Почта была скоро выгружена из маленького пароходика, и я только успел передать агенту германских пароходов телеграмму в Сидней, как «Неккар» двинулся в путь.
Расположение и устройство кают, электрическое освещение, число очень прилично обмундированной, очень вежливой прислуги, одним словом, вся комфортабельная обстановка, которую нетрудно заметить при первом, даже поверхностном осмотре, была для меня приятным сюрпризом ввиду 45 или 46 дней пребывания на этом пароходе. Каюта, которую я занял, была просторна, имела две койки, одну над другою; верхнюю сейчас же подняли[293], так как мне была предоставлена вся каюта; против коек находился довольно удобный широкий диван; между ним и койками два умывальных стола (каюта назначалась для двух) с зеркалом над ними, по обе стороны которого находилось по полке. Каюта освещалась белым шаром электрической лампы. Свет мгновенно потухал и являлся при легком движении небольшой ручки. Около нее находился электрический звонок для прислуги. Обер-стуартом мне был назначен один из wailer’oв (слуга) для специального прислуживания; на нем же и лежала обязанность наблюдать за чистотою и порядком в моей каюте. В каюту, смежную с моею, по приказанию капитана были положены мои вещи. Стюарт пришел сказать мне, что и эта каюта находится в моем распоряжении. Иметь весь свой багаж под рукою было для меня, разумеется, большим удобством. В столовой два ряда электрических ламп, по обеим сторонам обеденного стола, делали эту комнату ночью более светлою, чем днем, глазам, однако же, не было больно, так как лампы были помещены высоко. Над столами, которых было пять или шесть, между двумя рядами ламп висели «понки» (громадные веера, употребляемые в Индии и других тропических странах для доставления искусственной прохлады); они приводились здесь в движение не людьми, как обыкновенно, а паром.
— Есть ли у вас библиотека? — спросил я стюарта.
— Как же, — был ответ. — Прикажете принести каталог?
— А есть аптека? — продолжал я.
— Есть, но ключ от нее находится у доктора, который уже спит (был уже второй час ночи). — Но, если прикажете, его сейчас разбудят, так как он и днем и, если нужно, ночью к услугам гг. пассажиров.
Я заметил, что могу подождать до завтра.
— А ванная есть? — продолжал я расспрашивать.
— Какую прикажете, теплую или холодную? — спросил стюарт. — Если теплую, она может быть готова через четверть часа, а холодную можно иметь сейчас же.
Я сказал, что желаю иметь теплую ванну в шесть часов утра.
— Я передам ваше приказание цирюльнику, на котором лежит обязанность смотреть за исправностью ванн. Какой температуры вы желаете иметь ванну? Ее можно сделать совсем горячую или какой угодно температуры, пуская в холодную воду пар, — пояснил мне стюарт.
Назвав температуру, я продолжал:
— Так у вас и цирюльник есть?
— Как же. Он имеет прекрасное помещение для стрижки волос и бритья гг. пассажиров.
— Может быть, у вас и прачка найдется?
— Есть и прачка. Прикажете отдать ей белье сегодня же или завтра?
На этот раз расспросы показались мне достаточными, и я вернулся в свою каюту, где меня ожидал Фриц, мой временный слуга, чтобы помочь раздеться.
Невольно сравнивая комфорт, найденный мною на «Неккаре», с тем, что я видел на «Чихачеве», мне показалось, как будто я переселился в первоклассный отель с вполне современным комфортом из хорошей гостиницы пятидесятых годов с патриархальными порядками. Я улегся в постель, состоящую из железной рамы и проволочного матраца, покрытого легким волосяным тюфяком.
Так как в каюте вовсе не было жарко (повешенный мною термометр показывал 28 °C), то легкое байковое одеяло нисколько не было лишним. Не было ни малейшей качки, стук и сотрясения от винта почти что не ощутительны. При таких условиях, даже после менее утомительного дня, проведенного в вагоне, было нетрудно хорошо проспать ночь.
На другой день я осмотрел пароход. На палубе первого класса расположена небольшая гостиная и очень комфортабельная каюта для курящих. Пассажиров в первом классе было весьма немного, что являлось немалым удобством. Температура воздуха в Красном море оказалась очень умеренною, и я ни разу не видел, чтобы в моей каюте она превышала 32°; даже при полном штиле фланелевый костюм нисколько не был стеснительным.
Мы пришли в Аден на четвертый день плавания от Суэца. Здесь значительное число пассажиров второго и третьего классов съехало на берег в ожидании парохода германского Ллойда, который должен был перевезти их в Занзибар и новые германские колонии на восточном берегу Африки; большинство же пассажиров осталось на «Неккаре», так как почти все отправлялись в Австралию, и только весьма немногие ехали далее, на острова Самоа.
Здоровье мое не позволяло мне съехать на берег в Адене, да и провести два-три часа в городе при несколькочасовой стоянке в этом порту было бы для меня не особенно интересно, так как это было уже мое третье посещение этого города и в продолжение предыдущих несколькодневных пребываний в Адене мне уже удалось познакомиться с его главнейшими достопримечательностями.
Аден и Коломбо — две самые интересные станции австралийских пароходных линий, но описывать такой город, как Аден, только словами, без иллюстраций, — дело неблагодарное; такое описание не может дать читателю почти никакого представления действительности, т. е. физиономии местности, типе населения и т. п., почему я и ограничусь здесь только немногими замечаниями об Адене; предлагаю тем из читателей, которые пожелают ознакомиться более обстоятельно с подробностями относительно этого интересного и важного для мореплавания пункта, прочесть книгу капитана (ныне майора) Хунтера, правительственного резидента в Адене. В Адене, собственно, два города — старый и новый. Старый представляет остатки очень древнего[294] арабского города, новый же, европейский, был основан англичанами в 1839 г. и сделался важною угольною станциею для коммерческих пароходов всех наций и не менее важным пунктом для британских военных судов во время войны. Кроме того, новый Аден обратился в удобный вклад для продуктов западного берега Африки, Аравии и отчасти Персии. Поводом, поведшим к приобретению Адена, послужило разбитие английского судна, которое было разграблено жителями Адена. Англо-индийское правительство овладело городом в 1837 г., а в 1839-м принялось за основание нового Адена около порта. В 1850 г. Аден был объявлен порто-франко. Устройство и содержание этого города делают большую честь предприимчивости и энергии англичан. Все правительственные здания построены прочно и хорошо, город удобно расположен и содержится опрятно. Климат, несмотря на довольно высокую температуру (средняя годовая температура 21.4°), вероятно благодаря своей сухости, сравнительно здоров, так что сюда посылают из Индии больных для поправления здоровья. Несмотря на то что дождь в Адене редкое явление, вода здесь отличная, так как вся она, по крайней мере та, которую употребляют европейцы, дистиллирована из морской воды[295]. Фабрика, где дистиллируют воду, и рядом с ней другая, где выделывают искусственный лед, — два учреждения, очень важные для благосостояния европейского населения в Адене. Тонна дистиллированной воды стоит 13 шиллингов (около 4 руб.).
Живописные, но голые скалы Адена представляют хороший пример того, насколько отсутствие растительности делает пейзаж безжизненным и монотонным; только при вечернем и утреннем освещении серые скалы представляют иногда неожиданно световые эффекты. Если ботаник не найдет в Адене богатой добычи, зато для антрополога и этнографа разнообразное и меняющееся население Адена может представить обильный материал для изучения. Помеси разных семитических и негритянских племен могут выяснить при этом немало вопросов относительно скрещивания и образования новых рас.
Значение Адена ежегодно возрастает, и он смело может считаться самым важным портом и городом для европейцев на Аравийском полуострове. Его значение, разумеется, было поднято тем обстоятельством, что он сделался важной станцией для почтовых пароходов; не проходит дня, чтобы в порт не пришел один или несколько пароходов из Европы, идущих в Японию, Китай, на острова Тихого океана, в Австралию, Индию и берега Западной Африки, или возвращающихся обратно.
Английский гарнизон в Адене обыкновенно значительный и, несмотря на кажущуюся безопасность со стороны Аравийского материка, англичанам не следует упускать из виду, что все население внутри страны более или менее враждебно европейцам и, воодушевленное фанатизмом, может при случае оказаться серьезным их врагом, несмотря на все превосходство европейского вооружения. Майор Хунтер, правительственный резидент в Адене, спрошенный мною во время одного из посещений моих Адена о возможности путешествия сухим путем из Адена в Мокку, Лахаию или прямо в Джедду, ответил мне, что считает такое предприятие рискованным, потому что в нескольких милях расстояния от города жизнь европейца не в безопасности.
Главные жизненные припасы привозятся не с аравийского, а с ближайшего африканского берега[296]. Это обстоятельство представляет немалое удобство, так как во время войны, например, эта доставка может быть прервана или очень затруднена неприятельскими судами. Для молодых колоний, как Обок (французской) и Ассаб (итальянской), близость Адена весьма удобна. Здесь новые колонисты могут найти всегда главнейшие предметы, необходимые европейцу, а также при посредстве этого порта они находятся в правильном и часто пароходном и телеграфном сношениях с Европою. О новых колониях я в Адене узнал очень мало и полагаю, что в Париже и в Риме, пожалуй, легче узнать что об них, чем в соседнем им Адене. Во всяком случае там возможно найти кое-какие брошюры и отчеты об этих колониях, что в Адене мне не удалось, несмотря на все старания