scandale, иллюстрируя их фотографиями из своего альбома. Не покинь она столицу, политические последствия были бы катастрофическими.
Всего этого, однако, мы тогда еще не знали. Тогда Жанин казалась слишком сонной, чтобы разговаривать, и нам долго пришлось уверять ее, что мы приехали в Перине не по ошибке, что мы не собираемся садиться на полуденный поезд в Тананариве или Таматаве, а по собственной доброй воле надеемся снять в ее гостинице комнаты недели на две.
Тропический лес Восточного Мадагаскара
Когда мы наконец убедили ее в этом и выгрузили свои вещи, мы поехали дальше вниз по дороге к местному лесничему, дом которого находился неподалеку от тренировочной школы. Это был пожилой француз с красным лицом и коротко стриженными волосами. Наш разговор был не очень плодотворным, главным образом потому, что он потерял свои вставные зубы, и мне было трудно понимать его речь. Казалось, он был болен, и поэтому не может лично показать нам те участки леса, в которых вероятнее всего таятся индри. Вместо этого он рекомендовал обратиться за помощью к малагасийцу Мишелю, одному из его заместителей, который отвечал за разведение и кормление рыбы тиляпии в нескольких прудах, расположенных в километре отсюда.
Мы застали Мишеля за наблюдением за сливом воды из одного из своих прудов. Это был молодой веселый мужчина в пробковом шлеме размером с небольшой зонтик. Он сказал, что бабакото встречаются здесь довольно часто и что он часто слышал их пение в близлежащих лесах. Если мы хотим, мы можем сразу пойти искать их. Оставив пустой пруд, он повел нас в лес по грязной, покрытой лужами дорожке. Она была прорублена много месяцев назад бригадой лесников, чтобы вывозить ценные породы твердой древесины, но пока работы по вырубке деревьев еще не начались и кусты по-прежнему оставались тихими и безмятежными.
Когда мы с Джеффом последовали за Мишелем в сумерки леса, сила духа нас покинула. Если это типичные места, в которых предпочитают жить индри, неудивительно, что это животное так редко видели натуралисты: это были самые густые заросли, в которых мы когда-либо бывали. Под крышей листвы, созданной кронами самых высоких деревьев, качался и скрипел густой бамбук. Древовидные папоротники, склонившись, раскинули свои зонтики гигантских вай, пальмы отрастили опахала блестящих растрепанных листьев, и ряд за рядом длинные тонкие побеги тянулись вверх в невидимой медленной гонке к свету. Орхидеи прижимались к похожим на балки горизонтальным веткам более высоких деревьев и плющом обвивали стволы. Всюду на деревьях висели петли лиан, связывающие весь лес в густой спутанный клубок. Шансы на успешные съемки здесь казались незначительными. Из-за темноты и гущи растительности невозможно было четко снять на камеру ни одно животное дальше чем в нескольких метрах от нас, если только нам крупно не повезет.
Однако в лесу водилось богатое разнообразие животных. Из небольшого ручья, протекающего между огромными, покрытыми мхом валунами, доносилось напыщенное кваканье лягушек. Над одной из глубоких коричневых луж желтоголовые ткачи сооружали похожие на реторты гнезда из кончиков свисающего пальмового листа. Высоко на деревьях птицы-нектарницы искали цветы, чтобы пить их нектар, обращая на себя внимание пронзительными жужжащими криками. В сумбурном хоре птиц мы узнали многие нотки, которые слышали в других частях острова. Где-то здесь были дронго, белоглазковые, древесницевые, попугаи и голуби. Пока я стоял, пытаясь распутать в голове этот гам звуков, птичье пение внезапно заглушил хор ужасающих неземных воплей.
«Бабакото», — торжественно сказал Мишель.
Шум был оглушительный. Сравнение с плачем ребенка у Соннера, хотя и далеко не точное, хорошо характеризовало их крики, но не учитывало их интенсивность. Даже группа самых здоровых детей не могла бы произвести и десятой доли этого ужасного шума. Несколько животных пели хором, и каждое издавало странное завывание, скользя по всей шкале глиссандо кошачьих концертов.
Было так громко, что мы не могли поверить, что животные находились дальше нескольких метров от нас. Мы отчаянно вглядывались в частоколы стволов и пологов листьев, в которых скрывались эти создания. Мы не могли разглядеть ничего, что выдало бы их присутствие: ни мельчайшего пятна черного меха, ни блеска глаза, ни движения среди ветвей или глянцевых листьев. Затем так же внезапно вопли прекратились. Словно гул аудитории в концертном зале между частями симфонии, на смену им пришли сверчки, лягушки, мухоловки и попугаи, слабо звуча в сравнении с только что прекратившимся жутким хором.
Но мы ликовали. Теперь мы точно знали, что индри действительно здесь. Кроме того, Мишель еще больше нас обнадежил.
Когда мы возвращались к рыбным прудам, он сказал нам: «Они всегда поют в одно и то же время. У них есть привычка приходить в одно и то же место в одно и то же время каждый день. Завтра они снова будут здесь. Приходите с камерами немного пораньше. Возможно, тогда вам повезет больше и вы мельком увидите их. Если они не поют, тогда позовите их своим голосом, они часто отвечают».
Совет показался благоразумным, и в гостиницу мы вернулись счастливыми. Тем вечером за коньяком в гулкой, похожей на амбар гостиной мы рассказали Жанин о своей удаче. Она неопределенно улыбнулась и снова перевела разговор на запутанные и изощренные скандалы Тананариве и засыпала нас вопросами о последних парижских модах.
На следующее утро мы вернулись на тропинку в лесу, как советовал Мишель, взяв с собой наше снаряжение. Но мы не видели и не слышали индри. Мы сделали все возможное, чтобы сымитировать их вопли, но с деревьев нам так и не ответили. Мы попытались исследовать ближайший участок леса, но уже через пять минут убедились в том, что это бесполезно. Кусты были настолько густыми, что было невозможно продвинуться больше чем на несколько метров, не произведя столько шума, что любые индри поблизости услышали бы нас и в испуге убежали. Казалось, нам не оставалось ничего другого, кроме как запастись терпением и упорством. День за днем мы возвращались в одно и то же место. Снова и снова, после двух-трех часов ожидания, мы драли горло, издавая фальшивые крики индри. Хотя мы знали каждую птицу, которая обитала в этом лесу, наша главная добыча так и не объявилась.
Мы возвращались шесть дней подряд. На седьмой день мы начали терять терпение. Мы прождали целых три часа, не видя и не слыша индри. Я собирался было выкрикнуть снова, как Джефф коснулся моей руки.
В поисках индри
«Знаешь, — прошептал он, — я думаю, там на дереве прячется самка бабакото. У нее на коленях детеныш, и она говорит ему: “Посмотри на этих двух необычных животных внизу. У них есть привычка приходить в одно и то же место в одно и то же время каждый день. Они всегда поют в одно и то же время. Через минуту они это сделают”».
У меня не хватило духу повторить свое нелепое подражание крику индри.
16. Лесные создания
Честно говоря, я начал терять надежду на то, что мы когда-нибудь увидим индри. Мишель сказал, что они постоянны в своих привычках, но, хотя мы снова и снова плелись на лесную тропинку за рыбными прудами, волоча за собой наш звукозаписывающий аппарат, камеру и длинный телеобъектив, мы никогда не слышали их криков, кроме как с дальнего расстояния. Возможно, они всего один раз спели в этой части леса, свернув со своего обычного пути; или, что более вероятно, наше присутствие день за днем их пугало и вынудило перебраться в другую часть леса для сна и кормежки. Возможно, нам нужно было исследовать окрестности.
На другой стороне дороги лесорубы прорубили в лесу еще одну похожую дорожку, которая казалась столь же многообещающей. Действительно, наше первое вторжение туда увенчалось небольшим успехом. Я сошел с тропинки и направлялся к упавшему дереву. Оно привлекло меня, возможно, потому, что было освещено ярким солнечным лучом, прорвавшимся сквозь дыру в кроне. Расчищая мокрые кусты, доходившие мне до пояса, я внимательно смотрел под ноги и увидел, что чуть не наступил в скопление крошечных оливково-зеленых предметов размером с мячи для гольфа. Их было почти двести. Когда я поднял один из них, с одной стороны образовалась щель, в которой обнаружилось около 20 пар неистово машущих ног. Создание выпрямилось, выставило пару бугристых усиков и уверенно поползло вверх по моей руке. Оно напоминало гигантскую версию маленькой мокрицы, которая живет под камнями в английском саду. Но сходство на самом деле было обманчивым. Это была не мокрица, а странный вид многоножек. Я не мог и представить себе, зачем им всем понадобилось собираться в одном месте, но был совершенно уверен, что они украсят Дома насекомых Лондонского зоопарка, так что мы набили ими карманы и принесли около сотни с собой в гостиницу.
Жанин предсказуемо была в ужасе. Я заверил ее, что эти многоножки абсолютно безвредны и за свою жизнь не сожрали ничего, кроме гниющей растительности, но, когда одна из них, которую я положил на стол, ожила и выставила свои многочисленные ноги, Жанин с пронзительным криком сбежала на кухню.
Мы разместили всю коллекцию в большой деревянной коробке, покрытой проволочной сеткой и заполненной мхом и разлагающейся древесной массой. Казалось, что самым безопасным местом для их хранения ночью был угол моей спальни. Я думал, что они будут самыми спокойными компаньонами. Но как только я выключил свет и приготовился ко сну, они проснулись и начали энергично карабкаться друг на друга, грохоча ногами по проволоке, скребясь о грубые стенки коробки и шумно чавкая древесной массой. Созданный ими шум был подозрительно громким, но я поленился вставать с кровати и решил не выносить коробку в грузовик, стоящий снаружи. Вместо этого я спрятал голову под подушкой, и мне в конце концов удалось заснуть.
Когда я открыл глаза вскоре после рассвета на следующее утро, стало совершенно ясно, что я недооценил акробатические способности этих многоножек. Мелкоячеистая проволочная сетка не доставила им никаких проблем. Тридцать или сорок свернулись огромными блестящими шариками и спали на полу комнаты. Открыв дверь, я обнаружил, что почти столько же проползли под ней и теперь рассеялись по всему коридору. Я живо представлял реакцию Жанин, стоит ей только увидеть их. К счастью, еще оставалось время до того, как придет первый сотрудник отеля, и много часов до того, как сама Жанин выйдет пить кофе, так что я успел собрать и переложить их так, что никто не знал о том, что они разгуливали по отелю ночь напролет.