– Да, – ответил доктор, – и можно опасаться, что…
Он не докончил фразы, его прервал крик Бэлла. Отбросив довольно большую глыбу, тот указал на окоченелую человеческую ногу, торчавшую из-подо льдин.
– Труп! – воскликнул доктор.
– Это не тайник, а могила, – заметил Гаттерас.
То был труп матроса лет тридцати, он прекрасно сохранился. На нем была одежда, какую носят мореплаватели в полярных странах. Доктор не мог определить, давно ли он умер.
Вслед за этим трупом Бэлл нашел второй, человека лет пятидесяти, на лице которого еще видны были следы убивших его страданий.
– Эти трупы не были похоронены! – воскликнул доктор. – Несчастные были застигнуты смертью в том виде, в каком мы их нашли.
– Вы правы, доктор, – ответил Бэлл.
– Продолжайте, продолжайте! – сказал Гаттерас.
Но Бэлл колебался. Кто мог сказать, сколько еще трупов находится под этим ледяным холмиком?
– Эти люди погибли от несчастного случая, который едва не погубил нас самих, – сказал доктор, – на них рухнул снежный домик. Посмотрим, не остался ли в живых кто-нибудь из них.
Быстро расчистили место, и Бэлл нашел еще тело человека лет сорока. Он еще не успел окоченеть, как остальные, и не походил на мертвеца. Доктор наклонился над незнакомцем, и ему показалось, что тот еще подает признаки жизни.
– Он жив! Он жив! – воскликнул Клоубонни.
Бэлл и доктор перенесли тело в снежный домик, между тем как неподвижно стоявший Гаттерас смотрел на обломки рухнувшего жилья.
Доктор раздел донага выкопанного из-подо льда человека. На его теле не было ни малейших признаков ушибов. С помощью Бэлла Клоубонни стал растирать несчастного пропитанной спиртом ватой и вскоре заметил, что жизнь начала к нему возвращаться. Он находился в полном изнеможении и не мог говорить, его язык пристал, точно примерз, к небу.
Доктор обыскал его карманы. Они были пусты. Никаких документов! Он попросил Бэлла продолжать растирание, а сам вернулся к Гаттерасу.
Капитан уже успел исследовать развалины домика, тщательно осмотрев его пол, и шел навстречу Клоубонни, держа в руке обгорелый клочок конверта, на котором можно было прочесть следующие слова.
«…тамонт,
…орпойз,
…ью-Йорк».
– Алтамонт! – воскликнул доктор. – С корабля «Дельфин»! Из Нью-Йорка!
Гаттерас невольно вздрогнул:
– Американец!
– Я спасу его! – заявил доктор. – Ручаюсь вам! И мы добудем ключ к этой ужасной загадке.
Он вернулся к неподвижно лежавшему Алтамонту, а Гаттерас, погруженный в раздумье, остался на развалинах снежного домика. Благодаря заботам доктора к злополучному американцу вернулась жизнь, но не сознание, он ничего не видел, ничего не слышал и не говорил, но, во всяком случае, был жив.
На следующий день утром Гаттерас сказал доктору:
– Однако пора в путь!
– Я готов, Гаттерас. В санях много свободного места, мы положим на них этого беднягу и повезем его на бриг.
– Можете это делать, – отвечал Гаттерас. – Но давайте сперва похороним мертвых.
Трупы двух неизвестных матросов положили под развалинами снежного домика, труп Симпсона занял место, на котором нашли Алтамонта. Все трое в краткой молитве помянули своего товарища и в семь часов утра тронулись в путь.
Так как две упряжные собаки околели, Дэк добровольно впрягся в сани и исполнял новые обязанности с усердием и выносливостью гренландской собаки.
В течение двадцати дней, с 31 января до 19 февраля, обратный путь сопровождался такими же трудностями и препятствиями, как и продвижение вперед. Путешественники невероятно страдали от стужи, но, на счастье, не было ни метелей, ни ветров.
Солнце выглянуло в первый раз 31 января и с каждым днем все дольше задерживалось над горизонтом. Бэлл и доктор окончательно выбились из сил, они почти ослепли и к тому же охромели, плотник не мог идти без костылей.
Хотя Алтамонт был жив, но по-прежнему оставался без сознания. Приходилось опасаться за его жизнь. Однако разумный уход и крепкая натура одержали победу над смертью. Достойный доктор и сам нуждался в лечении, его здоровье пострадало от непомерных трудов.
Гаттерас все думал о «Вперед», о своем бриге. В каком состоянии он его найдет? Что произошло за это время на судне? Справился ли Джонсон с Шандоном и его единомышленниками? Стояли жестокие холода. Неужели уже сожгли злополучное судно? Хоть бы пощадили его корпус и мачты.
Размышляя об этом, Гаттерас шел во главе отряда, словно желая еще издали первым увидеть свой «Вперед».
24 февраля, утром, он вдруг остановился. В трехстах шагах пред ним показался красноватый отблеск, над которым колыхался громадный столб черного дыма, растекавшегося в сером туманном небе.
– Дым! – воскликнул Гаттерас.
Сердце у него забилось с такой силой, что, казалось, готово было разорваться.
– Посмотрите! Вон там! Дым! – сказал он подошедшим товарищам. – Мой корабль горит!
– Но мы находимся еще в трех милях от брига, – ответил Бэлл. – Это горит не «Вперед».
– Нет, «Вперед», – возразил доктор. – Скрадывая расстояния, рефракция приближает к нам судно.
– Бежим! – крикнул Гаттерас, обгоняя товарищей.
Его спутники, оставив сани под охраной Дэка, бросились вслед за ним.
Через час они были в виду брига. Ужасное зрелище! Горящий бриг плавал среди растаявших вокруг него льдов. Пламя охватило весь корпус, южный ветер доносил до слуха Гаттераса зловещий треск.
В пятистах шагах от пылавшего судна какой-то человек с отчаянием поднимал к небу руки, он стоял беспомощный перед пожаром, в пламени которого погибал «Вперед».
Этот одинокий человек был старый боцман. Гаттерас подбежал к нему.
– Мой бриг! Мой бриг! – не своим голосом кричал он.
– Это вы, капитан! – отозвался Джонсон. – Остановитесь! Ни шагу дальше!
– Что такое? – спросил Гаттерас с угрозой в голосе.
– Ах, эти мерзавцы! – воскликнул Джонсон. – Они подожгли бриг и ушли два дня назад.
– Проклятье! – вскричал Гаттерас.
Вдруг раздался страшный взрыв, земля содрогнулась, айсберги осели на ледяных полях, столб дыма взвился под облака, и «Вперед», разлетевшись на куски от взрыва пороховых запасов, исчез в огненной пучине.
Доктор и Бэлл подошли к Гаттерасу. Охваченный отчаянием, капитан вдруг встрепенулся.
– Друзья мои, – сказал он твердым голосом, – трусы удрали. Но люди мужественные добьются успеха! Джонсон и Бэлл, вы крепки духом! Доктор, вы сильны знанием! А у меня вера! Вот там северный полюс! За дело! За дело!
Товарищи Гаттераса словно возродились к жизни, услыхав мужественные слова капитана.
Но как ужасно было положение четырех путешественников и их умирающего спутника, брошенных на произвол судьбы, без всякого снаряжения и припасов под восьмидесятым градусом северной широты, в глубине полярной пустыни…
Часть 2Ледяная пустыня
Гаттерас задумал отважное предприятие: решив достигнуть высочайшей точки, он хотел доставить Англии, своей родине, славу открытия Северного полюса. Этот неустрашимый мореплаватель сделал все, что было в человеческих силах. Девять месяцев он боролся с течениями, метелями и буранами, разбивал ледяные барьеры, взламывал ледяные поля, боролся с жестокими морозами полярной зимы, своей экспедицией он подвел итог трудам своих предшественников, проверил на деле и, так сказать, восстановил историю полярных открытий, продвинулся на бриге «Вперед» за пределы исследованных морей, уже наполовину выполнил свою задачу – и вдруг его смелые замыслы рухнули! Измена, или, вернее, малодушие, не вынесших тяжких испытаний матросов и преступное безумие их коноводов поставили Гаттераса в безвыходное положение: из восемнадцати человек экипажа, отплывших на бриге, оставалось лишь четверо, да и те были без всякого снаряжения, без корабля, за две с половиной тысячи миль от родины!
Гибель «Вперед», который взлетел на воздух на глазах путешественников, лишил их последних средств к существованию.
Но даже эта ужасная катастрофа не сломила непреклонного духа Гаттераса. Оставшиеся с ним товарищи были надежнейшими людьми экипажа, в их груди бились сердца героев. Гаттерас воззвал к энергии и знаниям доктора Клоубонни, к преданности Джонсона и Бэлла, к своей вере в задуманное дело, он дерзнул говорить о надежде в этом отчаянном положении, и голос его был услышан доблестными товарищами. Прошлое этих решительных людей было порукой их мужества в будущем.
Ободренный энергичными словами капитана, доктор решил выяснить положение вещей и, покинув своих товарищей, остановившихся в пятистах шагах от брига, направился к месту катастрофы.
«Вперед», великолепный, столь тщательно построенный корабль, перестал существовать. О силе взрыва говорили треснувшие льдины, безобразные, почерневшие, обугленные обломки дерева, исковерканные железные брусья, обрывки тросов, тлеющие подобно пушечным фитилям, и спирали дыма, расстилавшиеся по ледяным полям. Стоявшая на баке пушка была отброшена на несколько метров и лежала на льдине, точно на лафете. Местность на две сотни метров в окружности была усеяна обломками, киль выглядывал из-под кучи ледяных обломков. Оттаявшие от пожара айсберги снова приобрели твердость гранита.
Тут только доктор вспомнил о своих потерях: сгорела его каюта, погибли коллекции, разбиты и изуродованы драгоценные инструменты, книги превратились в клочья и пепел. Сколько погибших богатств! Он со слезами на глазах осматривал место ужасной катастрофы и думал уже не о будущем, а о постигшей его непоправимой беде.
Вскоре к нему подошел Джонсон. Лицо старого моряка носило следы недавно пережитых страданий. Ему пришлось бороться со взбунтовавшимися товарищами и защищать порученный его охране корабль.
Доктор протянул руку, которую Джонсон с грустью пожал.
– Что теперь с нами будет, друг мой? – вырвалось у Клоубонни.