Часовых – их было двое – уничтожили сразу. Один стоял с западной стороны, другой – с восточной. Рябинин стоял в отдалении, рядом с Прониным и Альваресом. Майор Шубин, его ученик, с десятком хорошо подготовленных автоматчиков ворвался в избушку. Оттуда раздались выстрелы. Несколько очередей. Молодой перс выскочил через окно и побежал в сторону дороги. Увидев танк, охнул, повернул в сторону леса.
Рябинин прицелился, выстрелил из винтовки – совсем как на охоте. Перс продолжал свою пробежку. Второй выстрел! Перс упал. Сразу видно, что замертво.
Вторую избушку наш диверсионный отряд уже забросал гранатами.
Взмыленный Шубин подбежал к Рябинину:
– Товарищ командир, счет 6:0.
– 7:0. Еще двое часовых – 9:0.
– Да, ещё двое погибли в той, маленькой, избушке.
– Значит, 11:0.
– Но у них двое раненых в подвале. Тяжёлые. Рука не поднимается. Мы их разоружили.
– Везите их в наш госпиталь. Тайно, – приказал Пронин.
– Значит, 11:0 и двое в уме. А где ещё двое?
– Бежали из дальней избушки. Погоню организовали.
– Значит, 11:0, двое в уме и двое в пассиве. Кого послал в погоню?
– Лейтенанта Нечипоренко.
– Это бойкий парень. От него они не уйдут.
Через 20 минут Нечипоренко уже докладывал об уничтожении двоих боевиков. Последний пытался скрыться на лодке, по реке. Взорван вместе со своим челном.
– 13:0, двое в уме, – подытожил Рябинин. – Грузите раненых. Пожалуй, в танк. И сразу в госпиталь, не дожидаясь нас. Потом выносим девушку.
Два сержанта трусцой побежали к машине, достали оттуда коробку величиной в гардеробный шкаф – и перенесли её к избушке, наполненной трупами. Там Сурия, плотно одетая, легла на грязную кушетку.
Тут заработала кинокамера. Несколько показательных выстрелов. В кадре – трупы исмаилитов. Затем – полусонная Сурия. Свою роль она сыграла отменно.
– Запускайте полицию! – закричал Рябинин.
Кучерявый мотоциклист, залихватски презиравший ношение каски, поехал за иранскими полицейскими, которые ждали сигнала в оговорённом месте. Через несколько минут появился их грузовик. Полицейский начальник тут же появился перед Рябининым. Саджани выглядел решительно и начал с лаконичного вопроса:
– Кого конвоировать?
– Приказ шаха выполнен, уничтожены все. Вверяем вам Сурию. Его величество был прав, они, к счастью, не решились ей навредить. Наш первоначальный врачебный осмотр показал, что пленница здорова.
– Слава Всевышнему! – полицейский понимал, что за такое дело ему светит высокая награда. Чёрные глаза его загорелись, как угольки.
Иранцы осторожно положили Сурию на какой-то ковер и не менее бережно погрузили в кузов.
Генерал лично держал угол ковра, подобострастно глядя на высокородную пленницу, которую они спасли.
– Ну что, бродяга, удался спектакль? – спросил Пронин Рябинина.
– Не такой уж спектакль, немало людей перебили. Не манекенов…
– Это вы умеете. Научились за войну. Класс экстра. Без потерь! Но я у тебя вот что спрошу. Ты гарантируешь, что на нашей базе и в госпитале не бывает американцев?
– Хочешь обидеть военную разведку?
– Ага. И лучшего времени не выбрал, чтобы вас пообижать. Я боюсь, что у нас есть течь. Маленькая, но хитрая течь. Обрати на это внимание.
– Обращу. Но ты и сам можешь этим заняться. Тебе сейчас мои орлы подчиняются охотнее, чем мне, – Рябинин снял очки и протёр их огромным клетчатым платком. В такие моменты он походил на профессора.
Пронин скептически вздохнул:
– Да какое там. У меня сейчас не будет времени даже на сон. Придворная жизнь крайне утомительная, а мне надо выполнять приказ в непосредственной близости от шаха…
Тут уж Рябинин захохотал:
– Ну, Иван Николаевич, уморил! Придворная жизнь его утомила. Князь Оболенский! Граф Воронцов! Или нет, граф Альмавива! Смотрел оперу «Женитьба Фигаро»?
– И даже «Севильского цирюльника». Кстати, очень похоже на наши дела.
Они готовы были углубиться в обсуждение оперного искусства, но тут Альварес подогнал к Пронину «Мерседес», и «торговые представители» немедленно поехали к шаху…
– Хорошо работает этот Рябинин. И его парни просто богатыри, – восклицал Альварес дорогой.
– А как же, не первый год воюем. Русский человек умеет сражаться. Раньше опыта не хватало, но немец научил. Жестоко, зато надолго.
Машина тряслась на неровной выжженной от солнца, бугристой земле.
Пехлеви, разодетый в белый генеральский гвардейский мундир, уже полчаса прогуливался с Суриёй в своём райском саду, закрытом даже для ближайших вельмож, за исключением Перона, который, впрочем, тоже на этот раз их не беспокоил.
– Они вели себя со мной достаточно деликатно, – рассказывала Сурия, полностью следуя указаниям Пронина. – Можно сказать, берегли. Правда, в комнате пахло потом и гнилью… Нищета…
– Я осыплю все ваши комнаты лепестками благоуханных роз. А по углам разложим благовония – по вашему вкусу, драгоценная Сурия. Вы забудете эти запахи, как страшный сон…
Тут она и перешла к своей любимой теме:
– Сны… В эти дни мне снились отчётливые цветные сны – с сюжетами получше любого Голливуда.
– Вы их запомнили? Расскажите.
– Мне снился царь Дарий.
– Тот, которого разбил Искандер Македонский?
– Нет, непобедимый Дарий Великий. Которому удавались все его замыслы. Кроме покорения скифов… Всё это я видела во сне.
– Дарий Великий – мой кумир с детских лет. Отец учил меня, что это величайший из правителей всех времен. Даже Кира он ставил ниже… Потому что Дарий не только расширял границы империи и выжигал крамолу восстаний, но и дал империи мудрые законы. Он и в наше время был бы величайшим правителем.
– Как Сталин и Рузвельт?
– Вместе взятые! Он бы просто не допустил появления Гитлера и усиления Германии. Дарий бы её расколол – и завоевал по частям еще в начале 1930-х. Тогда ведь у немцев и армии сносной не было. А их будущие офицеры учились в Советском Союзе и даже у нас. Потому что немцам после Первой мировой войны запрещалось держать военные академии… Но, право, это скучные материи. Расскажите лучше ещё про ваши сны…
– Я видела гвардию Дария. Огромных пахлеванов, метких стрелков из лука. Видела колесницы, которые мчались со скоростью ветра. Видела даже схватку со скифами. С этими непокорными и терпеливыми воинами.
Он подвёл её к круглому серебряному столику. Там стоял старинный графин с каким-то сладким вином и фрукты.
– Отведаем? Выпьем за ваши несравненные сны! Увидеть Дария Великого – это добрый знак. Это вещий, пророческий сон. Быть может, именно с этого сна начнется возрождение нашей страны… Но я хочу выпить именно за вас. За то, что вы невредимы и даже, как я вижу, в хорошем настроении. Они не сумели вас сломить, дорогая моя… Иногда взгляд зеленоватых глаз для нас важнее всей политики, и это прекрасно. За сны! За чудесное спасение!
Он налил им по нескольку капель в позолоченные рюмочки, и они чокнулись.
Если похитители хотели исключить Сурию из числа невест шаха – они просчитались. За это время он совсем забыл и про Арзу, и про Бугримову, и про всех своих прежних фавориток – и думал только о пленнице. А сейчас наслаждался её обществом.
– А теперь расскажите мне, как вас спасли? Кого мне нужно наградить с особой щедростью?
– Операцию разработали советские офицеры. И их торговый представитель, мой большой товарищ Иван Пронин.
– Пронин! Не в первый раз он помогает мне. Но вас часто, слишком часто видят в его компании. Вы хотите заставить меня ревновать?
– Он мой старший товарищ, мудрый и проницательный. Как женщина, я его не интересую. У него другие вкусы… Мы это сразу видим, с полувзгляда. А если бы он действительно меня желал – никто бы и не знал, что мы встречаемся. Русские умеют хранить тайны.
– Так он торговый деятель или конспиратор?
– Я думаю, в годы войны они все воины. Хотя он настоящий представитель Совнаркома, в этом я убедилась. Он при мне разговаривал с Москвой, обсуждал торговые контракты и вопросы снабжения войск.
– Удивительный человек! На всё его хватает. Лично мне он с первой встречи внушает доверие.
– Это говорит о вашей проницательности. И, по-моему, Персии нужны такие друзья. Мы с вами учились в Европе, хорошо знаем людей Запада. Они двуличны и изнежены. А русским все-таки можно верить. Да, они любят командовать, любят навязывать свое отношение к Карлу Марксу, к социализму… Но они честные партнеры. Особенно такие русские, как Пронин.
– Берите фрукты. И не умолкайте, пожалуйста. Клянусь Всевышним, мне нравится вас слушать. Вы в Швейцарии не брали уроки вокала? Ваш серебряный голос красиво звучит!
– Нет, певица из меня слабая. Играю на фортепьяно, конечно, изучала и сольфеджио, но вокал мне не давался.
– А жаль. Может быть, вам стоит освоить наш, восточный, стиль пения?
– Может быть…
– Подберу вам лучших преподавателей.
Тем временем Пронин уже привёл себя в порядок и явился во дворец. Его подвели к Перону. Швейцарец картинно прижал палец к губам:
– Его величество вас очень ждёт. Но сейчас даже я не могу его побеспокоить. Он с Суриёй прогуливается во внутреннем саду дворца. Наедине! И нарушать их покой нельзя никому.
– Понимаю.
– Давайте проведем минуты ожидания с толком. Посидим в моей гостиной, выпьем кофе. Может быть, и коньячку отведаем. В моей коллекции – и французские коньяки, и греческий, и даже ваши, советские.
– Честно говоря, предпочитаю «Двин».
– Как Черчилль? – улыбнулся Перон. – Знаю, знаю эту историю. Неплохой коньяк. У меня в коллекции имеется пара бутылочек. По рюмке – под кофе. Что может быть лучше?
Чертоги Перона не уступали шахским. Пронин оценил коллекцию живописи. Лучший друг шаха предпочитал старых голландцев. И, кажется, даже разбирался в искусстве.
Перон дважды хлопнул в ладоши – и на столе появился кофейник, а вслед за ним две ажурные чашки и две золотые рюмки. Обслуга второго человека в государстве работала быстро и н