9 июня. Утром мы с радостью увидели, что пелена тумана постепенно поднимается все выше над Сармьенто, открывая ее нашему взору. Эта гора, одна из самых высоких на Огненной Земле, достигает 6800 футов. Подножие, примерно на одну восьмую общей высоты горы, одето сумрачными лесами, над которыми до самой вершины простираются снега. Эти громадные массы никогда не тающего снега, которым суждено лежать, кажется, до тех пор пока будет стоять мир, представляют великолепное и даже величественное зрелище. Очертания горы были удивительно ясны и резки.
Вследствие обилия света, отражаемого белой и блестящей поверхностью, ни на одной из частей горы не лежит тень, и различить можно только те линии, по которым гора граничит с небесами, отчего вся громада ее выступает необыкновенно рельефно. Несколько ледников, извиваясь, спускаются с верхнего пояса снегов вниз, к морю; их можно было бы уподобить большим замерзшим Ниагарам, и, быть может, эти водопады голубого льда ничуть не менее прекрасны, чем каскады падающей воды. К ночи мы достигли западной части канала, но вода была так глубока, что мы не нашли, где бросить якорь. Из-за этого мы вынуждены были идти в кромешной тьме вдоль берега по этому узкому морскому рукаву в продолжение четырнадцатичасовой ночи.
10 июня. Утром мы поспешили выйти в Тихий океан. Западное побережье почти повсюду покрыто низкими, округленными, совершенно голыми холмами из гранита и зеленокаменных пород[205]. Одну часть этого берега сэр Дж. Нарборо назвал Южным Запустением, потому что «эта земля выглядит так безотрадно и пустынно», и был совершенно прав. Со стороны моря около главных островов разбросаны бесчисленные камни, на которых не прекращает бушевать мертвая зыбь открытого океана. Мы прошли между Восточной и Западной Фуриями; несколько дальше к северу бурунов так много, что море в этом месте носит название Млечного пути. Довольно одного взгляда на такой берег, чтобы сухопутному жителю целую неделю снились кораблекрушения, опасности и смерть; и с этим впечатлением мы навсегда распростились с Огненной Землей.
Нижеследующие замечания о климате южных областей материка в связи с его естественными произведениями, о снеговой линии, о необыкновенно низком опускании ледников и о зоне вечной мерзлоты на антарктических островах всякий, кто не интересуется этими любопытными вопросами, может опустить вовсе, или же ему следует только прочесть заключительное резюме.
В центральной части Огненной Земли зимой значительно холоднее, чем в Дублине, а летом даже не менее чем на 5°. По данным фон Буха, средняя температура июля (не самого жаркого месяца в году) в Сальтенфиорде в Норвегии достигает 14,4°, а ведь это место на 13° ближе к полюсу, чем бухта Голода! Каким суровым ни кажется нам климат Огненной Земли, но на ней пышно растут вечнозеленые деревья. Под 55° ю. ш. можно видеть колибри, сосущих цветки, и попугаев, клюющих семена Drimys winteri. Я уже отмечал, в какой степени изобилует здесь море живыми существами; кроме того, моллюски (такие как Patella, Fissurella, хитоны и морские уточки), согласно м-ру Дж.-Б. Соуэрби, здесь намного крупнее и быстрее растут, чем аналогичные виды в Северном полушарии.
Крупная Voluta в изобилии встречается в южной части Огненной Земли и на Фолклендских островах. В Байя-Бланке, под 39° ю. ш., самыми распространенными моллюсками являются три вида Oliva (один из них крупный), один или два Voluta и один Terebra. Эти моллюски принадлежат к самым характерным тропическим формам. Сомнительно, чтобы хоть какой-нибудь мелкий вид Oliva существовал на южных берегах Европы, а из остальных двух родов там и вовсе нет ни одного вида. Если бы геолог нашел под 39° широты на берегу Португалии слой, содержащий во множестве раковины, принадлежащие трем видам Oliva, а также родам Voluta и Terebra, он, вероятно, заявил бы, что в период их существования климат должен был быть тропическим; но, судя по Южной Америке, мы видим, что такое заключение может быть и ошибочным.
Ровный, сырой и ветреный климат Огненной Земли лишь с небольшим повышением температуры распространяется на многие градусы вдоль западного побережья материка. На протяжении 600 миль к северу от мыса Горн леса имеют совершенно одинаковый вид. Как доказательство того, насколько ровен климат даже на 300–400 миль дальше к северу, могу отметить, что на Чилоэ (широта которого соответствует широте северных областей Испании) персик редко приносит плоды, тогда как земляника и яблоки родятся превосходно. Даже сжатый ячмень и пшеницу[206] часто приносят в дома, чтобы колосья высохли и дозрели.
В Вальдивии, на той же широте 40°, что и Мадрид) виноград и инжир вызревают, но разводят их здесь мало; маслина редко поспевает даже не полностью, а апельсины вообще не вызревают. Все эти плоды в соответствующих широтах в Европе, как хорошо известно, прекрасно созревают; даже на том же Американском континенте – на Рио-Негро, почти под одной широтой с Вальдивией, – разводят бататы (Convolvulus), а виноград, инжир, маслина, апельсины, арбузы и дыни-канталупки родятся в изобилии.
Несмотря на то что сырой и ровный климат Чилоэ и побережья материка к северу и к югу от него столь неблагоприятен для наших плодов, тем не менее тамошние леса между 45 и 38° широты почти соперничают в пышности с лесами жарких тропических стран. Величественные разнообразные деревья с гладкой и ярко окрашенной корой обременены паразитными однодольными растениями; большие и изящные папоротники весьма многочисленны, а деревянистые злаки, переплетаясь с деревьями, образуют одну сплошную массу, поднимающуюся до 30–40 футов над землей.
Пальмы растут под 37° широты, один деревянистый злак, очень похожий на бамбук, – под 40°, а другой, весьма близкий вид, очень высокий, но растущий не вертикально, процветает даже под 45° ю. ш.
Ровный климат, объясняющийся, как видно, большой поверхностью моря по сравнению с сушей, распространен, кажется, по большей части Южного полушария, в результате чего растительность здесь носит полутропический характер. Древовидные папоротники пышно произрастают на Вандименовой Земле (45° широты); один измеренный мной ствол имел не меньше 6 футов в окружности. Древовидный папоротник был найден Фостером на Новой Зеландии под 46°, где на этих деревьях паразитируют орхидеи. На Оклендских островах у папоротников, по словам д-ра Диффенбаха, стволы до того толсты и высоки, что их почти можно считать древовидными, и на этих островах, а также много южнее – на островах Маккуори, под 55° широты, – во множестве водятся попугаи.
Так как высота границы вечных снегов, надо полагать, определяется скорее максимальной летней температурой, нежели среднегодовой температурой, то нечего удивляться понижению этой границы у Магелланова пролива, где лето такое холодное, до высоты всего лишь 3500–4000 футов над уровнем моря; в Норвегии, однако, нужно пройти до 67–70° с. ш., т. е. приблизительно на 14° ближе к полюсу, чтобы найти вечные снега на таком низком уровне. Разница в высоте снеговой линии на Кордильерах напротив Чилоэ (с самыми высокими вершинами лишь от 5600 до 7500 футов) и в среднем Чили (расстояние всего 9° по широте – а именно около 9000 футов) – поистине изумительна.
Страна к югу от Чилоэ и на север почти до Консепсьона (37° широты) покрыта сплошным густым лесом, насквозь пропитанным влагой. Небо облачно, и мы видели, как плохо поспевают здесь плоды Южной Европы. С другой стороны, в среднем Чили, немного севернее Консепсьона, небо обыкновенно ясно, дождя нет в течение семи месяцев в году, и южноевропейские фрукты замечательно вызревают; здесь разводили даже сахарный тростник. Не подлежит никакому сомнению, что черта вечных снегов претерпевает упомянутый выше замечательный изгиб, поднимаясь на 9000 футов (такого резкого изгиба не найти в других частях света) неподалеку от широты Консепсьона, где леса исчезают с поверхности страны; в Южной Америке деревья означают дождливый климат, а дожди – облачное небо и холодное лето.
Спуск ледников к морю, как мне кажется, зависит главным образом (при условии, конечно, достаточного накопления снега в верхней области) от низкого положения границы вечных снегов на крутых горах близ морского берега. Поскольку на Огненной Земле снеговая линия очень низка, то, конечно, можно было предвидеть, что многие ледники будут доходить до моря. Тем не менее, я был изумлен, увидев впервые на широте нашего Камберленда горный кряж высотой от 3000 до 4000 футов, в котором каждую долину заполняли потоки льда, спускающиеся к берегу моря. Почти каждый морской рукав, проникающий до внутренней, более высокой цепи, не только на Огненной Земле, но и на 650 миль к северу по побережью, заканчивается «громадными и изумительными ледниками», как характеризовал их один из офицеров, производивших съемку.
С ледяных круч часто срываются огромные глыбы льда, и тогда по уединенным каналам разносится грохот, подобный бортовому залпу военного корабля. Такое падение, как уже отмечалось в предыдущей главе, рождает огромные волны, разбивающиеся о соседние берега. Известно, что часто вследствие землетрясений с обрывов на морском берегу срываются земляные глыбы; какое же ужасное действие должен оказать сильный толчок (а они здесь случаются)[207] на такое тело, как ледник, уже находящийся в движении и изборожденный трещинами! Я легко могу поверить, что при этом в самом глубоком канале резко поднимается вода, которая затем, возвращаясь на прежнее место, будет с сокрушительной силой кружить громадные каменные глыбы, точно соломинки.
В проливе Эйри, на широте Парижа, есть огромные ледники, в то время как самая высокая гора по соседству поднимается всего на 6200 футов. В этом проливе видели одновременно около пятидесяти айсбергов, плывших в открытый океан, и полная высота одного из них была