ообразно протянувшийся от северо-востока к юго-западу верст на сорок. Кроме того, на самом нашем пути высилась довольно большая (около 161/2 тыс. футов абсолютной высоты) одиночная гора Урундуши, заменившая собой, как теперь оказалось, целый хребет, о котором нам прежде много толковали цайдамские проводники.
Недалеко от гор Акта и Урундуши лежат истоки Желтой реки, как равно и большие озера ее верхнего течения. Что же касается до самого плато, то оно продолжается к югу до спуска в горную область р. Ды-чю, т. е. верхнего течения Голубой реки, к востоку охватывает вышеназванные озера, а на западе, вероятно небольшим вздутием, составляет водораздел истоков Хуан-хэ от рек, принадлежащих Цайдаму.
Переход до котловины Одонь-тала. Переночевав в день перехода через Бурхан-Будда недалеко за перевалом, мы спустились на следующее утро по южному склону названного хребта в долину р. Алак-нор-гол. Итти с верблюдами было довольно хорошо, хотя в средней части спуска тропинка направляется по узкому ущелью. Окрестные горы имеют несравненно более мягкий характер, нежели на северном склоне того же Бурхан-Будды. Зато там несколько плодороднее. На южном же склоне описываемых гор почва (лёссовая) покрыта лишь рассыпанными, едва на вершок от земли поднимающимися кустиками Kochia prostrata [кохия простертая, прутняк], да кое-где мелким злаком Ptilagrostis sp. Тем не менее здесь в достаточном числе держатся аргали, какой вид – неизвестно, ибо мы не добыли экземпляра.
Озеро Алак-нор оставалось несколько западнее нашего пути. Оно образуется, вероятно, из ключей и речек, стекающих с окрестных гор, и имеет около 20 верст в окружности; вода в нем, по словам нашего проводника, пресная. Из северо-восточного угла названного озера выбегает небольшая речка Алак-нор-гол, которая течет сначала верст на 50 прямо к востоку между хребтами Бурхан-Будда и Хара-сай, по неширокой глинисто-солончаковой долине; затем прорывает восточный край Бурхан-Будды и впадает в р. Баян-гол.[684]
Перейдя тотчас за долиной Алак-нор-гола сквозным ущельем безводной в то время речки через невысокий хребет, в котором тангуты летом копают золото, мы начали опять полого подниматься на плато и вскоре очутились за 14 тыс. футов абсолютной высоты. Путь был трудный, ибо помимо движения в разреженном воздухе приходилось следовать с караваном, как и во всем Северном Тибете, без тропинки, напрямик, нередко по рыхлой глинистой почве, изрытой бесчисленным множеством пищуховых (Lagomys ladacensis) нор, в которые верховые лошади беспрестанно проваливались своими копытами. Бесплодие вокруг являлось ужасное; почва большей частью была вовсе оголена, и лишь кое-где попадались небольшие клочки кочковатых болот (мото-шириков), или маленькие площадки тощего злака, или, наконец, там и сям пестрели небольшие желтоватые пятна твердочашечника (Androsace tapete n. sp.) или красноватые – стелющегося кустарничка Myricaria prostrata [мирикария]. Этот единственный здесь представитель кустарной флоры кое-где начинал цвести, несмотря на ежедневные ночные морозы, холода днем и нередко поднимавшиеся метели.
Влажная болотистая почва оттаяла в это время не более, как на один фут, по ключам лежали накипи льда, и небольшие озера еще были замерзшими. Нам приходилось зябнуть хуже, чем зимой, в сырой, морозной палатке без топлива, за неимением почти оного. Ежедневно у кого-нибудь из членов экспедиционного отряда являлась небольшая простуда или головная боль, но прием или два по 5 гран хины быстро уничтожали болезнь. К довершению трудностей теперь приходилось делать по пути глазомерную съемку, которую при этом путешествии я начал от хырмы Дзун-засак в Цайдаме.[685]
Почва местности, по которой мы теперь шли от южного склона хребта Бурхан-Будда до истоков Желтой реки, большей частью солончаковая. Далее к югу от названных истоков солончаки на том же высоком плато не встречаются. В описываемом же теперь районе образованию солончаков способствует приносимая ветрами из Цайдама и в обилии оседающая соляная пыль. Другое влияние сухой, летом раскаленной атмосферы Цайдама на ближайшие части Тибета проявляется в уменьшении здесь летних водных осадков, вследствие чего количество болот (мото-шириков) в описываемом районе гораздо меньшее, как равно и вся местность бесплоднее, чем в более удаленных от Цайдама частях того же Северо-Восточного Тибета. Во время нашего теперь здесь прохода, т. е. в половине мая, период летних дождей еще не наступил; зимняя же и осенняя засухи испарили всю воду не только на мото-шириках, но и во многих ключах.
Несмотря, однако, на крайнее бесплодие местности, с подъемом нашим на высокое плато тотчас началось баснословное обилие тибетских зверей – диких яков, куланов, антилоп и др. Перед нами опять явилась первобытная картина животной жизни, еще не тревожимой человеком. После долгой зимы звери теперь были исхудалые; некоторые начинали линять, так что шкуры часто не годились для коллекции. Для еды же мы гнали с собой из Цайдама небольшое стадо баранов, мясо которых несравненно лучше и питательнее звериного. Ради всего этого охота-бойня была воспрещена казакам, да и сами мы, по возможности, от нее воздерживались.
Миновав высокую столовидную гору Урундуши и перейдя затем неширокую гряду в беспорядке насыпанных горок, мы вышли к восточному устью обширной болотистой котловины Одонь-тала, на которой лежат истоки знаменитой Желтой реки Китая. Это был первый крупный успех нынешнего нашего путешествия, да и в общем прибавилось для нас решение еще одной важной географической задачи.
Истоки Хуан-хэ. Теперь об истоках Хуан-хэ. Согласно китайскому описанию, сделанному в конце прошлого [восемнадцатого] века, Желтая река берет свое начало с восточного склона хребта Баян-хара-ула под именем Алтын-гола.[686] Этот последний протекает к северо-востоку около 150 верст (300 китайских ли),[687] принимает в себя несколько незначительных речек и проходит обширную, более 150 верст (300 ли) в окружности, наполненную ключами, котловину, называемую монголами Одонь-тала, китайцами же – Син-су-хай. Первое название означает в переводе «звездная степь», второе – «звездное море». То и другое даны по случаю многочисленных родников, бьющих из-под земли и похожих, для смотрящего с высоты, на звезды, рассеянные по небосклону. Ключи Одонь-тала сливаются в тот же Алтын-гол, который протекает затем более 50 верст (100 ли) к северо-востоку и впадает в оз. Цзярын-нор. По выходе из этого озера описываемая река, пробежав от 15 до 25 верст (30–50 ли) на юго-восток, впадает в другое озеро Н'орын-нор и, вылившись отсюда, называется монголами Хатунь-гол, т. е. Царица река.[688] В дальнейшем своем течении Хатунь-гол направляется сначала к югу, потом к востоку вдоль южной подошвы высочайших гор Амэ-малзинь-мусунь-ола (Амне-мачин). Пробежав здесь более 350 верст (700 ли) и приняв несколько десятков речек, Хатунь-гол круто поворачивает к северо-западу, потом опять к северо-востоку до китайской границы в Синин-фу, где и вступает в пределы собственно Китая. Здесь описываемая река, протекшая уже от истока Алтын-гола около 1200 верст (2300 ли), получает китайское название Хуан-хэ, т. е. Желтой реки, вследствие желтоватого цвета своей воды,[689] взмучиваемой лёссовой глиной. Таково вкратце китайское описание, в общем довольно верное. Но, повторяю, здесь мы имеем лишь топографические детали, да и то без надлежащей их установки на карте.
Обратимся к собственным исследованиям.
Как упомянуто выше, мы вышли в восточную окраину котловины Одонь-тала, которая называется тангутами Гарматын[690] и протягивается в направлении от юго-востока к северо-западу верст на 70; в ширину же имеет около 20 верст. Вся эта площадь, некогда бывшая дном обширного озера, ныне покрыта множеством кочковатых болот (мото-шириков), ключей и маленьких озерков. В общем Одонь-тала представляет, только в увеличенных размерах, то же самое, что и бесчисленные мото-ширики, разбросанные по всему Северо-Восточному Тибету в высоких горных долинах и на северных склонах гор. Абсолютная высота местности по нашему барометрическому определению равняется для Одонь-тала 14 тыс. футов. Вся котловина, за исключением лишь выхода в ее северо-восточном углу, окружена невысокими горами, составляющими с южной стороны отроги водораздельного к бассейну Ды-чю хребта, вероятно, Баян-хара-ула, или более восточных его продолжений; на севере к той же Одонь-тала близко подходит хребет Акта, а на западе и востоке ее замыкают невысокие горные группы, в беспорядке разбросанные по соседнему плато.
Вечноснеговых гор в области истоков Желтой реки нет вовсе, они являются (по расспросным сведениям) только далее вниз по верхнему течению этой реки, вскоре по выходе ее из больших озер. Кроме озерков и мото-шириков, по Одонь-тала вьются небольшие речки, образующиеся частью из тех же ключей, частью сбегающие с окрайних гор. Все эти речки сливаются в два главных потока, из которых один приходит с северо-запада, другой – от юго-юго-запада. Оба эти потока, названия которых мы узнать не могли, по величине равны. Первый из них вытекает, по расспросным сведениям, двумя ветвями из гор Хара-дзагын и Уджай-махлацы, вероятно небольших хребтиков на водораздельном вздутии плато; второй, по всему вероятию, вытекает из водораздельного к стороне Ды-чю хребта и, быть может, есть Алтан-гол китайских описаний. Но только ни в каком случае он не больше северной ветви, с которой соединяется в северо-восточном углу Одонь-тала у подошвы горного отрога, вдающегося клином с юго-востока. Отсюда, т. е. собственно от слияния всей воды Одонь-тала, и зарождается знаменитая Желтая река, получающая у своей колыбели монгольское название Салома. Здесь же высится только что упомянутая гора, на которой ежегодно китайцы совершают жертвоприношения духу истоков Желтой реки, о чем будет рассказано немного далее. Географическая широта, определенная мною по полуденной высоте солнца и по высоте Полярной звезды на бивуаке, в трех верстах ниже слияния истоков Желтой реки, равняется 34°55 3", а долгота, полученная прокладкой нашего маршрута,