| He said, "if we were governed by our own consent, in the persons of our representatives, he could not imagine of whom we were afraid, or against whom we were to fight; and would hear my opinion, whether a private man's house might not be better defended by himself, his children, and family, than by half-a-dozen rascals, picked up at a venture in the streets for small wages, who might get a hundred times more by cutting their throats?" | Ведь если у нас существует самоуправление, осуществляемое выбранными нами депутатами, то - недоумевал король - кого же нам бояться и с кем воевать? И он спросил меня: разве не лучше может быть защищен дом каждого из граждан его хозяином с детьми и домочадцами, чем полдюжиной случайно завербованных на улице за небольшое жалованье мошенников, которые могут получить в сто раз больше, перерезав горло охраняемым лицам? |
| He laughed at my "odd kind of arithmetic," as he was pleased to call it, "in reckoning the numbers of our people, by a computation drawn from the several sects among us, in religion and politics." | Король много смеялся над моей странной арифметикой (как угодно было ему выразиться), по которой я определил численность нашего народонаселения, сложив количество последователей существующих у нас религиозных сект и политических партий. |
| He said, "he knew no reason why those, who entertain opinions prejudicial to the public, should be obliged to change, or should not be obliged to conceal them. | Он не понимал, почему того, кто исповедует мнения, пагубные для общества, принуждают изменить их, но не принуждают держать их при себе. |
| And as it was tyranny in any government to require the first, so it was weakness not to enforce the second: for a man may be allowed to keep poisons in his closet, but not to vend them about for cordials." | И если требование перемены убеждений является правительственной тиранией, то дозволение открыто исповедовать мнения пагубные служит выражением слабости; в самом деле, можно не запрещать человеку держать яд в своем доме, но нельзя позволять ему продавать этот яд как лекарство. |
| He observed, "that among the diversions of our nobility and gentry, I had mentioned gaming: he desired to know at what age this entertainment was usually taken up, and when it was laid down; how much of their time it employed; whether it ever went so high as to affect their fortunes; whether mean, vicious people, by their dexterity in that art, might not arrive at great riches, and sometimes keep our very nobles in dependence, as well as habituate them to vile companions, wholly take them from the improvement of their minds, and force them, by the losses they received, to learn and practise that infamous dexterity upon others?" | Король обратил внимание, что в числе развлечений, которым предается наша знать и наше дворянство, я назвал азартные игры. Ему хотелось знать, в каком возрасте начинают играть и до каких лет практикуется это занятие; сколько времени отнимает оно; не приводит ли иногда увлечение им к потере состояния; не случается ли, кроме того, что порочные и низкие люди, изучив все тонкости этого искусства, игрой наживают большие богатства и держат подчас в зависимости от себя людей весьма знатных и что в то же время последние, находясь постоянно в презренной компании, отвлекаются от совершенствования своего разума и бывают вынуждены благодаря своим проигрышам изучать все искусство ловкого мошенничества и применять его на практике. |
| He was perfectly astonished with the historical account gave him of our affairs during the last century; protesting "it was only a heap of conspiracies, rebellions, murders, massacres, revolutions, banishments, the very worst effects that avarice, faction, hypocrisy, perfidiousness, cruelty, rage, madness, hatred, envy, lust, malice, and ambition, could produce." | Мой краткий исторический очерк нашей страны за последнее столетие поверг короля в крайнее изумление. Он объявил, что, по его мнению, эта история есть не что иное, как куча заговоров, смут, убийств, избиений, революций и высылок, являющихся худшим результатом жадности, партийности, лицемерия, вероломства, жестокости, бешенства, безумия, ненависти, зависти, сластолюбия, злобы и честолюбия. |