– Это мы уже заметили.
– Вот она, эта деревушка, – Скоулз рукой показал на низкие, глубоко вросшие в землю домишки. – Не Нью-Йорк-сити и не Москва, не так ли?
Автомобиль для местных был диковинкой, а американских солдат они побаивались. И навстречу джипу сразу вышел седобородый крестьянин в белом одеянии – по-видимому, деревенский старейшина.
Уроки Балабанова не пропали даром – Пронин сразу определил, что этот старик относится к племени белуджей. Белуджи – сунниты, в отличие от шиитского большинства Персии. Жизнь они ведут полукочевую, но в последнее время стали оседать вот в таких деревушках, вдали от крупных городов.
Альварес вышел из машины, подошел к старику, почтительно поклонился, что-то сказал на фарси и показал ему фотографии. Старик оживленно кивнул и затараторил. Видимо, узнал лейтенанта. Испанец словами и жестами просил проводить его к этому человеку, если он в деревне. Но старик только махал руками.
«Если бы он сейчас был в деревне – старик сразу бы нас к нему провёл», – подумал Пронин.
– Надо вызвать эту старуху, которая к нам приходит. Она хотя бы немного понимает по-английски.
Альварес сумел втолковать старику, что ему нужна женщина, которая работает на американской базе. Он всё понял, закивал – и чинно удалился, опираясь на кривой деревянный посох.
– Сейчас вернется с этой вашей кухаркой! – объявил Альварес.
И очень скоро старейшина действительно появился, крепко держа за руку сутулую полноватую женщину в чадре.
Альварес протянул старику фотографию, чтобы он сам расспросил её.
Она закивала: «Да-да, он приходил к нам. Салима! Салима!»
– По-видимому, так зовут его любовницу, – сказал Альварес.
– Ну так приведите ее сюда! – крикнул Скоулз.
Но путаный допрос женщины и старика показал, что Салима исчезла. Они второй день ищут её и считали, что девушка отправилась к американцам – чтобы устроиться на подработку.
– Ничего не понимаю, никакая девушка к нам не приходила, – бушевал Скоулз.
– Значит, надо обследовать дорогу, укромные места, – изрёк Альварес. – Она поедет с нами.
Женщину усадили в джип, и они поехали обратно. Старейшина долго смотрел, как машина, поднимая пыль, уходит вдаль по дороге.
Километров через десять женщина что-то тихо сказала Альваресу – и он попросил водителя остановиться.
– Здесь есть колодец и тень, – пояснил испанец, – укромное место. Они могли быть здесь.
Вся компания вышла из машины, и, свернув с дороги, они увидели колодец и покосившийся домик, в котором, видимо, могли передохнуть путники или рабочие, добывавшие здесь камень… Альварес первым шагнул туда и увидел труп мужчины в военной форме. Он лежал лицом в пол. Кровь на полу уже засохла. Испанец перевернул его и сразу узнал парня с фотографий… Это был Брайтон.
Пронин и Скоулз застыли в дверях.
– Мёртв! – сказал Альварес. – Пуля в животе, много крови потерял.
Пронин покосился на Скоулза. Тот снял фуражку и поморщился:
– Вот ведь мерзавец, какое пятно на всё подразделение… Сейчас мы потонем в отчетах начальству… Но вы поможете найти эту убийцу?
– Шерше ля фам… – задумчиво повторил за Прониным Альварес.
В тот же вечер вся американская военная разведка, дислоцированная в Иране, начала искать Салиму. Она никогда не фотографировалась. Даже Брайтон почему-то не пытался её запечатлеть своим «Никоном». Но, по рассказам жителей деревни, был составлен её подробный портрет, со слов дехкан его зарисовали и размножили.
Тем временем Альварес неформально беседовал с сослуживцами Брайтона. Пронин от нечего делать сопровождал его и явно скучал во время этих пересудов…
Один сержант сообщил: «А я видел его с этой иранкой. Он был скрытным человеком, но я их однажды видел. По ту сторону железной дороги, там, где деревца». Альварес показал ему рисунок, сержант кивнул. Похожа.
Майор Мэртон – суровый вояка, не выпускавший изо рта сигарету, чуть не плакал: «Хороший парень был, честный. Однажды провинился – оставил планшет на железнодорожном полотне. Это строго запрещено! Мог не признаваться или свалить вину на другого. Знаете, бывают такие хитрецы среди молодых, да ранних. Он сразу сообщил о своей промашке. Честный парень. И погиб так глупо…»
Рядовой, исполнявший на базе обязанности ночного сторожа, сообщил:
– За пару дней до того, как он пропал, Брайтон ночью бродил по базе. Я видел его возле офицерских домиков… Там как раз ночевал этот… Который временами к нам заезжает…
– Кто-то из командования? – спросил Альварес.
– Вроде того. Майор Линдон Скоулз.
– Он бродил возле его дома?
– Да, как лунатик. Прямо под окошком проходил.
– Он был с девушкой?
– Да нет же, одинёшенек. Я же говорю, бродил, как лунатик.
Пронин, уже недурно понимавший английскую речь, прихлёбывал чаёк и улыбался. Хорошо Альварес ведет допросы! Отличным учеником оказался.
Американцы приступили к поискам Салимы. Но в окрестностях базы найти девушку не удалось.
В Тегеран Пронин возвращался вместе с Альваресом и Скоулзом на том же джипе.
– Вы в последние дни много разъезжали. Как погода, жарковато было?
– Да нет, то жара, то грозы, – ответил Скоулз. – Пришлось проездиться вдоль железной дороги. Нужно было осмотреть территорию для нашей новой базы. Будем охранять эшелоны! Для вас, дорогие союзнички. Ведь там – важнейшие поставки из США. Эшелоны летят к вам, в Союз… Скажите, немцам сейчас удается долетать до вашей Средней Азии?
– Вы хотите спросить, удается ли им бомбить там ваши эшелоны? Нет, дорогой майор, это абсолютно исключено. Наши теперь надежно господствуют в воздухе. А эшелоны важны для нас стратегически. По иранскому пути отныне всё доходит беспрепятственно.
– Это приятно слышать! Значит, скоро Гитлеру полный капут. Не на что ему рассчитывать. Ваши выдавливают его с Украины. А потом и наши подключатся с Запада и с Балкан. У Третьего Рейха больше нет шансов! – Скоулз захохотал.
– Я убежден, что шансов у него не было с самого начала. И даже не по военным соображениям. Идеология! Вот в чем слабость Гитлера.
– Вы, конечно, убеждены в монополии на правду, которая принадлежит красной Москве… – усмехнулся американец.
– Да, я коммунист. Верю в наше дело. Но и ваша, американская, система вполне жизнеспособна. Вы сделали ставку на амбиции каждого человека, на его стремление реализовать свою мечту. Я не считаю, что в ближайшие годы Америка рухнет.
– Ну, спасибо, господин Пронин.
– А Гитлер сделал ставку на вражду между народами, на исступленную агрессию. Это принесло ему популярность и первые успехи в Европе. Но на длительный, стратегический успех с такими картами рассчитывать нельзя. Потому что такая идеология рано или поздно вызывает отчаянное и жестокое сопротивление. Вот для фюрера Россия и оказалась орехом, о который он сломал зубы.
– Согласен, мой друг! Германский нацизм – это тупик. Эх, представляю, как наши солдаты покуражатся в Германии через какой-нибудь год! Немцы проклянут своего фюрера, а он, скорее всего, даст деру куда-нибудь в Латинскую Америку, прихватив с собой золотой запас Рейха.
– Не исключено. А, может быть, наложит на себя руки, как это делают многие фанатики.
– Ну всё-таки он политик. Я думаю, придумает что-нибудь похитрее, чтобы выжить.
Они расстались в предместье Тегерана – как друзья. Пронин пригласил Скоулза в гости.
– Сегодня не могу. Есть неотложные дела. Давайте послезавтра?
– В любое время и без церемоний.
Оттуда Скоулз отправился в американскую миссию, а Пронин – прямиком к Балабанову.
– А вот и гость, а вот и радость в доме! – заверещал старик.
Балабанов со своей Аннет встретили его ореховым пирогом и отличным индийским чаем.
– Дорогой профессор, а вы давно знаете Скоулза?
– Ровно два года. Нас подружил антиквариат.
Когда молодая ассистентка покинула их, Пронин спросил куда менее беззаботным тоном:
– Что вы о нём знаете, кроме интереса к персидским древностям? С кем он здесь дружит, кроме вас, где бывает?
Балабанов удивленно пожал плечами:
– Я не устраивал за ним слежки, это у вас, в Советском Союзе все друг за другом следят. Но из его разговоров я понял, что он сдружился не только за мной. Например, местной чеканкой с давних пор занимается мастер Клаус Вельде. Он даже наладил их производство – в старинном стиле. Талантливый художник и трудолюбивый человек.
– Как его фамилия?
– Вельде. Без «фон», он из ремесленников. Живёт в Тегеране с десятых годов. Когда англичане стали вышвыривать отсюда немцев, его не тронули. Человек безобидный, художник, немножко бизнесмен. Да вы пейте чай, заварка свежайшая!
– О, да! И пирог такой, что съел бы куска три, если бы не вечная забота о спортивной форме…
Через полчаса Пронин уже был дома. Требовались хотя бы сутки для отдыха… Там уже давно возился с Шариком Альварес. Но пёс забыл обо всем, когда почувствовал, что к порогу приближается Пронин… Он на все лады вертелся перед хозяином, запрыгивал на него, пытался лизнуть то в руку, то в лицо.
– Здравствуй, Шарик! – Пронин потрепал его за шею, почесал за ушами. – Долго меня не было? Не грусти. Как у нас поётся? «Но без расставаний ведь не было б встреч».
– Для него в Иране один шах – это ты! – крикнул Альварес из комнаты. Он валялся на диване, устав после своего «шерлокхолмства». Но перед сном Пронин снова заговорил о делах…
– Тебе задание, – сказал он Альваресу за чаем. – Прилепись к Скоулзу. Поддерживай дружбу. Пригласи его, что ли, в кофейню и прочее. Заодно увидишь, чем он дышит.
– Думаешь, шпион?
– Он работает на свою страну. И, несомненно, на свою разведку. Завтра я с Курпатовым о нем поговорю – не шатается ли он при шахском дворе. Есть подозрения…
С утра Пронин съездил в советское посольство. Подробно рассказал военному атташе о погибшем лейтенанте Брайтоне и девушке Салиме. Её нужно было срочно найти. Генерал Коржаненко обещал бросить на это все силы военной разведки.