– О ваших протеже, – усмехнулся Курпатов. – Иногда мне кажется, что они работают на Советский Союз. Если бы я не знал их отца, честное слово, поверил бы в это…
– Это говорит Скоулз?
– Не-ет! Он наверняка находит более деликатную тему для… сплетен. И более благодарных собеседников, чем я.
Пронин налил еще вина.
– Давайте выпьем за то, чтобы всех сплетников на том свете ждала плаха!
– Согласен! Ненавижу сплетни. Они… Они хуже поганых ядовитых змей.
Он был уже порядочно пьян.
– Сурия и Арзу, – повторил Пронин, – замечательные девицы! Воспитанные, в то же время не синие чулки. Европейского стиля! Шаху только такие и могут понравиться.
– Это точно, – рассуждал Курпатов, – он ведь с первой женой как расстался? Она египтянка. Нелюдимая, порядком избалованная. Вот и свихнулась малость мозгами, став шахиней. Понимаете? Жить с такой – просто пытка. Лично я бы и дня не стерпел. Полоснул бы шашкой – и вся недолга. А они её лечить пытались.
– Понимаю. Не повезло шаху.
– Реза-хан с самого начала её невзлюбил. Надо было слушать Резу-хана, он в женщинах разбирается. Всегда надо слушать Резу-хана.
– Золотые слова! А как бы он отнесся к Арзу или к Сурие?
– А вот этого я не знаю. Думать за Резу-хана не могу, не тот у меня аппаратик в мозгах…
– А что этот американец? – Пронин на всякий случай снова спросил о Скоулзе.
– А что? Такая же сволочь, как и все они. На фронте его, небось, не видали, всё по Тегеранам шатается. Для офицера, я считаю, это позор. Сейчас кровь проливать нужно, а не при дворе шаркать. Я бы, честное слово, повоевал с Гитлером… Годы не те. Да и подданство. А не то бы – в кавалерию и вперёд. Кавалеристы и в современной войне необходимы.
– Они есть в Красной армии.
– Знаю. За событиями слежу внимательно. У меня и радио московское настроено. Но вы хотите узнать про американца – о чём он там треплется. Тут дело пикантное, – Курпатов поморщился и еще выпил вина. – Он сообщил генералу Али в конфиденциальном разговоре, что у Арзу был серьёзный роман с одним швейцарцев. И не с каким-нибудь, а с сыном миллионера. От такого, знаете, отделаться непросто.
– А что он говорил про Сурию?
– А тут ещё хуже дело. Шаху ведь именно Сурия нравится. Это я вам ответственно заявляю. Скоулз где-то откопал документы из швейцарской клиники, где она проходила лечение от краснухи. Болезнь – ерунда. На две недели. Но в народе давным-давно ходят слухи, что эта болезнь приводит девушек к бездетности. Это, наверное, пустяки, но иранцы привыкли верить во всякую чушь. А документы подлинные, разведка военного министерства всё проверила.
– До шаха новость уже дошла?
– Думаю, министр доложил.
Пронин откинулся на спинку стула и, нахмурившись, размышлял:
«Что ж, молодец Курпатов. Раскрыл карты Скоулза. Теперь мне ясна его игра. Что может победить эту швейцарскую бумажку? Только любовь и надежда на 10 процентов. Если он по-настоящему в нее влюбится – будет надеяться. И ни в какие медицинские резюме не поверит. Тем более что на самом деле краснуха к этому тонкому вопросу никакого отношения не имеет… Но что мы можем для этого предпринять? Пожалуй, воспользуюсь ситуацией с дервишами… Как-никак у меня теперь прямой доступ в шахскому телу…».
А вслух он сказал казачьему командиру:
– А кофе в Иране неплохой. Сейчас такого ни в Германии, ни в Лондоне, ни у нас в Союзе не встретишь. В этом смысле война вас не подкосила. Живём здесь, как короли…
– А почему война должна подкосить эту страну? Такой весёлой оккупации мир еще не знал. И ваши, и британские офицеры поддержали местную торговлю, в том числе и кофейни. Так что это очень выгодная для Ирана оккупация. И шах это понимает.
– А в это время…
Курпатов перебил Пронина и прохрипел:
– А в это время тысячи красноармейцев каждый день погибают на Россию. А я тут кофе с коньячком лакаю, – он посмотрел на Пронина, сверкнув глазами. – А вы ведь тоже могли воевать…
– А я и воюю, – ответил Пронин, глядя куда-то в сторону. – Кстати, вы не знаете, что сегодня делает шах?
– По существу – отдыхает в своих покоях. Официально – занимается государственными делами. Наверное, советуется со своим ближайшим помощником. Но вас он примет, обязательно примет. И очень оперативно. Пока ещё ваши подвиги не забыты. Хотите, объявлю ему о вашем визите? По дворцовой традиции я имею такое право.
Пронин недоверчиво поглядел на Курпатова. От него пахло местным сладким одеколоном и перегаром. Стоит ли посылать его к шаху? Впрочем, время военное, а шах молодой. Стерпит. Тем более что он в известной степени мой должник.
Пронин похлопал Курпатова по плечу:
– Буду рад, дорогой подполковник, если именно вы объявите о моём визите его величеству. С меня – бутылка настоящей «Столичной» и банка красной икры. Могу дать и чёрной, но её у вас и так полным-полно.
– Договорились, това-арищ Пронин, – слово «товарищ» он произносил тягуче, с явной издевкой. Но Пронин уже привык к этому.
Подполковник встал, щелкнул каблуками и откланялся:
– А сейчас меня ждут в штабе гвардии. Очень приятно было поговорить!
Пока Курпатов исполнял свои гвардейские обязанности, Пронин отправился на женскую половину и вскоре уже чаёвничал в компании Альвареса, Сурии и Арзу. Они расположились в лучшем тегеранском ресторане, в двух шагах от дворца.
– Сейчас нас примет шах. Красавицы, вы должны быть готовы к любой реакции с его стороны. Но мой вам совет – держитесь заведомо как королевы.
– А нас и впрямь мама не на помойке нашла, – бойко ответила Арзу. – Наш род ничем не уступает этим выскочкам Пехлеви.
Пронин прижал палец к губам:
– Вы не должны не только так говорить, но и думать.
– Еще чего? И говорить, и думать буду, как пожелаю. Мы учились в Европе. И не собираемся переучиваться в Иране.
Сурия молчала и улыбалась очаровательно.
– Здесь так не получится, – объяснял Пронин, – да и в Европе, честно говоря, так не получится. Стервозность иногда хороша, но – только после свадьбы. По крайней мере если жених такой высокопоставленный добрый молодец, как наш Мохаммед.
– Иран, конечно, наша Родина. И страна богатая, – рассуждала Арзу, – но после Европы мне трудно будет привыкнуть к здешнему быту. Тускло как-то в Тегеране… Вот кончится война – сразу вернусь в Европу.
– Двор богатый, страна-то нищая, – сказал Альварес, верный своим социалистическим принципам.
– Нас интересует именно двор, – пояснила Арзу. – Жених, конечно, завидный. Но ломать себя даже ради него мы не станем.
– Дорогая Арзу, я и не призываю вас себя ломать, – терпеливо втолковывал им Пронин. – В мире идет война. Взрывы долетают даже до Ирана. Скольких настоящих мужчин мы лишимся в этой схватке! Я прошу вас. От имени Советского Союза и от своего имени прошу быть с ним чуть-чуть более кроткой, чем вам бы хотелось.
– Ради вас, Иван, я готова. Вы столько делаете для нас… И Советский Союз для нас не пустой звук. Мама любит вашу страну. Хорошо, буду сегодня паинькой с этим выскочкой Пехлеви, – сказала Арзу и демонстративно закурила длинную тонкую сигарету. Их запас она привезла из Европы.
А Сурия всё молчала.
– Если возникнет напряженность – не волнуйтесь. Я помогу, – весело сказал Альварес. – Но ваша красота, дорогие Арзу и Сурия, это такой козырь, что бояться вам не стоит даже самого дьявола.
– Дьявола мы здесь и не встретим, – с разочарованием заключила Арзу.
По дороге во дворец Пронин отвел в сторонку Сурию.
– Вы болели краснухой?
– Было дело. Я уж и забыла… Помучилась одну неделю – и всё.
– Медицинские документы при вас?
– В апартаментах.
– Я прошу вас сегодня вечером передать их мне. Если когда-нибудь шах заведет с вами речь о болезнях – ни слова не говорите о краснухе. Запомните: вы переболели лёгким коклюшем. Документы мы изменим.
– Вы предлагаете мне обманывать шаха?
Пронин поднял вверх указательный палец:
– Это необходимая ложь. Политически необходимая! Вы сможете стать новой Семирамидой, новой Екатериной Великой. Ради этого стоит немного слукавить. И – да, нужно учиться обманывать мужа. Я вам честно скажу, он вас не стоит. Но корона стоит именно вас.
Во время этой тирады Пронин незаметно поглядывал на Сурию. Она едва заметно улыбалась победной улыбкой Джоконды и глаза её поблескивали.
Пронин уже окончательно сделал ставку именно на неё. Арзу еще не нагулялась, но уже почувствовала вкус романтической круговерти. А Сурия – прирожденная монархиня, которая будет на своём месте и в качестве жены шаха, и в качестве его главной советницы. Пронину даже не пришлось реализовывать пикантный план Лаврентия Павловича – и приставлять к Арзу советского офицера для любовных утех. Она и так держалась независимо и явно не испытывала недостатка в ухажёрах от Женевы до Тегерана… – Где это вы спрятались? – раздался громкий басок Альвареса. Он вел под руку Арзу.
– Небольшие приготовления, – улыбнулся Пронин.
Шах принял их радушно. Но первый час аудиенции целиком был посвящён Пронину. Шах произнес тост в его честь – минут на 15. Воспевал благородство и меткость торгового представителя Совнаркома. Заодно вспомнил и о героях Сталинграда. «Глядя на вас, господин Пронин, я стал лучше понимать их подвиг! Подвиг великого русского народа».
Они пили из старинных золотых бокалов лёгкое сладкое вино. И вкушали выпечку, напоминавшую русское печенье «хворост», но – тончайшее и с приятным пряным горьковатым привкусом.
Пронину ничего не оставалось, как выдать ответный спич.
– Я впервые в Иране. Но уже успел узнать и полюбить и эту страну, и её славного монарха. Через вашу страну бесперебойно в Советский Союз идёт стратегический важный товар. И Красная армия бьёт врага в том числе и благодаря поддержке Ирана. Пройдут годы. Многое забудется. Но наша благодарная память останется навсегда, она будет переходить из поколения в поколение!
Женщины немного заскучали от этих высоких материй – и Альварес вполголоса развлекал их забавными историями. А шах, хотя и разговаривал исключительно с Прониным, бросал на сестёр ястребиные взгляды.