Возможно, если бы я остался здесь дольше, как и другие европейцы на острове, я бы начал испытывать недовольство. Я жаждал узнать это.
Книга вторая. «Зооквест» на Мадагаскар
10. Остров-чердак
На карте мира остров Мадагаскар кажется не больше крошечной незначительной щепки, отколовшейся от восточного бока Африки. На самом деле он огромный. Остров простирается на тысячу километров в длину и занимает площадь в четыре раза большую, чем Англия и Уэльс. Более того, животными, растениями и людьми он практически так же сильно отличается от Африки, как и Австралия, расположенная в более чем шести тысячах километрах от него.
Мы с Джеффом Маллиганом прилетели на него из Найроби. Мы покинули берег неподалеку от Занзибара и начали перелет через сверкающий голубой Мозамбикский пролив, отделяющий нас от Мадагаскара. Пока мы с гудением висели в небе, впереди возникли и медленно поползли к нам небольшие пирамиды Коморских островов, окруженные прибоем. Они прошли под нашим левым бортом и исчезли позади. Тогда, менее чем через два часа после вылета из Африки, на подернутом дымкой горизонте начал вырисовываться Мадагаскар. Мы приближались к новому миру. Нигде в его лесах и равнинах мы не найдем ни одного существа, которыми кишат саванны Кении, — ни обезьян, ни антилоп, ни слонов, ни крупных хищников прерий. За короткое время, которое потребовалось нам для этого перелета, мы вернулись на 50 миллионов лет эволюции назад. Мы вступали в один из чуланов природы, место, где древние устаревшие формы жизни, исчезнувшие в других частях света, все еще выживают в изоляции.
Очарование чуланов — не только в ностальгии. Вас может заинтриговать восковой цилиндр старого фонографа Эдисона, потому что для своего времени он был новым и революционным и потому что в нем вы увидите зародыши сложного аппарата нашего времени. Иногда в пыли и паутине чердака можно отыскать любопытное бесполезное устройство, у которого не было позднейших замен и которое настолько устарело, что его назначение теперь является загадкой. Поднимите скрипучую крышку забытого сундука, и вы вытащите турнюр или платье такого эксцентричного дизайна, что будете поражены дикими изменениями вкуса и моды. То же очарование, то же чувство соприкосновения с прошлым овладевает каждым, кто начинает изучать животных Мадагаскара. Они тоже уцелели от прошедших веков; нам, знакомым с высокоразвитыми созданиями, населяющими весь остальной мир, они тоже кажутся причудливыми и странными. В них мы можем увидеть наше прошлое.
Пятьдесят миллионов лет назад Мадагаскар и Африка были единым целым. Несмотря на то что мир был уже довольно старым по меркам геологии, он еще не породил обезьян или человекообразных — самую высокую ветвь эволюционного дерева, которая в конечном итоге приведет к человеку. Он был населен созданиями, которых называют лемурами. Они уже обладали многими характеристиками, которые в дальнейшем будут свойственны обезьянам. Форма и пропорции их тел были похожи, и у них были цепкие руки и ноги, похожие на человеческие. Однако у них были вытянутые носы, а их лица были похожи на лисьи морды. Их ноздри, напоминающие по форме перевернутые запятые, напоминают ноздри собаки или кошки. Их мозг был относительно небольшим, и в нем не развились сложные доли в передней части черепа, которые, кажется, являются средоточием более высокого интеллекта.
На пике своего расцвета лемуры были очень успешной группой. Мадагаскар, который, кажется, был их местообитанием, в то время был связан с другими континентами, и лемуры благоденствовали и широко распространялись, оставляя свои окаменелые кости на скалах Англии, Франции и Северной Америки. Но около 20 миллионов лет назад произошли два больших изменения. Во-первых, Мадагаскар обособился и стал островом; во-вторых, в результате обширного эволюционного волнения в Африке появились более высокоразвитые существа. С этими животными, в число которых входили обезьяны с более крупным мозгом и крупные хищники, лемуры больше не могли успешно конкурировать за еду и территорию. В результате большая часть лемуров и их близких родственников за пределами Мадагаскара вымерли, и лишь немногим удалось выжить — небольшим малозаметным существам, укрывшимся в сумраке густых лесов. В Африке это потто, золотистый потто и галаго, в Азии — лори. Но на самом острове основная часть лемуров была в безопасности, защищенная окружающим его морем — барьером, который не могли преодолеть более современные млекопитающие Африки. В результате популяция лемуров на Мадагаскаре продолжила размножаться и эволюционировала в самые разнообразные формы.
Сегодня существует более 20 различных видов. По своему размеру и повадкам некоторые напоминают мышей, белок или циветт. Большинство лемуров похожи на маленьких обезьянок, а один вид можно сравнить только с человекообразными обезьянами. Хотя лемуры — одни из древнейших прародителей человека и тем самым представляют необыкновенный интерес для зоологов, они на удивление малоизвестны. В неволе хорошо приживаются только один или два вида, которые можно изучать в зоопарках. Представителей же остальных никогда не вывозили живыми за пределы Мадагаскара.
Своеобразие фауны острова заключается не только в лемурах. Там много и других странных существ, среди которых: похожие на ежей зверьки, которых называют тенреками, чьи близкие родственники живут только в сердце Конго и в Карибском регионе; змеи, родственные не африканским питонам, а удавам из Южной Америки; и 46 видов птиц, которые не встречаются больше нигде в мире.
Мы с восхищением смотрели на леса, красные глинистые реки и пустынные холмы под нами. Мы знали, что в течение нескольких следующих дней сами увидим некоторых из этих созданий. И я не мог сдержать своего нетерпения.
Мы приземлились в главном аэропорту Мадагаскара в центре острова. Не знаю, что я ожидал увидеть на пути с аэродрома в столицу, расположенную в 32 километрах, но точно не то, с чем мы столкнулись. Хотя солнце сияло с характерной для тропиков яркостью, воздух был прохладным и свежим, потому что мы были в высокогорье, на высоте более 900 метров над уровнем моря. Безлесные холмы, которые в Африке были бы засажены полями кукурузы или маниока, в каждой складке и углу ландшафта были превращены в террасы аккуратных рисовых полей. Такое могло бы быть где-нибудь в Азии. Лица людей, стоявших на обочине дороги, усиливали впечатление, потому что у них была светло-коричневая кожа и прямые черные волосы, как у малайцев. Впрочем, их одежда — широкополые фетровые шляпы и похожие на простыни шали из яркой ткани, наброшенные на плечи, — придавала им сходство с южноамериканскими пеонами. Деревенские дома, через которые мы проезжали, были не примитивными глиняными хижинами и не огороженными краалями, а длинными двухэтажными домами из красного кирпича с крутыми покатыми крышами и узкими балконами на первом этаже, держащимися на тонких квадратных колоннах.
Названия деревень были пугающе непроизносимыми — Имеринциатосика, Ампахитронтенайна, Амбатомирахавави. Я с унынием предугадывал ужасные трудности с поиском дороги на острове, если такие слова являются типичными местными географическими названиями. Хотя я не знал этого в то время, но задача была еще более сложной, чем я себе представлял, поскольку малагасийские слова редко произносятся так, как пишутся. Первый и последний слоги обычно пропускаются, и целый ряд букв посередине сокращаются или проглатываются столь причудливым образом, что классические примеры неправильного произношения английских географических названий кажутся до смешного простыми. Антананариву, столица, тоже не исключение: ее именуют Тананариве.
Сам город расположен на нескольких холмах, возвышающихся над плоской равниной рисовых полей, со всех сторон окружающих город, так что во время катастрофических наводнений несколько лет назад столица превратилась в остров, куда можно было добраться лишь на лодке.
Тананариве
На самой высокой вершине города стоит четырехэтажное здание, спроектированное британским архитектором в середине XIX века. Когда-то это был дворец последней королевы Мадагаскара, которая подписала договор о дружбе с французами, а затем была низложена ими, когда не выполнила его условия.
С конца ее правления французы оккупировали остров и управляли им, пока за несколько месяцев до нашего приезда малагасийцы не восстановили свою независимость. Повсюду были слышны французские слова; французские жесты использовались на рынке, чтобы помочь торговаться. Симпатичные малагасийские девушки многое восприняли от французского шика. Они ходили на высоких каблуках, носили самую элегантную одежду, а свои длинные блестящие волосы укладывали в сложные прически. В ресторанах города подавали превосходные обеды из пяти блюд с винами из Бургундии и Роны, а на улицах ощущался смешанный запах Gauloise [8] и чеснока, который так же чувствуется в Дакаре или Алжире, как в Париже.
В ближайшие три месяца мы с Джеффом планировали много снимать животных Мадагаскара, а если нам позволят, то и поймать нескольких особей для Лондонского зоопарка. Мы знали, что все лемуры находятся под охраной, но надеялись, что нам разрешат поймать одного-двух из наиболее распространенных видов. Так что мы обратились к М Полиану, директору Научно-исследовательского института. Он гостеприимно приветствовал нас и вежливо выслушал наши планы и надежды.
«Прошу прощения, — сказал он, — я должен попросить вас не ловить лемуров. По закону их запрещено убивать или держать питомцами. Разумеется, у нас не хватает сотрудников для обеспечения соблюдения такого закона на всей территории Мадагаскара, поэтому наши люди и сотрудники Департамента лесного хозяйства пытаются убедить людей в том, что причинять вред лемурам — неправильно. Сейчас наконец мы начинаем добиваться успеха. Но если вы сейчас начнете ловить животных и привлечете в помощь людей, они поверят, что для белого иностранца существует один закон, а для местного — другой, и большая часть нашей работы пойдет насмарку. Я прошу вас как натуралист, заботящийся о дикой природе, соблюдать правила и не препятствовать нашим усилиям по сохранению этих редких животных».