Позже он взял на себя роль режиссера, подспудно стравливая соседей между собой. А одну соседку он практически уговорил заказать мужа. Он же и вывел следователей на заказчика и исполнителя преступления.
В общем, все в его жизни складывалось замечательно до тех пор, пока в квартире над ним не появились новые соседи.
Глава седьмая
— …случайно. Сосед сверху, пьяница и дебошир, приняв положенное количество спиртного, постоянно бил лампочки в подъезде, гадил, ломился в чужие двери. Иногда кидал кирпичи в окна… Однажды он начал ломиться в мою дверь. Я стоял за дверью, и не знал, что делать. Вдруг мне словно кто-то сказал: молись. Молитв я тогда не знал, и начал молиться просто своими словами. Сначала когда я молил о помощи, он продолжал ломать дверь, но позже, когда я начал молиться за спасение его души, он вдруг затих, постоял и ушел.
— Все правильно. Когда человек молится за душу другого, это намного сильнее влияет на того, чем, скажем профессиональное экстрасенсорное воздействие, — услышал Севастополев знакомый голос.
— Лазарь Моисеевич! — хотел крикнуть он, но вместо этого издал какое-то сипение.
Пересохший язык вел себя как бастующие диспетчеры. Голова кружилась. Тело было ватным и совершенно чужим. Повинуясь внезапному импульсу, Севастополев вскочил с кровати и сразу же рухнул на пол, больно ударившись головой о прикроватную тумбочку.
— Лазарь Моисеевич, — повторил он уже более спокойно.
— Тише ты, милый, я здесь инкогнито.
— Где я?
— В психиатрической лечебнице № 15.
— А вы как здесь?
— Потом поговорим. Сейчас у меня семинар. Продолжайте.
Последнее слово относилось к рассказчику, которого, как впрочем, и самого Лазаря Моисеевича Севастополев не видел. У него все плыло перед глазами.
— С того самого дня, — продолжил рассказчик, — я начал молиться за все человечество, все стихии и вообще за все-все-все. Вы не поверите. Мои дела пошли на лад. Я перестал болеть, начал выигрывать в лотерею, помирился с женой… Я разительно изменился в глазах окружающих. Когда люди спрашивали, что со мной произошло, я объяснял им, что все дело в молитве и любви к богу. Многие начали обращаться за помощью: просили помолиться за них, за их близких, за бизнес, за успех и за массу других вещей. Мне не хватало времени, я не высыпался, мало уделял времени жене и ребенку, начались проблемы с работой. Тогда-то и появилась идея создать охранное агентство «Ангел хранитель». Я снял квартиру под офис, нанял людей. Вместо того чтобы путаться под ногами у своих клиентов, усложнять их жизнь сигнализациями, бронированными дверями и окнами и так далее, мы обеспечивали безопасность клиента пакетом молитв. Дело спорилось. Я начал, было, подумывать открыть филиалы в Москве и Санкт-Петербурге, когда появился этот страшный человек. Он словно смеялся над нами. Не боясь бога, он громил одного клиента за другим, причем просто так, без цели и явного умысла. Исключительно только чтобы нам насолить. Тогда произошло самое страшное. Я усомнился в силе молитвы. В результате нервный срыв, и я здесь.
Обращение к сотрудникам милиции:
Уважаемые сотрудники милиции. Помните: От Вас и Ваших действий зависят судьбы людей. Не спешите выезжать на вызов. Сядьте. Помолитесь все вместе за душу правонарушителя. Сходите в церковь, закажите заздравную молитву, внесите пожертвования. Тем самым Вы значительно снизите уровень преступность на отведенной Вам территории.
Глава восьмая
Отбойный молоток, был большим, но, тем не менее, легким, удобным, и почти не вызывающим вибрацию в теле. Он возбуждал, вызывал ощущение силы, уверенности в себе. Он приносил блаженство. Он легко, но в то же время чертовски замечательно вгрызался в плоть черной, искрящейся на свету угольной массы. Молоток пьянил своим искусством разрушения, и с этим состоянием ничто не могло сравниться.
Порода была черной, идеально черной и идеально дробящейся на ровные, многогранные кристаллы. Этот эффект получался в результате добавления к углю целого компонента сложных присадок. Искусственно прессованный уголь наивысшего класса. Другого в «Казино» не было.
Мстислав тщательно поставленным хореографом движением вытер пот с лица и продолжил работу.
По позвоночнику побежали характерные мурашки. Еще несколько секунд, и его тело взорвется в непередаваемом экстазе, ради которого, рискуя всем, а зачастую и жизнью, люди создавали индустрию угледобычи. Наконец волна блаженства…
— Что, опять? — равнодушно спросил Доктор.
— Черт! Никогда не думал, что буду возбуждаться от куска каменного угля.
— Это называется вовлечение. Ты не Будда, чтобы отрешенно взирать на существующий порядок вещей.
— Тогда почему ты свободен от этого?
— Потому что я занят другим.
— Меж пространственной телепатией?
— Иногда мне кажется, что ты еще глупее, чем хочешь себя показать.
— Мне плохо.
— Может, ты все-таки подмоешься и поменяешь трусы?
— Извини.
Мстислав нехотя поднялся с постели.
— Который час?
— Не знаю.
По дороге в ванную он посмотрел на часы. Было около полудня.
Ему действительно было плохо. Так плохо, что хоть в петлю. А в первое время было так хорошо! Он был молод, свободен, сексуален. Вне конкуренции. Женщины жаждали его: человека, свободного от каменноугольного плена. Доктора тоже нельзя было причислить к конкурентам. Аскетом он не был, но и кидаться с головой во блуд тоже не собирался. Он искал друзей. Терпеливо, ежедневно, безрезультатно. Отчаявшись, Доктор принимался «думать деньги». Это получалось легко, но удовлетворения не приносило.
Неприятности у Мстислава начались на втором месяце новой жизни. Однажды утром он проснулся с ощущением, что «что-то тут не так». Все вроде бы было нормально, но что-то… Понимание пришло вечером, когда он отправился на охоту за очередной жертвой эротического порыва. Он ходил по городу, заходил в бары, на дискотеки, но не находил никого. Женщины его больше не интересовали. Испугавшись того, «что он больше не мужчина», Мстислав подцепил первую попавшуюся дамочку, и сделал «это» совершенно механически, словно принял лекарство.
Домой он вернулся утром (Доктор категорически запретил приводить баб в дом). Буркнув что-то Доктору, он принял душ и лег спать. Ему приснился уголь. Воспитанный в среде гетеросексуальных ценностей Мстислав испытал шок.
— Сексуальная ностальгия, — поставил диагноз Доктор.
— Что мне делать?
— Сматывать или совокупляться с углем.
— Ты черствый, бездушный сукин сын!
— А ты — урод и чмо.
— Я ухожу в забой, — сказал Мстислав тоном, каким обычно говорят мужьям истеричные дамочки о разводе.
— В запой? — меланхолично спросил Доктор.
Он только что закончил очередной сеанс телепатических поисков. Нельзя сказать, чтобы результат был нулевой. Он был хуже нулевого. Доктор вдруг понял, что кто-то настойчиво блокирует его попытки связаться с остальными.
— Я так больше не могу. Мне нужно расслабляться.
— Принимай слабительное.
— Не говори со мной так! — завизжал Мстислав.
— Чего ты от меня хочешь?
— Сочувствия.
— А еще?
— Я ухожу в забой.
— Деньги нужны?
— Ты не понял.
— Так объясни.
— Я хочу быть шахтером.
— Сдурел?
— Я всю жизнь хотел быть шахтером, только здесь, сейчас это осознал.
— Ты понимаешь, что это опасно?
— Мне все равно.
— Вот именно.
— Что ты от меня хочешь?
— Чтобы ты проявлял благоразумие. Здесь ты чужой. Не такой, как все. И если ты попадешься…
— Лучше уж так, чем сходить с ума.
— Если что — сиди молча. Я тебя вытащу.
— Да ты обо мне даже не вспомнишь.
— Слушай ты, сексуальный неврастеник!..
Работа в шахте была не такой, как представлял ее себе Мстислав. На деле это было далеко не так изящно, как во сне. В забое было сыро, холодно и тяжело дышалось. К тому же полное отсутствие даже подобия техники безопасности… Уголь пах смертью, но это возбуждало еще сильней. Работа выматывала, истощала, разрушала мозг, но все это переставало иметь значения, когда во время короткого перерыва (их было несколько за смену), можно было снять с лица маску и вдохнуть полной грудью угольную пыль, такую опасную для системы дыхания. Но ничто не могло сравниться с удовольствием вдыхания пыли. Даже сжигание отходов в специальной печи. Смотреть на это позволялось в качестве премиальных.
Работать было опасно еще и потому, что каждая шахта маскировалась под нечто иное, и практически в каждой была своя адская система уничтожения улик, включая живых. Шахтеры об этом догадывались, но сделать ничего не могли.
Жизнь Мстислава стала такой же однообразной, как у какого-нибудь героинового наркомана. Подъем в шесть утра. В восемь начало работы. В двадцать он буквально выползал из-под земли с другими такими же вымотанными работой людьми. Затем были обязательная санобработка (ни на теле, ни на одежде не должно было быть никаких следов угля), тонизирующий коктейль, позволяющий не свалиться с ног по дороге домой. В двадцать два сон.
Мстислав все меньше пытался что-либо понять или над чем-нибудь задуматься. День за днем он блуждал по угольному лабиринту, как в буквальном, так и в переносном смысле. Тонизирующий коктейль, угольная пыль, безвкусная пища и сон. Все остальное напрочь исчезло из его жизни.
С Доктором он практически не разговаривал. Мстислав его просто не замечал, как не замечал и того, что практически каждый день вместе с отбракованным углем в печи сжигали тела тех, кто так и не смог дожить до конца смены. А сколько их погибало дома!
Фактически, Мстиславу спасла жизнь облава. Он как раз выбрался из забоя, когда налетел спецназ. Очухался он в комнате для допросов после того, как получил лошадиную дозу стимулятора.