В ожидании дракона
Вроде бы я открыл их почти сразу, но, к моему изумлению, оказалось, что нас незаметно сморил сон. Не только Чарльз, но и Сабран, Хэлинг и наши помощники мирно спали, положив головы на колени друг другу или на наши коробки. Что ж, подумал я, если вараны, несмотря на дождь, приходили и съели приманку, так нам и надо. Однако туши лежали нетронутые. Я посмотрел на часы. Было три пополудни. Дождь прекратился, но облака не развеялись, поэтому ждать сегодня варанов вряд ли стоило. Чтобы не терять драгоценное время, мы могли бы, по крайней мере, поставить здесь западню. С этой мыслью я принялся будить своих спутников.
В последние несколько недель мы с Чарльзом и Сабраном не раз обсуждали, какой должна быть ловушка для дракона. В конце концов решили, что надежней всего та, какую Сабран не раз ставил на леопардов на Борнео. Она отличалась внушительных размеров прочной веревкой, но главное достоинство такой западни состояло в том, что соорудить ее можно было из подручных материалов.
Построить каркас ловушки — крытую прямоугольную загородку около трех метров длиной — оказалось довольно просто. Сабран вместе с нашими помощниками срубил на берегу несколько жердей, мы выбрали четыре самые прочные и, пользуясь вместо свайного молотка большим булыжником, покрепче вбили их в дно русла. Это были наши угловые стойки. Тем временем Сабран забрался на высокую пальму, срезал несколько огромных веерообразных листьев, очистил стебли, расщепил их, расплющил, долго отбивал большим булыжником, чтобы размягчить, после чего переплел длинные волокна и протянул нам крепкую, надежную веревку. Мы связали ею срединные жерди одну с другой и с опорными стойками, кое-где укрепили подпорки, и примерно через полчаса длинный, открытый с одной стороны загон был готов.
Дверцу ловушки соорудили из толстых палок, связанных той же веревкой Сабрана. Нижние концы вертикальных жердей остругали, чтобы они, как только дверь опустится, вошли глубоко в землю. Тогда нижняя поперечина упрется в опорные стойки и разозленный дракон, если он, конечно, попадется, не сможет вытолкнуть ее наружу. Для надежности привязали лианами к двери тяжелый булыжник, и сдвинуть ее было непросто.
Теперь предстояло понять, как она будет опускаться и захлопываться. Для начала мы протолкнули через крышу длинный шест и закрепили его в земле рядом с загородкой. Затем по обе стороны двери воткнули два других, перекрестно соединили их над «главным» шестом и, перебросив веревку через угол, образованный поперечинами, протянули ее к вертикальной стойке на другом конце ловушки. Чтобы закрепить дверь наверху, мы привязали ее не к опорному шесту, а к небольшому, сантиметров пятнадцать длиной, прочному колышку, потом, установив его вертикально, дважды, сверху и снизу, обмотали кольцами из колючего вьющегося стебля и прикрепили к шесту. Под тяжестью двери веревка натянулась вверх, не давая кольцам просесть. Последним штрихом мы прикрепили веревку к нижнему кольцу, протянули ее через крышу ловушки внутрь и повесили на ней небольшой кусок козлятины.
Чтобы проверить наше «устройство», я просунул палку сквозь горизонтальные прутья и пошевелил ею приманку. Веревка, идущая от нижнего кольца, дернулась и потянула кольцо вниз. Оно соскользнуло, дверь с шумом грохнулась вниз. Ловушка сработала.
Оставалось только ее укрепить. Для начала мы обложили западню булыжниками, чтобы, пытаясь вырваться, варан не просунул нос между нижними прутьями и не разворотил хрупкое сооружение, затем с трех сторон замаскировали ловушку пальмовыми листьями так, что приманка была видна только через открытую дверь.
Втроем мы притащили остатки козлиных туш к дереву и, перебросив веревку через толстую ветку, подняли наверх, чтобы за ночь их не съели какие-нибудь плотоядные, а их запах распространялся бы далеко по всей долине, привлекая варанов.
Мы собрали свой скарб и под моросящим дождем побрели к каноэ.
Ловушка для варанов
В тот вечер petinggi принимал нас в своей хижине. Усевшись на полу, мы пили кофе, курили и вели светские беседы. Хозяин был настроен философски.
«Женщины… — задумчиво произнес он. — В Англии сколько за них дают?»
Я не нашелся что ответить.
«Моя жена, — он печально вздохнул, — обошлась мне в двести рупий».
«Aduh! В Англии, когда мужчина женится, отец невесты иногда дает за нее намного больше!»
Старейшина был потрясен. Сначала он не поверил, решил, что над ним шутят, а потом со скорбной серьезностью попросил: «Никому не говори об этом на Комодо. Наши мужчины тут же сядут в каноэ и поплывут в Англию».
Разговор перешел к проа, на котором мы плыли до Комодо, в частности, вспомнили о капитане. Мы рассказали, как трудно нам было добраться до острова.
Старейшина презрительно хмыкнул: «Тот еще капитан. Плохой он. Не с этих островов».
«А откуда?» — полюбопытствовал я.
«С Сулавеси. Покупал ружья в Сингапуре и продавал солдатам, боевикам в Макасаре. Люди из правительства… Они об этом узнали, вот капитан и сбежал на Флорес. Больше не возвращался».
Это многое объясняло — и отсутствие рыболовных снастей, и полное невежество в навигации, и отказ фотографироваться.
«Он спросил у меня, — немного помолчав, признался старейшина, — может, люди из этого кампонга захотят отплыть вместе с нами?»
«Мы будем им очень рады. Они хотят плыть в Сумбаву?»
«Нет, — улыбаясь, ответил старейшина, — но капитан сказал, что у вас много денег и разных ценных вещей. Он обещал, что отберет их у вас, если наши люди ему помогут».
Я весело, хоть и немного нервно рассмеялся: «И что, они согласились?»
Petinggi грустно взглянул на меня: «Не думаю. Сами видите, много рыбы надо ловить, да и семьи оставлять им не хочется».
19. Драконы
На следующее утро, под безоблачным небом мы плыли по заливу. Хэлинг, сидя на корме, лучезарно улыбался, показывал на нещадно палящее солнце и с довольным видом приговаривал: «Хорошо, много солнца, козлами сильно пахнет, много buaja».
Наконец мы причалили и, не теряя времени, пошли через кусты. Мне хотелось поскорее увидеть ловушку: вдруг в нее попался варан. Мы пробрались сквозь заросли и вышли на клочок открытой, поросшей мелким кустарником равнины. Вдруг возглавлявший нашу процессию Хэлинг замер. «Buaja!» — завороженно воскликнул он. Я подбежал и успел заметить, как метрах в пятидесяти от нас, на противоположном конце саванны, в колючих кустах, с хрустом ломая ветки, скрылась огромная черная туша. Мы бросились за ней. Пока мы добежали, рептилия исчезла, но оставила следы. За утро мелкие лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, подсохли, и на влажной грязи четко отпечатались драконьи конечности.
Его лапы увязали, когти оставили глубокие вмятины в мягкой земле. По неглубокой колее между следами можно было представить, как дракон волочет по грязи громадный хвост. Судя по величине и глубине следов, рептилия была немалых размеров и довольно увесистая. Наконец-то, пусть даже мельком, мы увидели редкое, диковинное существо, о котором мечтали не один месяц.
Мы сошли с тропы и напролом, через кусты, поспешили к ловушке. Когда дошли до большого высохшего дерева, которое еще в прошлый раз я приметил совсем рядом с нашим устьем, мне хотелось рвануть со всех ног. Удержала лишь мысль о том, что с треском ломиться через кусты в нескольких метрах от ловушки совсем глупо: шум и топот наверняка отпугнут варана, который, вполне возможно, именно в эту минуту подбирается к приманке. Я жестом велел Хэлингу и нашим спутникам остановиться. Чарльз схватил камеру, и мы втроем вместе с Сабраном осторожно пошли по траве, стараясь двигаться неслышно и ступать так, чтобы не задеть сухие ветки. Вдруг в мирный стрекот насекомых врезался пронзительный крик какаду. Почти сразу откуда-то издалека в ответ донеслось прерывистое, оглушительное кукареканье.
«Ajam utan, — прошептал Сабран. — Джунглевый петух».
Я раздвинул висевшие перед глазами ветки и посмотрел вдаль. Вокруг не было ни души. Ловушка стояла у русла, в нескольких метрах под нами. Дверь была поднята. Я разочарованно огляделся. Призраков драконьего визита не наблюдалось. Мы осторожно спустились к руслу и осмотрели наше «сооружение». Кто знает, может, варан добрался до приманки, а спусковое устройство не сработало. Заглянули внутрь. Черный от облепивших его мух кусок мяса висел нетронутый. Никаких следов, кроме наших, вокруг не было.
Сабран вернулся за нашими помощниками, которые несли остальную аппаратуру. Чарльз взялся поправлять вчерашний, сооруженный наспех навес, я прошел чуть дальше, к дереву, на котором мы развесили самые большие куски мяса, — и чуть было не вскрикнул от радости, когда увидел, что на песке под деревом кто-то топтался и явно посягал на приманку. Впрочем, объяснялся этот визит просто: протухшие туши издавали куда более сильную вонь, чем висевший в ловушке скромный кусочек. Они были плотно окутаны ярким покрывалом из оранжево-желтых бабочек; изящно изогнув хрупкие крылья, они впивались в прогнившую плоть. Я в очередной раз грустно подумал, что реальность природной жизни порой безжалостна к нашим возвышенным фантазиям о девственной природе. Вот и сейчас оказалось, что прелестнейшие бабочки тропических лесов не порхают в поисках достойного их красоты нектара роскошных цветов, но с аппетитом вгрызаются в подпорченную падаль.
Я ослабил веревку, опустил туши — и покров из бабочек рассыпался в воздухе, превратился в дрожащее золотисто-оранжевое облако, которое тут же смешалось с роем черных мух, гудевших над головой. Вокруг стоял нестерпимый смрад. Увесистые туши, несомненно, притягивали сильней, чем кусок мяса в ловушке, поэтому я перетащил их поближе к навесу, под которым стояли камеры, чтобы удобней было снимать огромных рептилий, затем воткнул поглубже в землю крепкую палку и покрепче привязал к ней приманку, иначе вараны запросто утащат мясо в кусты, а нам надо, чтобы они, хотят того или нет, съели его перед объективами. Покончив с этим делом, я сел под навесом рядом с Чарльзом и Сабраном и приготовился ждать.