– Я знаю, – Бхутти раздражённо отвернулся. Ему не хотелось ни общаться, ни даже глядеть на своих офицеров. В окно он видел вереницу грузовиков с иранской пехотой, которая двигалась туда, к турецкой границе, к курдскому лагерю. Он с детства ненавидел османов. Мечтал о полной свободе Египта. Потом, на его глазах, распалась Османская империя. Потом в Египте стали хозяйничать британцы. В это время Бхутти – молодой офицер, потомственный военный – и оказался в команде Резы-хана. Служба в Иране казалась перспективнее. Возможно, он и ошибся с выбором… Египтяне потом много воевали, прогнали британцев… Наверное, ему удалось бы выдвинуться и на Родине. Но и здесь, в Иране, он стал генералом. А теперь, с помощью американцев – ещё и богатым человеком. Но его смущало, что он невольно помогал туркам… Лучше бы дать этим безумным курдам пустить турецкую кровь. Зря американцы втравили его в это… Но что делать? – жирный куш приходится отрабатывать. Дело в принципе абсолютно безопасное. Кто может заступиться за курдов? Русские? Но они не ожидают нашего нападения. Разведка сообщала ему о перемещениях войск Красной армии в Иране. Ничего подозрительного в последние дни не было. Конечно, они будут недовольны этой операцией. Но помочь курдам не успеют… Но вот уже и сотый километр. Тот самый. Американцы уже на месте. Зрение Бхутти ещё не подводило. Он заметил Скоулза. Тот стоял возле высохшего дерева вместе со своим испанцем. Они беспечно покуривали. Им-то что. А он как-никак генерал шахской армии. И начал такую операцию без приказа его величества…
– Сходи, поприветствуй этих, – сказал он Саддаку.
Тот резво выскочил из машины и подбежал к Скоулзу. Американец кивнул ему. Руки не протянул.
– Что, начинаем? – Альварес потирал руки.
– Их лагерь в двадцати пяти километрах отсюда. Мы пойдём в арьергарде. Передавайте привет генералу. И пускай не нервничает, всё идёт как по нотам. Вперёд выслать разведгруппу. У них, вероятно, выставлена охрана на подходе к лагерю. Есть вопросы? – буднично говорил Скоулз Саддаку, глядя куда-то в сторону. Адъютант отдал ему честь и вернулся к машине.
– Едем, – снова неразговорчиво буркнул Бхутти.
«Черт возьми, этот американец совсем не хочет рисковать… Но я должен был это предвидеть и предвидел. Мы могли бы и вообще обойтись без них».
Группа разведчиков из армии Бхутти сходу атаковала сторожевой пост курдов, расположенный в деревянной башне, которую когда-то использовала пожарная команда.
Автоматчики ворвались в башню. Там дымился очаг. Видно, жарили мясо. Но на посту был обнаружен лишь один старик. Причем не курд, а, судя по всему, иранец. Он объяснил им, что люди здесь были, но ещё позавчера ушли, потому что начинается большой поход против турок. Вскоре об этом было доложено генералу, а заодно и Скоулзу.
«Неужели мы опоздали – и они уже в походе? Скверно, – подумал американец. – Впрочем, показания старика подтверждают главное. Курды готовят наступление. Видимо, они подмели все силы под метёлку».
– Едем, – снова сказал Бхутти. Километра через два они остановились. Вот холм. Пронин тоже знал про этот холм и был уверен, что Скоулз и Бхутти здесь остановятся. Они забрались на высоту. Оттуда даже невооружённым глазом были видны очертания курдского лагеря, раскинувшегося на несколько километров. Всё выглядело натурально.
Скоулз долго смотрел в бинокль. Видел даже копошившихся людей. Горели десятки очагов. Он заметил даже самоходки – видимо, советские. Вокруг них тоже копошились курды. Всё это в точности напоминало приготовление к большому походу.
С самодовольной улыбкой он посмотрел на Бхутти.
– Теперь, мой друг, вы видите, что я вас вызвал вовремя. Мы возьмём их тёпленькими. А доказательства наверняка найдутся у них в штабе – карты, приказы… Они готовят агрессию против соседней страны. Шах наградит вас после этой операции. А мы – тем более.
И вот Бхутти отдал приказ – окружать лагерь, а затем атаковать, перекрыв курдам пути к отступлению. Скоулз присоединился к нему – их машины теперь стояли рядом.
– Не тяните, генерал, пора ударить по ним главными силами! – крикнул в окно американец.
– Отдавай приказ. Атаковать. С флангов и по центру, тремя отрядами, – сказал Бхутти Саддаку.
– Слушаюсь, мой генерал.
Адъютант выбежал из машины. Отдал честь полковнику, который ехал в оранжевом джипе. Тот что-то закричал по-персидски своим воинам. И началась потеха.
Бхутти со Скоулзом уже беседовали на свежем воздухе.
– Они в капкане. На всё про всё хватит сорока минут. Думаю, их основные силы уже обезврежены, – сказал Бхутти.
– Сорок минут – много. Через двадцать минут мы должны въехать на белом коне к их штабу. У меня в машине репортёр с фотографом. Завтра утром всё будет в прессе.
– В этих ваших делах я ничего не понимаю. Мое дело – война.
– И вы всё подготовили превосходно, генерал.
Скоулз с Альваресом выкурили по две сигареты, болтая о чем-то постороннем. Бхутти отсиживался в машине. Слышались выстрелы и даже взрывы. Никто из нападавших иранцев не отступал. Видимо, всё шло как по маслу.
– Ну что, генерал, едем?
– Подождите. Мне должны доложить, что дорога расчищена. Извините, господин Скоулз, но это сфера моей ответственности.
– Перестраховщик, – шепнул Альварес американцу.
Тут к генеральской машине подбежал иранский офицер в сопровождении двоих солдат.
– Господин генерал, разрешите доложить!
– Докладывай, лейтенант.
– Лагерь занят нашими частями. Их командование арестовано. Полковник Саджади ждет вас в курдском штабе. Штаб мы заняли пятнадцать минут назад.
Бхутти улыбнулся – впервые за эти дни.
– Теперь поняли, чего я ждал? – крикнул он Скоулзу. – Едем! Поедем на малой скорости. Лейтенант, побежишь впереди моей машины, будешь указывать путь к штабу.
Четыре машины двинулись в курдский лагерь. В первой ехал Бхутти, во второй – команда Скоулза, в третьей – сам Скоулз. В последнем автомобиле разместились репортёры, которых сопровождал офицер американской разведки, еще один человек Скоулза.
Ехать пришлось недолго. Лейтенант замахал руками, приглашая их выйти.
Бхутти с двумя адъютантами по бокам важно направился к двери в двухэтажный каменный дом.
– Вот здесь был штаб Баязиди, – доложил лейтенант. Бхутти многих своих офицеров знал в лицо, но этого, кажется, видел впервые.
– Как твоя фамилия, Пахлеван? Бегаешь хорошо, наградим тебя.
– Лейтенант Реза Минучихри.
– Хорошее имя носишь, имя старого шаха. Я служил ему. И ты хорошо служишь.
Бхутти солидно, с ощущением собственного достоинства, переступил через порог. За ним прошел Садак. За ним – Рухами. Следом за ними – двое американцев с автоматами, и в самом конце процессии – Скоулз. Замыкающим в этой процессии был высокий калифорниец – личный телохранитель Скоулза.
Альвареса американец оставил возле машины.
Бхутти о чем-то перешучивался с Садаком, шагая по темному коридору: «Ну и штаб у них, настоящая лачуга для нищих» – «Но пахнет порохом. Здесь недавно стреляли» – «А как же? Взяли с боем».
Скоулз почувствовал прилив тревоги. Он не слышал торжествующих криков иранцев. По идее они должны были праздновать победу… А тут – тишина. Но вот они вошли в зал, пропахший порохом. Зашторенные окна, кромешная тьма. Садак зажег спичку.
– Где у них тут документы? – зычно спросил Бхутти.
И тут как по команде ярко вспыхнули керосиновые лампы – дюжина, не меньше.
На стуле сидел человек, которого Бхутти как-то видел во дворце, а Скоулз узнал сразу.
– Ну что, друзья? Операция прошла безупречно? – спросил их Пронин даже без насмешки. В это время Садак – а человеком Перона в окружении генерала оказался именно он – приставил ствол к спине Скоулза.
Вдоль стен стояли советские автоматчики – человек восемь. Скоулз отлично увидел их в дрожащем свете керосиновых ламп.
– Прошу учесть, что всё ваше воинство окружено. И будет уничтожено по первому моему знаку. А те, кто атаковал лагерь, – уже обезврежены. Но перед этим наши репортёры сфотографировали их для прессы. Нападение на мирный лагерь, в котором даже ста человек не было… Без приказа шаха – какой позор для командующего армией. И для тех, кто его в это дело втянул.
Бхутти опустил голову. Красноармейцы без лишней суеты, но быстро и аккуратно разоружили и его, и остальных иранцев и американцев, кроме Садака.
– Значит, курды Эдеба уже в Турции… – сказал Скоулз.
– Вряд ли. По крайней мере в мои планы это не входит. А вы, Скоулз, о дальнейшем узнаете из газет, потому что из Ирана вас выдворят. И чует моё сердце, что организации «Дарий Великий» скоро придёт конец…
– А не слишком ли много вы… – визгливо начал Скоулз. Но Садак плотнее надавил стволом ему в спину, и американец замолчал.
– Вам, господин Скоулз, я не рекомендую затевать споры. Тогда я не дам ход делу об убийстве американского офицера, который стал невольным свидетелем ваших нелегальных финансовых операций с иранцами. Вы же самого министра втянули в коррупционную схемку… Ваш лейтенант поплатился за это жизнью… Честный был парень, вы должны гордится, что в Америке есть такие офицеры. Материалы по этому делу собраны. Но я готов навсегда оставить их в своем сейфе… Это единственный компромисс, на который я сегодня готов.
Скоулз побледнел, его била мелкая дрожь. Крайне неуютный оказался этот курдский штаб!
Их вывели на свежий воздух. Там действительно сновали репортёры – советские и иранские. Они общёлкали их с разных ракурсов. Красноармейцев в лагере было немного: для спектакля и арестов хватило человек двухсот.
– Пронин! – крикнул Скоулз. – Пару слов наедине.
Иван Николаевич отошёл в сторону и рукой поманил Скоулза. Садак опустил пистолет.
– Ну что, товарищ Пронин, празднуете победу? Признаю, что вы обвели меня вокруг пальца. Браво! Как профессионал, не могу не восхищаться вашей выдержкой. Спектакль вы организовали отменный. И, видимо, ваши шашни с Пероном не прошли даром… Садак ведь работал на него? – Пронин кивнул. – И, конечно, не только он. Я должен был догадаться о чем-то подобном… Пьяные откровения Альвареса – это тоже ваша задумка? Ну, тут вы меня не купили. До конца я ему никогда не верил. Дело в том, что наш центр передавал информацию, что вы с курдами готовите диверсии на территории Турции… Им не поверить я не мог. Это был приказ с самого верха.