Когда подали фрукты, Пронин неожиданно спросил шахиню:
– А где сейчас ваш сын Али-Реза?
Она помрачнела:
– Он на Маврикии, сопровождает отца. Но я каждый день держу с ним связь. В нужный момент он вернется в Иран.
– И у вас достаточно верных людей?
– О, вы явно хотели бы присоединиться к заговору!
Пронин рассмеялся:
– С вами – готов присоединиться к любой авантюре. Особенно если вы раскроете мне тайны персидских ковров.
Пронин дипломатично улыбнулся.
Когда Тадж ол-Молук в сопровождении слуг провожала его в саду, Пронин сказал ей доверительно:
– Нам очень приятно, что вы слышали о цирковом представлении советских мастеров этого замечательного искусства. Но уверяю вас, что наши балетные артисты не меньшие кудесники своего искусства. Это настоящее чудо! Завтра концерт. Очень надеюсь видеть вас!
Шахиня ответила полупоклоном – и помощницы почтительно отвели ее домой.
Курдский вопрос
На балетный концерт Тадж ол-Молук не пришла. Прислала только своих помощниц с роскошными букетами. Звездой небольшой труппы, приехавшей в Тегеран, несомненно, была Галина Уланова. Воздушная, таинственная балерина с неповторимой грацией. За несколько минут на сцене она создавала образ с привкусом любви и грусти… Чтобы не перегружать иранцев непривычными для них балетными драматическими коллизиями, давали «Шопениану». Музыка великого поляка никого не оставила равнодушным – и постепенно все зрители втянулись в мир балета, который создавала на сцене Уланова…
Шах бурно аплодировал, восхищался. Но в его ложе властно расположилась Бугримова… И он время от времени обнимал ее за плечи. Балерины в пикантном смысле его не заинтересовали. Но из любви к высокому искусству он подарил Улановой старинный кулон, а всем остальным танцовщицам – по отрезу на платье. В цветах недостатка тоже не было.
После представления Пронин подошел к шаху:
– Видел, как вы аплодировали, как вы тонко понимаете балетное искусство…
– Я покорен вашей «Шопенианой». Если бы можно было навсегда оставить эту труппу в Тегеране.
Пронин улыбнулся:
– Через неделю их ждет Пермь, а потом – Москва, Большой театр. Надеюсь когда-нибудь увидеть и вас в его царской ложе!
– Непременно, господин Пронин! Простите, товарищ Пронин…
Прошла первая иранская неделя Пронина. Он быстро освоился в иранской столице. Каждый день заезжал к госпожам Исфандияри, рассказывал им и о торговых делах, и о войне, вёл светские беседы, угощал их в лучших ресторанах Тегерана, произносил длинные тосты… Эва часто расспрашивала его про Россию. Пока она беседовала с Прониным – дочери помалкивали. Только перемигивались и иногда перебрасывались улыбками. А старшие разговаривали на серьёзные темы.
– У вас ведь и сейчас живут немцы? Каково им?
Пронин вздохнул:
– Трудно. Но в Первую мировую было ещё труднее – помните, какие были тогда антинемецкие демонстрации, чуть ли не погромы. И Петербург переименовали в Петроград. Но десятки тысяч русских немцев сражаются в Красной армии и трудятся в тылу. Быть может, на них пока ещё косо смотрят. Но я уверен, скоро это сгладится.
– Я каждый день молюсь об этом. Вы бывали в Петербурге?
– Ну, конечно. Бываю в Ленинграде каждый год. А раньше даже жил там.
– И как там? Город сильно пострадал после революции? Ведь тогда, как я слышала, матросы из пушек палили по Зимнему дворцу.
– Город страдает сейчас. От блокады. Это трагедия, о которой мне не хотелось бы говорить в застольном разговоре… Но мы победим, и Ленинград возродится. Приезжайте туда после войны! Увидите и Медного всадника, и Эрмитаж, и Русский музей, и Мраморный дворец, и Смольный… Мы всё сохранили.
– Это приглашение?
– Конечно! Моя визитная карточка у вас есть, звоните в любое время дня и ночи. Буду не просто рад, а счастлив стать вашим гидом в Ленинграде. И в Москве, если захотите. Можно совершить и путешествие по Волге – в Саратов, Энгельс. Немецкие места России!
– Я легка на подъём. Приеду. Вот сейчас собираюсь в Аргентину. Я там получила небольшое наследство от одного дальнего родственника. Нужно вступать в права… Завтра отплываем.
– Жаль. Теряю интересную и очаровательную собеседницу.
– Будем переписываться. Ведь я поручаю вам самое дорогое, что у меня есть – дочерей. Шах – ловелас. А получается, что он выбирает невесту… Только такой опытный человек, как вы, в такой ситуации может удержать в руках штурвал. Чтобы не разбиться о рифы. Вы настоящий дипломат и царедворец – в хорошем смысле слова.
– Благодарю вас за доверие и постараюсь не подвести. Надеюсь, девицы-красавицы не против?
– Да мы бы без вас и до Тегерана не добрались, – сказала Арзу. – Вы для нас как добрый дух.
Но госпожа Эва спешно готовилась к дальней дороге, и они распрощались, а Пронин пешочком направился к Балабанову. Нужно было проведать и снова разговорить старика. Аннет отсутствовала – порхала по Тегерану с деловыми визитами. И они беседовали по-холостяцки.
За чаем он спросил у профессора:
– А что вы думаете насчёт курдов? Почему этому народу никогда не удавалось создать свою государственность?
Тот, как опытный лектор, сразу принялся отвечать – как будто у него были заготовлены шпаргалки на все вероятные вопросы:
– Народ несчастной судьбы. Такое бывает. Они всегда считались хорошими воинами. Храбро сражались в том числе и в персидской гвардии. Да и в османских войсках. Хотя ненавидели турок. Кстати, их происхождение до сих пор не установлено. Сами они любят считать себя потомками кортиев – древнейшего племенного союза, который населял Месопотамию и Иранскую равнину. Веками они сосуществовали с армянами, персами и ассирийцами. А потом… Потом нагрянули арабы, всех подчинявшие своей силе и обращавшие в свою веру. А вслед за ними и турки. Большинство курдов – они еще называют себя великими кордами – приняли ислам, подчинившись насилию. И потеряли своё своеобразие. Все-таки они природные езиды – это ветвь зороастризма с большим христианским влиянием. Они неплохие строители, отчасти земледельцы, но больше любят заниматься строительством и ремёслами.
Пронин понял, что профессор может говорить на эту тему часами и, улучив удобную паузу, почти вежливо перебил его:
– Турки многим испортили судьбу. Но почему всё-таки курдам не удалось основать свой Курдистан? Ведь у них было немало времени – века!
– Так это вы, большевики, любите всем давать государственность – Таджикистан, Киргизия… В рамках партийного централизма, разумеется… А история – дама более суровая. Сражения за место под солнцем выигрывают не все. Но, если говорить об их национальном характере, – они народ не государственный. Они скорее мафия, чем государство. Как евреи. Только попримитивнее. Извините. Но чем-то они мне одесских евреев напоминали. Тех, которые с Мишкой Япончиком орудовали. Скажите, я не позволил себе ничего лишнего?
– Ничего, ничего. Со мной можно быть откровенным, – Пронин улыбнулся в усы.
И Балабанов продолжил с прежним рвением:
– Курды – лидеры преступного мира в Иране. Издавна так повелось. У них в этом смысле свои законы, свои традиции. Шах на всякий случай держал курдское ополчение – против Турции. Турок всегда раздражал этот народец. Думаю, – профессор лукаво подмигнул Пронину, – они с удовольствием провели бы небольшую акцию по уничтожению курдов – наподобие того, что турки делали с армянами в Первую мировую, а Гитлер сейчас пытается сотворить с евреями в своих лагерях.
– Боятся, значит, курдов.
– Есть за что. Воинственные ребята, хотя и без царя в голове. Есть у них несколько групп – эдакие партизанские отряды. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Советую вам с ними самому познакомиться. Правда, я тут помочь не могу. Не имею надежных связей. Но у вас наверняка найдутся люди, которые…
Такие люди у Пронина были. И он направился к товарищу Торосяну. Его лавка еще работала, но посетителей уже почти не было.
– Заходи, Иван, посидим на ковре. Отличные ковры!
– Я обещал – и я обязательно их куплю.
– Вот и молодец. Но ты же не за этим пришел, я правильно понимаю?
– Вы, как всегда, проницательны, благословенный Абти-ходжа. Просьба у меня к тебе. Ты с курдским подпольем связь держишь?
– Боже мой, что за выражения. Подполье, связь… Мы не на гражданской войне, Иван-джан, а просто на Востоке. Я знаю уважаемых людей, веду с ними кое-какие дела, хожу в гости. Но я знаю, кто вам нужен. И поехать туда нам придется вместе. У вас имеется мотор?
– Всенепременно.
В советском военном представительстве Пронина снабдили отличным джипом – уже военного года выпуска. Вместе с Торосяном они поехали к курдам, на запад от Тегерана, поближе к турецкой границе.
– Теперь ты понимаешь, что русские дороги – это не бездорожье, – ворчал Торосян, не выносивший тряски.
– Придёт время – и нашим дорогам даже американцы позавидуют.
– В этом-то я не сомневаюсь. А Иран всегда будет страной контрастов. Шик и блеск во дворцах – и нищета. Всё, как во времена «Тысячи и одной ночи». Если бы ты ещё читал эту книгу в оригинале… Наверное, отказался бы от этой командировки.
К вечеру они добрались до штаба крупнейшей курдской организации «Свободный Курдистан». Главную роль здесь играли несмирившиеся езиды, хотя попадались и приверженцы армяно-григорианской церкви.
Встречал Пронина отставной майор иранской армии, глава влиятельного курдского рода Эдеб Баязиди. Загорелое лицо, толстая шея, на которой красовалась не менее толстая золотая цепь…
– Доброго дня тебе, Эдеб! Я привез тебе гостя из Советского Союза. Гостя очень уважаемого. И полезного для нашего дела, – начал Торосян.
Эдеб протянул Пронину огромную загорелую руку, твердую, как наждак:
– Эдеб Баязиди. Я говорю по-русски. Много служил с вашими казаками.
– Пронин. Иван Пронин.
– Будем говорить о делах или ужинать?
– О делах, – твердо сказал Пронин.
– Тогда я слушаю вас.