Между тем мужчины начали рвать ламбы на полосы: они служили завязками, и никакой другой материал не может использоваться для этой важной цели. Женщины отдали тела, и каждое вновь заворачивалось в новый цветастый саван. Многие тела превратились в прах, смешавшийся с трухлявыми остатками ламб с прошлых церемоний. В воздухе висел сырой запах гниения.
Мужчины поспешно закончили свою работу, обращаясь с останками грубо и без какого-то особого почтения.
Когда все тела были облачены в новые ламбы, их вновь положили на платформы, и семья возобновила свою неторопливую кадриль. Движения и жесты этого танца мало напоминали бешеную африканскую страсть. Волнообразные движения рук, дрожащие пальцы и сдержанность поз напоминали стиль танцоров с Бали и Явы.
Праздник подходил к концу. Все присутствующие — дети, женщины, старики — собрались вокруг общинных похоронных дрог и, взмахнув руками над головой, исполнили последнее приветствие мертвым. Затем тела одно за другим подняли на плечи, и процессия три раза обошла гробницу. Во время последнего круга их передали вниз мужчинам, стоящим на ступеньках могилы, и вернули во мрак.
Для народа мерина регулярное проведение этой церемонии — дело чести. Только песьи дети, по их словам, позволят своим предкам лежать в могиле забытыми и покинутыми. Мертвые желают, чтобы их развлекали танцами и праздниками, они хотят вновь увидеть стада, за которыми некогда ухаживали, и поля, которые они когда-то возделывали. Тем не менее это очень затратное событие, поскольку требует большого количества еды; ламба мена стоят дорого, а музыканты берут большие гонорары. Многие семьи тратят на фамадихану большую часть своего дохода, и немногие могут позволить себе проводить ее каждый год.
Бедность, бесплодие, приснившийся покойник или прибавление в усыпальнице — все это требует ритуала, независимо от того, как давно он был проведен. Если семья не проводила его дольше пяти лет, это считается не только бесчестьем и позором, но и глупостью. Церемония имеет свою логику. Коль скоро предки живут после смерти и определяют судьбы живых, единственное разумное действие, которое можно предпринять живым, — отплатить им свой долг и почтить умерших.
Однако, возможно, это не единственный мотив, который лежит в основе церемонии: некоторые ее аспекты указывают на иные истоки. Обычно ее проводят в конце засушливого сезона, когда рисовые поля, доселе остававшиеся сухими и бесплодными, вновь возвращались к жизни. Кроме того, большое значение уделяется продолжению рода. В старых историях о празднике рассказывается, как бездетные женщины брали части саванов умерших, служившие им в качестве мощных амулетов для излечения от бесплодия.
Вероятно, этот праздник родственен многим церемониям, которые когда-то проводились весной по всей Европе и до сих пор практикуются во многих частях мира. В жертву приносятся животные и боги, которые затем символически воскресают. За этим стоит вера в силу симпатической магии: зерно, от которого зависит благосостояние всей общины, снова воскреснет к жизни после мертвых месяцев зимы и убережет землю от голода.
В Тананариве мы отвезли в гараж свой побитый «лендровер». На его полный осмотр и ремонт уйдет около недели. Жоржа ждали кое-какие дела в Научном институте. Мы с Джеффом снова остались одни. Мы решили сесть на самолет, летевший на север в Диего-Суарес [12]. Там можно найти много интересного, но после церемонии «переворачивания» мы особенно захотели посетить священное озеро к югу от Диего, которое служило центром, возможно, самого известного малагасийского культа предков.
Порт Диего-Суарес расположен на берегу залива, который прорезает северо-восточное побережье. В 80 километрах к югу от города находится священное озеро Анивурану. Этот небольшой безмятежный водоем окружен лесистыми холмами, а воды его свинцового цвета. По легенде, на его месте когда-то была процветающая деревня. О ее жителях говорили, что они были чрезвычайно недружелюбны к чужакам. Однажды мимо проходил колдун из соседнего племени. Было жарко, он хотел пить и попросил воды, но все ему отказали. Наконец одна старуха сжалилась над ним и подала ему чашу. Выпив ее, колдун поблагодарил ее и предупредил, что ей нужно немедленно покинуть деревню с детьми и пожитками, добавив, что она ни при каких обстоятельствах не должна никому говорить о своем отъезде.
После ее ухода колдун пришел в центр деревни и наложил проклятие на ее жителей. Поскольку они были столь скупы на воду, которой у них было в изобилии, их деревня должна была быть потоплена, а жители превратиться в водяных монстров. Затем он ушел. Вскоре после случился большой потоп, деревня погрузилась под воду озера, а люди превратились в крокодилов.
Потомки старухи живут сегодня в деревне Анивурану, в полутора километрах от озера. Если народ мерина в трудные годы бедности или мора открывает гробницы и общается с предками, то здешние обитатели приходят на озеро и приносят подношения своим предкам — крокодилам.
Мы искали деревенского почтмейстера, который, как нам сказали, был самым влиятельным человеком в общине. Этот крупный и веселый человек работал за своим столом, и был очень любезен, когда мы спросили о церемонии. Он предполагал, что женщины могут провести fête [13] через два дня. Церемония посвящалась одной из них, которая была бездетна. Он поговорит с семьей, которая будет проводить обряд, и, если повезет, он сможет убедить их разрешить нам увидеть церемонию. Не стоит и говорить, что в ответ мы должны были внести существенный вклад в покрытие расходов. В жертву должны были принести корову, а коровы, разумеется, стоят дорого. Кроме того, во время ритуала нужно много петь, а это вызывает жажду. Возможно, мы могли бы взять с собой несколько дюжин бутылок лимонада и, может быть, еще бутылочку рома, чтобы прибавить сил певцам? С учетом легендарного прошлого жителей деревни мы вряд ли могли отказать им в выпивке.
Очевидно, постоянный поток посетителей с кораблей, прибывающих в Диего-Суарес, открыл глаза жителям Анивурану на коммерческую ценность их озера и связанной с ним легенды. Как бы там ни было, мы приняли предложение почтмейстера, и через два дня мы с Джеффом вернулись в деревню с камерами.
Мы нашли почтмейстера у берега озера вместе с другими мужчинами и несчастной коровой, привязанной к дереву. Рядом сидела группа женщин в ярких платках, повязанных на голову по арабской моде. Мы передали бутылки с напитками. Женщины набросились на лимонад; почтмейстер забрал себе ром.
Несчастную корову быстро и профессионально убили. Один мужчина собрал часть ее крови в эмалированную тарелку, спустился на берег озера и вылил в воду.
Женщины начали пронзительно петь, ритмично хлопая в ладоши. Через несколько секунд небольшой черный бугорок прорезал поверхность озера в 50 метрах от берега. Это был крокодил.
Женщины стали петь еще громче. Одна из них откинула голову назад и испустила завывающий крик. Мужчина осторожно спустился по склону к озеру и бросил большой кусок мяса к краю воды. Крокодил плавно скользил по воде по направлению к нам, оставляя своей головой V-образную волну. Рядом на поверхности справа появилась еще одна маленькая желтоватая голова.
В воду с брызгами упал второй кусок мяса. Через несколько минут на берег вышел крокодил побольше, наполовину обнажив чешуйчатую спину и длинный килевидный хвост.
Я решил, что нам следует подойти чуть ближе к ним, чтобы лучше видеть, но почтмейстер остановил меня.
«Женщины, — сказал он, — им это не понравится».
«Кому есть до этого дело?» — воскликнул Джефф, разглядывая тяжелую камеру и, скорее всего, оценивая шансы для быстрого отступления.
Крокодил проглатывает пожертвование
Второй крокодил остановился рядом с первым, и пара злобно смотрела на нас, положив головы в ил.
«Иногда, — сказал почтмейстер, — они приходят за мясом прямо на берег, но за последний месяц у нас было три fêtes, так что они, вероятно, не очень голодны».
Большой крокодил, подавшись вперед и двигая головой из стороны в сторону, схватил кусок мяса длиной в 30 сантиметров и ускользнул обратно в безопасное глубоководье. Он поднял голову вертикально, обнажив внушительный ряд белых конических зубов, и тремя судорожными щелчками челюстей проглотил мясо.
Женщины одобрительно кричали. Желтый крокодил, ободренный примером первого, схватил свою долю. Вниз бросили еще несколько кусочков мяса вместе со шкурой, некоторые приземлялись, не долетая до воды, с расчетом выманить зверей из озера. Но они довольствовались тем, что упало у края воды. Через полчаса они съели свои порции и, подняв большую волну, развернулись и медленно и тихо поплыли назад в центр озера.
С зоологической точки зрения, церемония была совершенно обыденной, доказывая лишь то, что крокодилов можно приучить к кормежке, издавая определенный звук. Он практически не имел ценности и в качестве подлинного малагасийского обычая, потому что был низведен до уровня туристической достопримечательности.
Тем не менее не было сомнений, что когда-то это был настоящий и глубоко прочувствованный ритуал. Всюду в других частях острова крокодилов ненавидят и боятся, поскольку каждый год они убивают людей. В результате на них ведется беспощадная охота. Только здесь они находятся под защитой и их кормят, и изначально для этого практически не могло быть других причин, помимо религиозного верования.
Я уверен, что сегодня их ценят в качестве немаловажного источника дохода; но я подозреваю, что для многих жителей Анивурану они по-прежнему обладают сверхъестественной аурой, которая окружает воплощения мертвых.
14. Хамелеоны и лемуры
Мы решили в следующем путешествии отправиться на северо-запад острова, где обитают лемуры, ящерицы и многие другие создания, которые больше нигде не встречаются. Идеальным местом казался лес Анкарафанцика, расположенный примерно в 115 километрах от порта Махадзанга вглубь острова. К счастью, Жорж снова мог к нам присоединиться, поскольку хотел поймать несколько водившихся в лесу мелких рептилий для коллекции своего института. Итак, меньше чем через неделю после возвращения в Тананариве мы снова ехали в отремонтированном «лендровере» со свежим грузом припасов и пленки.