В этой деревне Чальмерс имел свою главную резиденцию, и я решил остаться его гостем на несколько недель, тем более что из этой местности я без особенной трудности мог, при помощи парохода миссионеров, переезжать из одной деревни в другую.
25 февраля. Все это время мне надоедала лихорадка, возвращавшаяся регулярно каждый день, но в разные часы, вследствие чего я не мог почти делать экскурсий по окрестностям.
Небольшой кенгуру капитана Редлиха, о котором я уже упоминал, околел сегодня и был передан мне. Туземцы уверяют, что подобное животное водится и здесь, но не на берегу, а в горах. Его туземное имя здесь — «гове», или «кове».
27 февраля. Сделал весьма удачный портрет старого туземца из деревни Майвы, лежащей миль на 50 по берегу на северо-запад. Лицо этого человека было характеристичное отчасти потому, что волосы головы, за исключением двух пучков, были выбриты. Портрет Мирия (так называли туземца из Майвы) вышел так похож, что многие туземцы Ануапаты предложили, чтобы я нарисовал и их, но так как я могу получить от г. Л., который занимается фотографией, портреты здешних туземцев, то я предпочел заняться рисованием татуировки женщин, которая не выходит на фотографии. Татуировка здешних женщин отличается от виденной мною в Суоу, Ароме и Карепуне. Я выбрал девушку, лет шестнадцати, которая считалась миссионерами за какую-то «заблудшую овцу» (ее звали Макане, или кенгуру), полагая, что именно по этому случаю мне не придется иметь особых затруднений при рисовании татуировки, украшающей ее тело, даже тех частей его, которые обыкновенно бывают покрыты одеждой. Это занятие очень утомительно, почему я должен был ограничиться на первый раз одним лицом и грудью, отложив остальное до другого сеанса. Между желающими быть нарисованными находилась также одна девушка с Самоа, жившая давно уже с миссионерами и предназначавшаяся в жены одному из них. Когда я, усадив ее, расстегнул на ней блузу и предложил спустить ее с плеча, заметив при этом, что у меня нет времени для рисования тряпок, она сделала это сейчас же, но при этом очень заметно покраснела, т. е. на несколько секунд лицо ее потемнело. Когда я кончил, ее сменила другая туземка этой местности; только рисуя ее профиль, я заметил, до какой степени она была некрасива. Устав рисовать людей, я принялся за рисование большой зеленой, очень интересной лягушки, которую мне принесли сегодня; если не ошибаюсь, она тождественна с теми, которых я собирал в большом количестве на берегу Маклая.
28 февраля. Мне принесли три экземпляра Belideus ariel — очень красивого животного, величиной с мышь, но кажущегося больше вследствие перепонок между передними и задними конечностями, дающих этим животным возможность как бы летать. Это выражение, однако, не совсем сюда подходит, так как при помощи этих перепонок они могут спускаться с высоких деревьев, но не подниматься на них. Они были светло-серого цвета, с черной полосою вдоль спины и большими глазами. Крик их был очень неприятен.
Вечером отправился в деревню, состоящую из хижин, построенных на высоких кривых сваях на самом краю песчаного берега, так что при приливе сваи находятся в воде; но и тогда при помощи подмостков в эти хижины можно пробраться, не замочив ног. Вдоль по берегу тянется улица. Некоторые из хижин были в два этажа; нижний этаж не имел стен, а состоял только из пола, над которым возвышалась собственно хижина. За некоторыми хижинами стояла вторая, а иногда и третья, и все три были соединены мостками. Проходя по улице, я заметил около одной платформы место, покрытое циновкой, и узнал, что это не что иное, как могила недавно умершего туземца.
Проходя из одной деревни в другую по берегу, я увидал несколько обрубков громадных стволов, отчасти выдолбленных, до 60 футов длиной и до 3 футов в диаметре. Туземцы связывают их по два и употребляют для плавания вдоль берега. Они направляются до Fresh Water Bay где, кроме закупки саго, занимаются также рубкой этих стволов, долблением их и т. д., а затем возвращаются, связав выдолбленные стволы вместе. Эти неуклюжие суда со многими парусами и большой платформой, на которой построена одна или несколько хижин, называются «лакатой». В деревне мне был указан молодой туземец Меа, которого я уже видел в Сиднее, куда он был завезен г. Л., коллектором предметов естественных наук. Я еле-еле узнал моего старого знакомого, которого я измерял и с которого снимал фотографии. В продолжение года юноша этот очень возмужал. По его возвращении обратно в Ануапату для него была выстроена новая хижина, где он помещался с молодой женой.
29 февраля. Один из тичеров вернулся с охоты и принес несколько кенгуру, которые оказались отличными от приобретенного мною «кове». Этот вид был описан профессором Петерсом и маркизом Дориа и назван Macropus papuensis. Я сохранил для своей коллекции молодой экземпляр и череп взрослого. Отпрепарировал также мозг большого новогвинейского голубя (Goura).
1 марта. Снова рисовал татуировку спины Макане. Разнообразие рисунков довольно значительное. Когда я дошел до пояса, Макане без всяких ужимок спустила свою юбку из бахромы ниже колен. Она это сделала, вероятно, зная, что г. Чальмерса нет дома (он отправился в Redscar Bay) и что тичер не войдет в мою комнату. Все тело Макане было татуировано до колен, которые, вероятно, со временем также будут украшены татуировкой.
Около 10 часов вошла в бухту большая шлюпка, в которой находился один только человек. Мне сказали потом, что он заходил за водой и свежей провизией. Человек этот, как я узнал впоследствии, должен был искать спасения жизни в бегстве и намеревался добраться в своем кутере до Суоу, где его еще не знают и откуда он при случае может на одном из проходящих судов отправиться в Австралию. Этот случай показал мне, как сравнительно безопасно здесь плавание вдоль берега, главным образом вследствие значительного числа хороших портов, в которых, в случае скверной погоды, можно укрыться. Единственную опасность представляют туземцы; последние, увидя, что человек один, легко могут покуситься убить его, чтобы завладеть шлюпкой ради ее паруса и железа, до которого туземцы здесь очень падки.
6 марта. Ввиду того, что вследствие лихорадки мне пришлось снова потерять несколько дней, я полагаю, что климат здесь не особенно благоприятный, почему и решил воспользоваться случаем и отправиться на пароходе «Элленгован», который отправляется за лесом в Карепуну. Только известный род дерева не трогается белыми муравьями, причиняющими большой вред здешним деревянным постройкам. Сюда относятся также и мангровы, дерево которых, будучи очень твердо и пропитано солью, не трогается муравьями. Для новой церкви в Ануапате требовались столбы из этого дерева, а ближайшее место, где их можно было достать в достаточном количестве, было Карепуна.
Путешествие на острова Меланезии и четвертое посещение Новой Гвинеи
(Март 1879 г. — апрель 1880 г.)[265]
Для достижения своей цели — видеть как можно более мне еще не известных разновидностей меланезийского племени — я решил, faute de mieux, отправиться с американскою трехмачтовою шхуной «Сади Ф. Кэллер», снаряженною для ловли трепанга и меновой торговли на островах Тихого океана.
Об этом решении я уже писал в начале путешествия[266]. Теперь, находясь уже на возвратном пути в Австралию, т. е. почти закончив предпринятую экспедицию, имею честь послать краткое предварительное сообщение о ходе путешествия и о некоторых выяснившихся[267] результатах его.
С Новой Каледонии (из Нумеи и бухты Прони) шхуна направилась к о. Лифу (группы Лойэлти), а затем на о-ва Новые Гебриды, где шкипер, заходя на о-ва Танна, Фате, Тонгоа, Май, Эпи, Амбрим, забрал около пятидесяти туземцев разного возраста (предназначавшихся для ловли трепанга, собирания жемчужных раковин и т. п.) и закупил провизию (ямс, таро, кокосы и т. д.) для их продовольствия на шхуне. Я не упускал, разумеется, случая во время якорных стоянок, которые иногда продолжались от пяти до десяти дней, видеть туземцев как можно более, для чего обыкновенно жил в их деревнях.
Достигнув о-вов Мало и Вануа Лева, шхуна направилась сперва к группе Квироса (или Дуфф), а затем к группе Санта Крус. Но ни на одной из этих двух групп нам не удалось остаться достаточно долго. В первой из них (группа Квироса) предполагаемого значительного рифа для ловли трепанга не оказалось; а на другой (группа Лом-Лом, одна из групп небольших островков архипелага Санта Крус) шкипер, уже предупрежденный о дурной репутации туземцев, видя их многочисленность и воинственную осанку, не найдя к тому же достаточно безопасного якорного места, не решился попытать счастья и направился к группе Леунева (о-ва Онтонг-Ява или Лорда Гау). Не дойдя, однако же, до этих островов, шхуна бросила якорь в лагуне рифа Канделярии (или Ронкадор), где мы застряли почти на целый месяц. Пребывание в этой лагуне, окруженной не островом, а рифами, было для меня не особенно интересно: во время прилива весь риф был залит, за исключением нескольких скал; заняться наблюдениями над фауной рифа и формацией его также не приходилось (на этот раз я не имел, как в 1876 г., собственной шлюпки), а на шхуне все люди были заняты с утра до ночи ловлей трепанга, варкой и копчением его[268]. Пришлось удовольствоваться письменною работой, насколько позволяли людской шум, жара каюты, дым коптилки и тому подобные неудобства, и исследованием случайно словленных животных. Отсюда шкипер намеревался отправиться на о-ва Адмиралтейства, но обещал мне идти туда проливом св. Георгия и таким образом дать мне возможность, высадившись на о. Герцога Йоркского[269], вернуться via Куктаун в Сидней. К тому же я не имел особенного желания посетить вторично о-ва Адмиралтейства, где я был уже в 1876 г. Однако же противный ветер и значительное противное течение не допустили исполнения этого плана. Потеряв неделю у южного входа в пролив, я не счел себя вправе более настаивать, чтобы шкипер сдержал данное мне обещание и высадил меня на о. Герцога Йоркского. Мы отправились поэтому вдоль восточного берега Новой Ирландии, пройдя между о-вами Новым Ганновером и св. Матвея к о-вам Адмиралтейства. Здесь у о. Андра, найдя значительное количество доброкачественного трепанга, шхуна пробыла на якоре дней десять. Я жил все время на берегу, где туземцы, припомнив мое пребывание между ними в 1876 г., встретили меня как старого знакомого. Живя между ними, я имел случай познакомиться с некоторыми из обычаев и даже нашел возможность, несмотря на непродолжительное пребывание, выучиться понимать немного их диалект. Заходя на группы Ниниго (Эшикье) и Луб (Гермит)