«Новорожденный капитал, — писал К. Маркс, — источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят».
Эта мрачная, жестокая эпоха зарождения и развития английского капитализма вошла в историю под именем эпохи первоначального накопления.
В английской литературе все особенности этого исторического периода получили наиболее яркое отражение в сочинениях Джонатана Свифта и Даниэла Дефо, автора «Приключений Робинзона Крузо».
…Истекал первый год нового, XVIII века. Английский король Вильгельм III деятельно готовился к войне с Францией — единственной западноевропейской страной, которая могла тогда соперничать с непобедимой «владычицей морей» и оспаривать ее международное влияние. В самой Англии в то время достигла наибольшего напряжения борьба двух политических партий — тори и вигов. И те и другие стремились безраздельно господствовать в стране и руководить ее политикой.
Виги хотели ограничить королевскую власть, чтобы можно было беспрепятственно развивать промышленность и торговлю. Они требовали войны, стремясь расширить колониальные владения и упрочить господство Англии на морях. Тори на первых порах всячески сопротивлялись капиталистическому развитию Англин, стараясь усилить власть короля и сохранить старинные привилегии дворянства. Нечего и говорить, что и тори и виги выражали интересы имущих классов.
Свифту были чужды требования той и другой партии. Наблюдая ожесточенную борьбу тори и вигов, он сравнивает ее в одном из писем с дракой кошек и собак. Ларакорскнй викарий мечтал о создании какой-то третьей, подлинно народной партии. Но эта мечта в Англии XVIII века была несбыточной.
Свифту приходилось выбирать между двумя уже существующими партиями. Тщетно пытался он найти в политических программах тори и вигов что-либо, что привлекло бы к ним его симпатии. Но без поддержки тех или других он, безвестный священник деревенского прихода, единственным оружием которого могло стать его острое перо, был не в силах выступить на политической арене, чтобы высказать свои подлинные убеждения. Личные связи с друзьями Темпла, занимавшими в то время видные посты в правительстве, привели Свифта в лагерь вигов.
Не подписывая своего имени, он выпустил несколько остроумных памфлетов, направленных против торийскнх лидеров. Памфлеты имели большой успех и оказали вигам поддержку. Сторонники вигов старались разыскать своего неизвестного союзника, но Свифт до поры до времени предпочитал держаться в тени.
Он бродил по тесным лондонским улицам, прислушивался к разговорам прохожих, изучал настроения простых людей. Ежедневно, в один и тот же час, он появлялся в Бэттоновской кофейне, где собирались обычно лондонские литературные знаменитости. Свифт узнавал здесь последние политические новости и салонные сплетни, прислушивался к литературным спорам и молчал.
Но изредка этот никому не известный, угрюмый человек в черной сутане викария вмешивался в шумные разговоры и расточал такие остроты и каламбуры, что посетители кофейни замолкали, стараясь не проронить нн одной его шутки, которые затем разносились по всему Лондону.
3
В 1704 году Свифт опубликовал анонимно замечательную книгу: «Сказка бочки, написанная для общего совершенствования человеческого рода».
«Сказка бочки» — английское народное выражение, имеющее смысл: говорить чепуху, молоть вздор. Следовательно, уже в самом заглавии содержится сатирическое противопоставление двух несовместимых понятий.
В этой книге Свифт беспощадно осмеивает различные виды человеческой глупости, к которым относит в первую очередь бесплодные религиозные споры, сочинения бездарных писателей и продажных критиков, лесть и угодничество перед вышестоящими и т. д. Для того чтобы избавить страну от засилья безнадежных глупцов, Свифт предлагает самым серьезным тоном заняться проверкой обитателей Бедлама94, где без сомнения можно будет найти немало светлых умов, достойных занять самые ответственные государственные, церковные и военные должности.
Но главная тема «Сказки бочки» — резкая сатира на три основных направления в христианстве: католическую, англиканскую и пуританскую церкви. Свифт изображает соперничество церковников в образах трех братьев: Петра, Мартина и Джека, получивших в наследство от отца (христианская религия) по одному одинаковому кафтану. Отец в завещании строго-настрого запретил сыновьям производить какие-либо переделки в кафтанах. Но спустя какое-то время, когда кафтаны вышли из моды, братья начали их переделывать, каждый по своему вкусу: нашивать галуны, украшать лентами и аксельбантами, удлинять или укорачивать и т. д.
Сначала они оправдывались друг перед другом, перетолковывая текст завещания, а затем, когда зашло чересчур далеко и кафтаны потеряли свой прежний вид, братья заперли отцовское завещание в «долгий ящик» и стали ссориться. Петр оказался самым хитрым и ловким. Он научился надувать легковерных людей, разбогател и так раздулся от спеси, что напялил на себя сразу три шляпы, одну поверх другой (намек на тиару — тройная корона папы римского).
Свифт хочет доказать притчей о братьях, что любая религия, приспосабливаясь к состоянию общества, со временем изменяется, подобно тому как меняется мода на платье. Поэтому не следует придавать значения религиозным обрядам и церковным догматам: они кажутся людям правильными лишь в определенный период, а затем устаревают и заменяются новыми.
На первый взгляд Свифт осмеивает только церковные распри своего времени, но в действительности он идет дальше: разоблачает связанные с религией предрассудки и суеверия. Это понимали и его современники. Знаменитый французский писатель и философ Вольтер тонко подметил глубинный смысл свифтовской сатиры. «Свифт, — писал он, — высмеял в своей «Сказке бочки» католичество, лютеранство и кальвинизм95. Он ссылается на то, что не коснулся христианства, он уверяет, что был исполнен почтения к отцу, хотя попотчевал его трех сыновей сотней розог; но недоверчивые люди нашли, что розги были настолько длинны, что задевали и отца».
Понятно, английское духовенство не могло простить автору «Сказки бочки» нанесенной им обиды. Доктору богословия Свифту (вторую диссертацию он защитил в Дублинском университете) нельзя уже было рассчитывать на церковную карьеру.
«Сказка бочки» вызвала настоящую сенсацию и за один год выдержала три издания.
Книгу покупали нарасхват и старались угадать: кто из известных писателей может быть ее автором? В конце концов Свифт признался, что и «Сказку бочки» и ряд других, ранее изданных анонимных памфлетов написал он. После этого Свифт вошел на правах равного в узкий круг виднейших литераторов, художников и государственных деятелей Англии и заслужил славу самого талантливого писателя и самого остроумного человека своего времени.
Теперь у Свифта началась странная двойная жизнь. Будучи в Ирландии, он оставался скромным настоятелем бедного деревенского прихода. Попадая в Лондон, он превращался в знаменитого писателя, к голосу которого почтительно прислушивались не только литераторы, но и министры.
4
Время от времени Свифт позволял себе такие чудачества и шутки, которые сначала приводили в замешательство, а потом заставляли покатываться от хохота весь Лондон. Такова, например, была известная проделка Свифта с астрологом Джоном Партриджем, который регулярно выпускал календари с предсказаниями на будущий год. Свифт не любил шарлатанов и решил хорошенько проучить этого мнимого ясновидца, спекулировавшего на народном невежестве.
В начале 1708 года на лондонских улицах появилась брошюра «Предсказания на 1708 год» за подписью некоего Исаака Бикерстафа.
«Мое первое предсказание, — пророчил Бикерстаф, — относится к Партриджу, составителю календарей. Я исследовал его гороскоп своим собственным методом и нашел, что он обязательно умрет 29 марта сего года, около одиннадцати часов вечера, от горячки. Я советую ему подумать об этом и своевременно урегулировать все свои дела».
Через несколько дней появилась новая брошюра — «Ответ Бикерстафу», в которой прозрачно намекалось, что под этим именем укрылся небезызвестный писатель Джонатан Свифт. Читателям предлагалось внимательно следить за тем, что будет дальше. Лондон насторожился.
И вот наступило долгожданное 29 марта.
Уже на следующий день мальчишки бойко распродавали листовку «Отчет о смерти мистера Партриджа, автора календарей, последовавшей 29-го сего месяца». Здесь сообщалось с протокольной точностью о том, как Партридж заболел 26 марта, как ему становилось все хуже и хуже и как он признался затем, когда почувствовал приближение смерти, что его «профессия» астролога основывалась на грубом обмане. В заключение сообщалось, что Партридж умер не в одиннадцать, как было предсказано, а в пять минут восьмого: Бикерстаф ошибся на четыре часа.
Почтенный мистер Партридж бегал по улицам, ловил мальчишек, продававших «отчет» о его смерти, уверял, что он жив и здоров, что он и есть тот самый Партридж, что он вовсе не думал умирать. «Отчет» был составлен настолько деловито и правдоподобно, что к Партриджу один за другим явились: гробовщик — снять мерку с его тела, обойщик — обтянуть комнату черным крепом, пономарь — отпеть покойника, лекарь — обмыть его. Цех книгопродавцов, к которому принадлежал Партридж, поспешил вычеркнуть его имя из своих списков, а португальская инквизиция в далеком Лиссабоне предала сожжению брошюру «Предсказания Бикерстафа» на том основании, что эти предсказания сбылись и, следовательно, их автор связан с нечистой силой.
Но Свифт не остановился на этом. Великолепно владея сатирическим стихом, он написал «Элегию на смерть Партриджа». Тысячи экземпляров этой «элегии» были раскуплены за несколько часов.
Тем временем глупый Партридж решил выпустить новый календарь с предсказаниями на 1709 год. Разоблачая «обманщика» и «мошенника» Бнкерстафа, астролог сообщает, что он по-прежнему здравствует и неопровержимым доказательством его бытия служит только что вышедший календарь.