- Они отпустили нас! - прошептал Пилот.
По щекам Биохимика, съежившегося в своем кресле, текли слезы.
Капитан сидел неподвижно, откинувшись и закрыв глаза. За иллюминатором медленно погружался в черную бездну, становясь все меньше, серебристый шар.
- Так что же это было, а, Капитан? - негромко спросил Руководитель.
Тот отозвался не сразу.
- Кто может знать это? - наконец глухо сказал он. - Может быть, они создали вторую Землю, чтобы попытаться нас понять. Человек - это ведь очень сложно. Вот они и сотворили полигон для того, чтобы испытать нас на прочность, дознаться, стоит ли иметь с нами дело. Огромный полигон, где почти все, как на Земле - реки, города, леса…
- И люди, - сказал Руководитель.
- И люди, - кивнул Капитан. - Вернее, те, кто заменяет людей, чтобы продублировать все социальные процессы, которые происходят или могут произойти с нами много лет спустя. Полигон наших страстей, ошибок, надежд…
- Непонятно только, зачем мы им понадобились, - заметил Руководитель.
- Мы могли оказаться случайными объектами эксперимента, - произнес Капитан. - Вы бы побороли искушение бросить в искусственный муравейник ползущего по дороге муравья, чтобы посмотреть, как он себя поведет?… Возможно, это не очень удачное и не слишком лестное сравнение, однако, боюсь, что в роли столь незадачливого муравья оказались мы все. Я бы не слишком удивился, если бы на этой планете обнаружились следы бесследно исчезнувших экспедиций и кое-кого из тех, кого мы до сих пор считаем пропавшими без вести. Впрочем, все это лишь мое предположение.
- Послушайте, Капитан, - несколько сконфуженно начал Руководитель, - вы спасли экспедицию, и я хотел бы извиниться за то, что не всегда вел себя…
- Не стоит, - остановил его Капитан. - Глядя на вас, я иногда представлял, что наблюдаю за самим собой в юности. Я ведь тоже уходил когда-то в первый рейс и до сих пор со стыдом вспоминаю, сколько нелепых, обидных замечаний сделал невозмутимому Руководителю только потому, что его опыт и знания, казалось, делают мое присутствие на корабле лишним. Те, кто решил связать свою жизнь с космосом, должны уметь, кроме очень разных вещей, еще многое понимать и прощать. Только не думайте, что это так просто, - усмехнулся он. - С годами понимаешь, что самое сложное в жизни - следовать простыл истинам.
- Пока что мне понятно одно, - сказал Руководитель. - Если я снова уйду в экспедицию, другого Капитана мне не надо.
- Поберегите добрые слова для жены и дочери, - смущенно отозвался тот.
И Руководитель увидел, как впервые за все это время лицо Капитана осветила широкая улыбка, когда он произнес:
- Думаю, на этот раз они окажутся настоящими!
ДИАЛОГ
Незадолго перед стартом я, как обычно, зашел к Учителю проститься. Он жил за городом в небольшом уединенном коттедже, все комнаты которого занимали старомодные громоздкие стеллажи с пыльными книгами. Старик едва заметно улыбнулся мне из сумеречной глубины своего кабинета. Прошло больше года с той поры, когда я был здесь в последний раз, но за это время почти ничего не переменилось - ни сам Учитель, который словно и не вставал из-за своего заваленного рукописями стола, ни обстановка в комнате, где, казалось, книги были заложены на тех самых страницах, что и много месяцев назад. Только углы окон затянуло серым кружевом паутины, да на ковре появилось несколько черных подпалин от неряшливо оброненного пепла.
Учитель никогда не обращал внимания на подобные мелочи и жил как бы вне времени, уединившись на островке своего одиночества. В его мир не было доступа почти никому, старик гнал прочь любителей описывать биографии великих ученых и чересчур любознательных репортеров. Возможно, именно так и должен был поступать ученый его масштаба.
Во всяком случае, я никогда не разделял ирошш тех, кто подшучивал над добровольной схимой старика. Каждый подбирает ношу по своим плечам, и, если то, чем занимался Учитель, требовало затворничества - да освятится такое затворничество. Все крупнейшие открытия последних лет в астрономии и космической физике были так или иначе связаны с его теоретическими расчетами. Именно Учитель предсказал существование в соседней галактике планеты, которую отправлялась исследовать наша экспедиция. По традиции, ее следовало назвать именем старика, но в звездных атласах и астрономических справочниках значились уже не одна звезда и туманность, названные в его честь. По просьбе Учителя планету окрестили Тиалой - звонким и странным звукосочетанием, значения которого никто выведать не мог.
- Мы уходим на Тиалу, - сказал я.
- Знаю, - он поднял на меня взгляд глубоко посаженных, удивительно ясных глаз. - И ты как всегда надеешься, что на этот раз вам повезет и экспедиция закончится результативным отчетом не только перед Комитетом Исследований, но и всем человечеством.
- Теперь у нас есть основания надеяться, - отозвался я. - Автоматы зафиксировали мощные источники энергии на Тиале. Вы сами утверждали, что период геологического формирования планеты закончился много лет назад. Значит, это…
- …Гигантские заводы, энергостанции, космодромы, - с иронией заключил старик. - Скажи, - задумчиво произнес он, - разве та жатва, которую мы собираем с космических угодий, так скудна? Разве залежи редчайших ископаемых, базы и лаборатории не оправдывают наших затрат? Сколько раз убеждал я тебя, что бессмысленно ждать чудес от этой черной бездны!
- Что поделаешь. Видимо, в детстве я прочел слишком много сказок, - усмехнулся я. -…Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…
- Вот именно: не знаю что, - не принял старик шутливого тона. - Ты готов взломать дверь, не подозревая, что нас за ней ожидает. А за последствия будут расплачиваться все, живущие на Земле, не так ли?
Я пожал плечами. Безусловно, логика была на стороне Учителя. Но если бы все наши поступки и желания были продиктованы логикой! Бесплодные споры о возможных последствиях контакта с внеземной цивилизацией уже не одно десятилетие вели не только мы с Учителем.
- В конце концов только встреча с ними покажет, кто из нас прав, - сказал я просто, чтобы прекратить этот ненужный разговор. Не ради споров приходил я к Учителю.
- Только встреча, - повторил старик. - Разумеется, к доводам инопланетян ты бы отнесся иначе. Какой маршрут вы избрали? - резко меняя тон, спросил он.
Мы склонились над атласом.
- Что ж, - через некоторое время произнес Учитель, - вы избрали рациональный и наиболее безопасный путь. Но вот тут, - его палец повис над одним из созвездий, - вам может прийтись туго. Как раз в этот период здесь возникнет мощное космическое течение, вызванное образованием сверхзвезд. Трудно сказать, насколько интенсивным будет поток метеоритов, но я советую тебе самому провести корабль через этот район. Аристарх - надежный пилот, однако он слишком горяч и склонен к поспешным решениям.
Я с изумлением взглянул на Учителя - всего час назад мне сообщили, что вместо внезапно заболевшего помощника в состав нашего интернационального экипажа включен Аристарх Мдивани. Способность старика мгновенно узнавать новости при его крайне необщительном характере была просто фантастической.
Я послушно отметил координаты опасного района - время научило меня не пренебрегать подобными советами. Если бы наша оснащенная новейшими приборами служба прогнозов обладала проницательностью Учителя, путешествия в космос стали бы безопаснее загородной прогулки.
- Иди, - сказал он. - Надеюсь, нам будет о чем поговорить, когда ты вернешься.
- Хотел бы я знать, - четко выговаривая каждое слово, произнес Аристарх, - во сколько обходятся государству каждые сутки нашего бездействия. Послушай, - голос его дрогнул от едва сдерживаемого раздражения. - Все уже давно убедились, что Тиала - бесперспективная планета. Не знаю, что там произошло с автоматической станцией, но она выдала искаженную информацию, никаких источников энергии здесь нет. И ты не имеешь права из-за своего необъяснимого упрямства задерживать нас, всякий раз изобретая бесполезные задания. Мы по горло сыты этим пейзажем, - он мотнул головой в сторону иллюминатора.
За его прозрачной броней простиралась однообразная ярко-оранжевая равнина - ровная, как дно высохшего соляного озера, лишь изредка оживляемая фиолетовыми пятнами местной скудной растительности.
Подходила к концу вторая неделя нашего знакомства с Тиалой, и я готов был простить своему помощнику вспышку грубости, которая в другое время стоила бы ему служебного взыскания, потому что он был прав. Планета оказалась мертва, бесплодна, ее недра не хранили перспективных месторождений, сотни проб и анализов не принесли желанных открытий. С горечью я наблюдал, как тает энтузиазм людей, и с каждым днем отвратительное ощущение бессилия все сильнее сжимало мое сердце.
- Ладно, - сказал я. - Сделаем последнюю попытку. Садись в ракету-разведчик и обойди Тиалу на небольшой высоте…
- Да я облетал ее уже вдоль и поперек, - перебил Аристарх.
- …обойди ее на небольшой высоте, - повторил я терпеливо. - Но прежде перенеси в ракету все портативные приборы, какие только найдешь на корабле. Втисни в эту скорлупку все, что может фиксировать малейшие движения вокруг, самую незначительную энергию, свет, тепло или звук. Все что можно, понял?
- Понял, - уныло откликнулся Аристарх и вышел из рулевого отсека.
Дождавшись старта разведчика, я пригласил остальных участников экспедиции занять кресла у пульта - вместе легче наблюдать за несколькими дюжинами экранов. Впрочем, я не рассчитывал на успех и предпринимал эту безнадежную попытку лишь для очистки совести.
Вскоре мы услыхали голос Аристарха, который сообщал, что набрал нужную высоту. Пора было начинать ритуал прощания с Тиалой, я включил приборы.
Кто-то вскрикнул за моей спиной. Обернувшись, я увидел, что главный геолог безмолвно вытянул ладонь к крохотному экрану, на котором отражались температурные измерения. В отличие от других, мерцавших с мертвым равнодушием приборов, на экране быстро перемещались какие-то угловатые тени.