Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels) — страница 27 из 124

"But his imperial majesty, fully determined against capital punishment, was graciously pleased to say, that since the council thought the loss of your eyes too easy a censure, some other way may be inflicted hereafter.Но его императорское величество решительно высказался против смертной казни, милостиво изволив заметить, что если совет находит лишение вас зрения приговором слишком мягким, то всегда будет время вынести другой, более суровый.And your friend the secretary, humbly desiring to be heard again, in answer to what the treasurer had objected, concerning the great charge his majesty was at in maintaining you, said, that his excellency, who had the sole disposal of the emperor's revenue, might easily provide against that evil, by gradually lessening your establishment; by which, for want of sufficient for you would grow weak and faint, and lose your appetite, and consequently, decay, and consume in a few months; neither would the stench of your carcass be then so dangerous, when it should become more than half diminished; and immediately upon your death five or six thousand of his majesty's subjects might, in two or three days, cut your flesh from your bones, take it away by cart-loads, and bury it in distant parts, to prevent infection, leaving the skeleton as a monument of admiration to posterity.Тогда ваш друг секретарь, почтительно испросив позволение выслушать его возражения на замечания канцлера казначейства касательно тяжелого бремени, которым ложится ваше содержание на казну его величества, сказал: так как доходы его величества всецело находятся в распоряжении его превосходительства, то ему нетрудно будет принять меры против этого зла путем постепенного уменьшения расходов на ваше иждивение; таким образом, вследствие недостаточного количества пищи, вы станете слабеть, худеть, потеряете аппетит и зачахнете в несколько месяцев; такая мера будет иметь еще и то преимущество, что разложение вашего трупа станет менее опасным, так как тело ваше уменьшится в объеме больше чем наполовину, и немедленно после вашей смерти пять или шесть тысяч подданных его величества смогут в два или три дня отделить мясо от костей, сложить его в телеги, увезти и закопать за городом во избежание заразы, а скелет сохранить как памятник, на удивление потомству."Thus, by the great friendship of the secretary, the whole affair was compromised.Таким образом, благодаря чрезвычайно дружескому расположению к вам секретаря, удалось прийти к компромиссному решению вашего дела.
It was strictly enjoined, that the project of starving you by degrees should be kept a secret; but the sentence of putting out your eyes was entered on the books; none dissenting, except Bolgolam the admiral, who, being a creature of the empress, was perpetually instigated by her majesty to insist upon your death, she having borne perpetual malice against you, on account of that infamous and illegal method you took to extinguish the fire in her apartment.Было строго приказано сохранить в тайне план постепенно заморить вас голодом; приговор же о вашем ослеплении занесен в книги по единогласному решению членов совета, за исключением адмирала Болголама, креатуры императрицы, который, благодаря непрестанным подстрекательствам ее величества, настаивал на вашей смерти; императрица же затаила на вас злобу из-за гнусного и незаконного способа, которым вы потушили пожар в ее покоях.
"In three days your friend the secretary will be directed to come to your house, and read before you the articles of impeachment; and then to signify the great lenity and favour of his majesty and council, whereby you are only condemned to the loss of your eyes, which his majesty does not question you will gratefully and humbly submit to; and twenty of his majesty's surgeons will attend, in order to see the operation well performed, by discharging very sharp-pointed arrows into the balls of your eyes, as you lie on the ground.Через три дня ваш друг секретарь получит повеление явиться к нам и прочитать все эти пункты обвинительного акта; при этом он объяснит, насколько велики снисходительность и благосклонность к вам его величества и государственного совета, благодаря которым вы приговорены только к ослеплению, и его величество не сомневается, что вы покорно и с благодарностью подчинитесь этому приговору; двадцать хирургов его величества назначены наблюдать за надлежащим совершением операции при помощи очень тонко заостренных стрел, которые будут пущены в ваши глазные яблоки в то время, когда вы будете лежать на земле.
"I leave to your prudence what measures you will take; and to avoid suspicion, I must immediately return in as private a manner as I came."Засим, предоставляя вашему благоразумию позаботиться о принятии соответствующих мер, я должен, во избежание подозрений, немедленно удалиться так же тайно, как прибыл сюда.
His lordship did so; and I remained alone, under many doubts and perplexities of mind.С этими словами его превосходительство покинул меня, и я остался один, одолеваемый мучительными сомнениями и колебаниями.
It was a custom introduced by this prince and his ministry (very different, as I have been assured, from the practice of former times,) that after the court had decreed any cruel execution, either to gratify the monarch's resentment, or the malice of a favourite, the emperor always made a speech to his whole council, expressing his great lenity and tenderness, as qualities known and confessed by all the world.У лилипутов существует обычай, заведенный нынешним императором и его министрами (очень непохожий, как меня уверяли, на то, что практиковалось в прежние времена): если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие и доброту как качества, всем известные и всеми признанные.
This speech was immediately published throughout the kingdom; nor did any thing terrify the people so much as those encomiums on his majesty's mercy; because it was observed, that the more these praises were enlarged and insisted on, the more inhuman was the punishment, and the sufferer more innocent.Речь немедленно оглашается по всей империи; и ничто так не устрашает народ, как эти панегирики императорскому милосердию[50]; ибо установлено, что чем они пространнее и велеречивее, тем бесчеловечнее было наказание и невиннее жертва.
Yet, as to myself, I must confess, having never been designed for a courtier, either by my birth or education, I was so ill a judge of things, that I could not discover the lenity and favour of this sentence, but conceived it (perhaps erroneously) rather to be rigorous than gentle.Однако должен признаться, что, не предназначенный ни рождением, ни воспитанием к роли придворного, я был плохой судья в подобных вещах и никак не мог найти признаков кротости и милосердия в моем приговоре, а, напротив (хотя, быть может, и несправедливо), считал его скорее суровым, чем мягким.
I sometimes thought of standing my trial, for, although I could not deny the facts alleged in the several articles, yet I hoped they would admit of some extenuation.Иногда мне приходило на мысль предстать лично перед судом и защищаться, ибо если я и не мог оспаривать фактов, изложенных в обвинительном акте, то все-таки надеялся, что они допускают некоторое смягчение приговора.
But having in my life perused many state-trials, which I ever observed to terminate as the judges thought fit to direct, I durst not rely on so dangerous a decision, in so critical a juncture, and against such powerful enemies.Но, с другой стороны, судя по описаниям многочисленных политических процессов[51], о которых приходилось мне читать, все они оканчивались в смысле, желательном для судей, и я не решился вверить свою участь в таких критических обстоятельствах столь могущественным врагам.
Once I was strongly bent upon resistance, for, while I had liberty the whole strength of that empire could hardly subdue me, and I might easily with stones pelt the metropolis to pieces; but I soon rejected that project with horror, by remembering the oath I had made to the emperor, the favours I received from him, and the high title of nardac he conferred upon me.Меня очень соблазнила было мысль оказать сопротивление; я отлично понимал, что, покуда я пользовался свободой, все силы этой империи не могли бы одолеть меня, и я легко мог бы забросать камнями и обратить в развалины всю столицу; но, вспомнив присягу, данную мной императору, все его милости ко мне и высокий титул нардака, которым он меня пожаловал, я тотчас с отвращением отверг этот проект.
Neither had I so soon learned the gratitude of courtiers, to persuade myself, that his majesty's present seventies acquitted me of all past obligations.Я с трудом усваивал придворные взгляды на благодарность и никак не мог убедить себя, что теперешняя суровость его величества освобождает меня от всяких обязательств по отношению к нему.
At last, I fixed upon a resolution, for which it is probable I may incur some censure, and not unjustly; for I confess I owe the preserving of mine eyes, and consequently my liberty, to my own great rashness and want of experience; because, if I had then known the nature of princes and ministers, which I have since observed in many other courts, and their methods of treating criminals less obnoxious than myself, I should, with great alacrity and readiness, have submitted to so easy a punishment.