е боковых скатов местами встречается дырисун (Lasiagrostis splendens). Берега самой Бага-горги, свободные от валунов, поросли высокой лозой (Salix sp.), облепихой (Hipophae rhamnoides) и, в меньшем количестве, тополями (Populus Przewalskii, n. sp.). Облепиха иногда достигает здесь 40 футов высоты и до 1 фута в диаметре ствола; тополи же встречаются до 70 футов высотой при 2 футах толщины. В ущельях правых притоков той же Бага-горги появляется тяньшаньская ель (Abies Schrenkiana), которая вверх от 11 000 футов мешается с можжевеловым деревом (Juniperus pseudo Sabina) и становится преобладающим видом. Впрочем, как ель, так и можжевельник растут лишь на боковых, нередко чрезвычайно крутых скатах ущелий: ель на северных склонах, можжевеловое дерево на склонах южных.
В этих кустарных и лесных зарослях, настолько запрятанных в ущельях, что сверху их видно не иначе, как подойдя к самому обрыву плато, водятся: ушастые фазаны (Crossoptilon auritum), изредка фазаны обыкновенные (Phasianus strauchi), сифаньские куропатки (Perdix sifanica), дятлы (Picus mandarinus), голубые сороки (Pica cyanea), коршуны (Milvus melanotisl), дрозды (Merula kessleri), вертишейки (Iunx torquila), горихвостки (Ruticilla hodgsoni, R. nigrogularis), синицы (Parus minor, Poecille affinis), стренатки (Emberiza cia), пеночки (Reguloides superciliosus, Abrornis affinis), завирушки (Accentor multistriatus), [вьюрок Давида] – Carpodacus davidianus, [чечевица] – Carpodacus dubius, [пищуха] – Certhia familiaris и прелестный, вновь здесь открытый [славковидный королек] – Leptopoecile elegans; по оголенным обрывам держатся кеклики (Caccabis magna) и гнездятся грифы, в особенности Gyps himalayensis. Рядом с этими последними в тех же обрывах живут куку-яманы, а в лесах и кустарниках из зверей водятся: маралы, кабарга, медведи и изредка кабаны.
Все эти звери отлично защищены неприступной местностью, а потому и не тревожатся близким соседством хара-тангутов, кочующих притом в описываемых ущельях преимущественно зимой. Впрочем, теперь, в первой половине апреля, на Бага-горги местных дикарей еще было достаточно. Наше появление поразило их удивлением и страхом, несмотря на то, что, вероятно, все хара-тангуты были извещены своими собратьями из Балекун-гоми о движении нашем вверх по Хуан-хэ. Здесь даже знали, как оказалось впоследствии, о побитии нами ёграев на Тан-ла – опять доказательство, как далеко и быстро разносятся вести в пустынях Центральной Азии.
Угрозы хара-тангутов. Однако вновь встреченные хара-тангуты решились попугать нас, вероятно, в надежде преградить нам дальнейший путь и поскорей выпроводить от себя непрошеных гостей, каковыми, кстати вспомнить, мы появлялись почти везде во время своего путешествия. На другой день прибытия на Бага-горги к нашему стойбищу подъехал верховой туземец, что-то прокричал нашему вожаку и быстро ускакал. Пока переводилось сказанное с тангутского языка на монгольский, а затем на русский, незнакомец уже скрылся. Оказалось, что это был посланец от хара-тангутов, объявивший нам, что вскоре все мы будем убиты. Сильно сожалели мы, что сразу не могли узнать, в чем дело, а то непременно несколько пуль полетели бы вдогонку подобного вестовщика. Тем не менее, пришлось быть настороже и перейти на военное положение, особенно ввиду того, что небольшое тангутское стойбище, находившееся вблизи нас, ночью куда-то исчезло. Опять устроен был строгий ночной караул, в который посменно становились солдаты и казаки, а все остальные люди спали с оружием; днем мулов и лошадей мы пасли не далее винтовочного выстрела от своего бивуака; на охоту ходили с револьверами у пояса; половина наличного числа людей всегда должна была находиться дома, т. е. на стойбище. Наконец, бдительный надзор держался и за нашим проводником, который, впрочем, страшно струсил, ввиду сделанных тангутами угроз и наших приготовлений. Однако вся эта гроза разрешилась ничем; тангуты на нас не нападали, а мы продолжали по-прежнему заниматься своим делом. Впоследствии наши отношения к местному населению сделались более мягкими, и хотя мы не вступали с туземцами в особую дружбу, но и не враждовали открыто. Тем не менее, во все время пребывания среди хара-тангутов верхней Хуан-хэ мы держали себя весьма осторожно, твердо памятуя, что подобная осторожность служила лучшим залогом нашей безопасности.
Малозаметный пролет птиц. В глубоком ущелье Бага-горги теперь опять стало тепло, иногда даже жарко, как и возле Балекун-гоми; многие гнездящиеся птицы уже заняли свои места. Из пролетных более других заметны были: горихвостки (Ruticilla hodgssoni, R. nigrogularis) и [вьюрок Давида] – Carpodacus davidianus, а во второй половине апреля – горные щеврицы (Anthus roseceus) и [горный вьюрок] – Fringillauda nemoricola. Но вообще пролет птиц на верхней Хуан-хэ в течение всего апреля, как и ранее того, в последней трети марта, был весьма бедный, притом малозаметный. Причины этому, вероятно, заключаются в том, что из видов, гнездящихся на севере в нашей Сибири, лишь немногие направляются туда прямым меридиональным путем через Тибетское нагорье и Куку-нор. Те же птицы, которые гнездятся как в горах верхней Хуан-хэ, так и в Восточном Нань-шане, где встречают северную границу своего распространения, вероятно, частью зимуют в глубоких ущельях верховий Желтой реки или в ближайших к югу местностях. Мы сами нашли в Южно-Кукунорских горах зимующими, правда не в обилии: Urocynchramus pylzowi и Accentor rubeculoides [овсянка Пыльцова, завирушка], а в горах возле пикета Шала-хото – Merula kessleri, Carpodacus davidianus и Carpodacus rubicilloides [дрозд Кесслера, вьюрок Давида, большая чечевица]. Весной эти близко зимующие виды или прямо приступают к гнездению на местах своей зимовки, или, подвигаясь лишь недалеко к северу, являются сюда почти незаметно.
Ушастый фазан. В продолжение восьми суток, проведенных на Бага-горги, мы усердно охотились за птицами для своей коллекции, но всего более преследовали ушастых фазанов. Эта великолепная птица, известная тангутам под названием шярама и впервые описанная знаменитым Палласом под названием Crossoptilon auritum, ростом бывает в обыкновенного петуха, но кажется более крупной вследствие своего длинного широкого хвоста и рыхлого оперения. Последнее все однообразного голубовато-серого цвета; бока головы покрыты ярко-красной бородавчатой голой кожей; клюв желтовато-роговой. Подбородок и верхняя часть горла белые; таковой же окраски длинные ушные перья, по своей форме и положению отчасти напоминающие рога. Хвост на вершине синевато-стального цвета, частью с зеленоватым отливом; боковые перья того же хвоста, в числе от 4 до 7 с каждой стороны, имеют у основания широкую белую полосу; четыре средних хвостовых пера приподняты выше прочих, удлинены, рассучены и изогнуты на своих вершинах. В общем хвост, достигающий в длине от 20 до 22 дюймов и чрезвычайно красящий птицу, представляет крышеобразную форму. Ноги красного цвета, сильные, у самцов со шпорами.
Помимо вышеописанного ушастого фазана, этот род, отличающийся от прочих фазанов сильно удлиненными ушными перьями и особой формой хвоста, представляет еще три известных до сих пор вида, а именно: Crossoptilon mantchuricum – в горах к западу от Пекина; Crossoptilon thibetanum – в Восточном Тибете; Crossoptilon drouynii – в горах Западной Сы-чуани. Впрочем, последние два вида, быть может, тождественны между собой.
В районе моих путешествий в Центральной Азии ушастый фазан Crossoptilon auritum найден был в хребте Алашанском, в Восточном Нань-шане и в горах бассейна верхней Хуан-хэ.[475] Местопребыванием описываемой птицы, которая поднимается до 11 000 футов абсолютной высоты, служат леса лиственные и хвойные – безразлично, главным образом густые кустарные заросли в тех же лесах. В особенности привольно ушастым фазанам в глубоких речных ущельях бассейна верхней Хуан-хэ, где недоступная местность представляет надежное убежище, да притом здешние тангуты вовсе не преследуют эту птицу; кроме того, здесь круглый год изобилен корм и много воды; зимой же не бывает снега и продолжительных сильных холодов.
Пища ушастого фазана исключительно растительная: корни трав, почки деревьев, цветы барбариса, всякие ягоды, а зимой главным образом джума, т. е. корешки Potentilla anserina [лапчатки гусиной], которые описываемая птица выкапывает своими сильными ногами. Вода, сколько кажется, составляет необходимость для шярама, хотя в горах Алашанских мы находили эту птицу в совершеннно безводных ущельях. Держится ушастый фазан обыкновенно на земле и ходит здесь мерной поступью с хвостом, поднятым кверху, как у нашего петуха; на деревья взлетает для ночевки или для покормки. Бегает чрезвычайно быстро и при опасности больше надеется на свои ноги, нежели на крылья. Летает вообще плохо, поднимается тихо, без шуму и на лету весьма напоминает нашего глухаря.
Зимой ушастые фазаны встречаются всего чаще небольшими стайками, вероятно выводками; к весне же разбиваются на пары, из которых каждая занимает определенную область. В это время изредка слышится ранним утром или днем в дождливую погоду крик самца, громкий, но какой-то дребезжащий. Этот крик приблизительно можно передать слогами: ка, ка, тэ-гэ-ды, тэ-гэ-ды… – повторяемые три или четыре раза за один прием. Голос же самки тихий и глухой, составляет что-то среднее между кохтаньем полевой тетерки и буканьем удода. В период спаривания самцы иногда заводят между собой драки, но обыкновенно незадорные и непродолжительные. Гнездо устраивается на земле, и в нем бывает от 5 до 7 яиц величиной с куриные, серовато-оливкового цвета. При выводке, обыкновенно позднем, держатся оба старика; но при опасности они не выказывают горячей привязанности к своим детям.
Охота за ним. Охота за ушастыми фазанами весьма затруднительна по самому характеру местности, в которой они держатся, тем более, что здесь не может помочь собака и весьма мало помогает товарищ охотника. Следует просто бродить по лесу, высматривая птицу. Заметить ее в густых зарослях весьма трудно и еще трудней подкрасться в меру выстрела. Притом ушастый фазан, благодаря своему густому рыхлому оперению, весьма вынослив на рану и часто пропадает для охотника, не только будучи подстреленным в крыло, но даже смертельно раненным. Наконец, во время самой охоты приходится постоянно лазить то по густым зарослям иногда колючих кустарников, то взбираться на отвесные скалы или на крутые горные скаты, и зачастую не окупать этих трудностей даже единым выстрелом по желанной птице. Впрочем, на верхней Хуан-хэ, где ушастых фазанов вообще много, охота за ними была гораздо добычливее и сравнительно легче, нежели в Восточном Нань-шане весной 1873 года.