт машинки. Не катайся на ней сегодня!
Доверяй мне так, как никому в своей жизни.
Чтобы показать, как это для меня важно, я отдаю тебе что-то очень дорогое.
Пожалуйста, позаботься об Алане Ширере. Он лучший хомяк на свете.
И я ОЧЕНЬ надеюсь снова увидеть тебя однажды в будущем.
Твой верный друг Ал
Глава 81
Я добрался до Честертон-роуд, дотащив таз и всё остальное, и с меня градом катится пот. Идти было не так далеко, около мили, но я старался, где можно, пробираться задворками, чтобы оставаться незаметным.
То есть настолько, насколько незаметным может быть мальчик, бегущий с огромным тазом в руках.
Я слышу пронзительный вой полицейской сирены за несколько улиц отсюда. Думаю, меня уже ищут, но вряд ли это полномасштабная операция. Пока ещё нет.
Стоит тёплый вечер, в воздухе чувствуется запах моря. Деревья, которыми усажена улица, отбрасывают длинные тени, и я слышу пение птиц и жужжание газонокосилки. Я не особо обращаю на это внимание, да и вы бы не стали, будь вы на моём месте.
И вот я с тазом в руках пробегаю по Честертон-роуд мимо араукарии мистера Фрейзера, сворачиваю в переулок, который ведёт к набережной, и оказываюсь в «джунглях» – здесь в низких кустах всё так же валяются ветки деревьев и высохший лисий помёт.
Не знаю почему, но я выбрал то же самое место, где сидела Карли с зеркалом и свечами. Я уже говорил: я просто чувствую, что так будет правильно. Я словно соблюдаю некий ритуал.
Аккумулятор ноутбука заряжен, и я аккуратно перекидываю провода через край таза, чтобы они доставали до дна. Чёрная коробка (я так и не подобрал для неё подходящее название) соединена с ноутбуком, флешка вставлена сбоку – я включаю ноутбук, и начинается загрузка.
Знаете, мне кажется, в такой момент обычно говорят: «Моё сердце стучало как молоток» или что-то подобное, но моё – молчит. У меня чуть пересохло во рту, ведь я довольно много пробежал, я потею, потому что выдался тёплый вечер. Но моё сердце? Молчит.
Думаю, мне уже просто нечего терять, как, впрочем, и отдать.
Я достаю письмо Паю из кармана джинсов и торжественно, двумя руками помещаю его в таз. Беру Алана Ширера и подношу к лицу. Усики хомячка топорщатся, и я легонько целую его в пушистую спинку.
– Удачи, приятель!
Он отправляется в таз и, кажется, вполне этим доволен.
Цифры закончили свой бег по экрану, и появилась прозрачная плёнка – она теперь не достаёт и до середины таза, но всё равно закрывает Алана Ширера с головой. Осталось только ввести координаты. Очень аккуратно я нажимаю на папку под названием «карта». Я заходил в эту папку лишь однажды, и меня всё ещё пугает то, что в ней: на мониторе открывается вид на улицы Кальверкота с высоты птичьего полёта, такое зелёно-чёрное изображение, как на старых компьютерах в школе Пая. (Мне кажется, это упрощённая «Гугл Планета Земля» с наложенной поверх сеткой.) Водя пальцем по сенсорной панели, я указываю точное место, где стоит сарай дедушки Байрона. Нажимаю на клавишу, и на экране появляются координаты, которые нужно ввести. Именно здесь – если всё будет хорошо – Пай обнаружит жестяной таз, письмо и хомяка.
Теперь дата и время.
И потом пароль. Я напеваю себе под нос «Блейдонские скачки», чтобы вспомнить его:
ВМАГ ДДДДВВ Э7Г5 Э8ГЛ2 ЧУД
Во время своего забега я решил, что скорее всего ничего не произойдёт. Из-за этих доппельгангеров. Я никуда не перемещаюсь; я остаюсь на месте, чтобы не встретить своего двойника. Но я надеюсь, что моё письмо изменит прошлое. Я надеюсь, что Пай будет жить, познакомится с моей мамой и на свет появлюсь я… а что дальше? Не выйдет ли так, что я, проскользнув сквозь пространство-время и нарушив его законы, теперь столкнусь нос к носу с «собой» – тем, который до сих пор жил ничем не примечательной жизнью с мамой и папой? Надеюсь, нет.
Но не могу быть уверен.
Все эти мысли крутятся в моей голове, и наконец – как? Трясущимся пальцем? Нет. С комом в горле? Снова нет. Я просто нажимаю «ввод».
Вот так запросто.
Как я сказал, терять мне нечего.
Глава 82
Я отворачиваюсь от жестяного таза. Я даже не хочу смотреть, сработает ли машина времени на этот раз. Не хочу знать, что случится. Я отворачиваюсь и приседаю, прижимая голову к коленям. Не успев закрыть глаза, я вижу, что ко мне идёт щуплый полицейский; у него в руках потрескивает рация. За его спиной из патрульной машины выходит уже знакомая женщина-полицейский.
– Всё в порядке, сынок. Не двигайся. Просто оставайся на месте, сынок. Просто оставайся на месте.
Он говорит спокойным голосом и держит руки перед собой ладонями вверх. Он уже совсем близко. Я понимаю, что моя миссия провалена и сейчас уже ничего не изменить. Плечи у меня ссутуливаются, голова никнет, и я, окончательно обессилев, просто обмякаю.
Глава 83
Мы с дедушкой Байроном раньше играли в одну игру. Забавно, я написал «играли», а это было всего раз или два. Он называл её «Игра Кима», но я не имею ни малейшего представления о том, кто такой этот Ким[61]. Наверное, друг дедушки. Так вот, дедушка выкладывал на поднос несколько случайных предметов: ложку, чайный пакетик, перечницу, ручку, кольцо – любые вещи, которые оказались под рукой. У меня была минута, чтобы посмотреть на них, а потом я отворачивался; он убирал две-три вещи, и я должен был сказать, каких предметов не хватает.
Конечно же, дедушке Байрону не было в этой игре равных. Он запоминал, даже если предметы не убирали, а просто меняли местами.
И вот почему я вам об этом рассказываю: именно «Игра Кима» приходит сейчас мне на ум. Я просидел на корточках с закрытыми глазами минуту или около того и вот наконец поднимаю голову – и не вижу перед собой полицейского.
Он что, уехал? Полицейской машины тоже не видно. Но я не слышал, как она отъезжает. Я оглядываюсь по сторонам, мне нужно понять, что ещё изменилось.
Я сразу замечаю, что исчез садовый таз со всем содержимым. Осталась только тлеющая на земле чёрная коробка. Рядом с ней стоит ноутбук с тёмным погасшим экраном. Провода повредились (расплавились?) в местах соединения с тазом – папиной машине времени пришёл печальный конец.
Значит, что-то произошло. Я только не знаю, радоваться мне или нет. Пока я лишь нервничаю – и сильнее, чем раньше. Как плохой игрок в «Игру Кима» (это я о себе), я не обращал особого внимания на окружающую обстановку, а потому сейчас мне сложно сказать, что изменилось. И изменилось ли хоть что-то.
Медленно я перехожу через дорогу у дома номер сорок, нашего старого дома. На подъездной дорожке стоит машина, которую я не узнаю. Это не «Шкода» Грэма и Беллы. Дверь тёмно-красного цвета, как раньше, когда я ещё здесь жил, ну… и что с того? Какого цвета она была при Грэме и Белле? Я не помню.
Вот сейчас моё сердце бьётся часто. Или тяжело. Или громко. Или всё сразу – не могу понять. Через несколько мгновений я узнаю, удался ли мой эксперимент. Я нажимаю на кнопку дверного звонка.
Кто мне откроет?
Грэм? Белла? Кто-то другой?
Дверь распахивается, и я даже не успеваю разглядеть, что за женщина её открыла, – она уже отворачивается и быстро проходит обратно в прихожую.
– Во имя всего святого, Ал, сколько можно? Бери с собой ключи!
Я узнаю́ голос – моё сердце сейчас выпрыгнет из груди. А в горле у меня пересохло уже давно, так что я могу только прохрипеть:
– Мама? Мама!!!
Она останавливается. Она оборачивается.
Это мама. В нашем старом доме. Не в доме Стива.
– Ну что ты стоишь там, Ал? Что вообще такое на тебе надето? Уф! Эй!
Я влетел в дом и обнял её с такой силой, что мы чуть было не потеряли равновесие, но всё-таки устояли. Я обнимаю её, чтобы убедиться, что это действительно она. Мы стоим, обнявшись, и она повторяет: